ТТ, или Трудный труп
Шрифт:
16
Повезло нам с Мартой: забили сразу два источника, снабдившие наш сценарий новыми идеями.
Мне позвонила особа, которую я бессовестно отдала на заклание прекрасному Цезарю. Особой этой была Кася, то ли троюродная племянница Божидара, то ли его четвероюродная внучка. Когда-то я даже попыталась выведать степень их родства, но Божидар, как всегда, напустил туману, так что в итоге я разжилась информацией, что у моего Божидара были-таки некогда родители. И все, холера! Правда, от родства с Касей не отрекался и даже проявил по отношению к ней родственные чувства, несмотря ни на что не возражая против её замужества
— Дядюшка, как я поняла, снова принялся за старое? — поинтересовалась Кася, позвонив мне.
Поскольку я осознавала свою вину перед ней, не стала темнить и тоже задала вопрос в лоб:
— А что, менты до тебя добрались?
— Значит, пани уже в курсе. Не то чтоб добрались, просто приходил один и интересовался, где можно дядюшку разыскать. Да мне-то откуда знать? Вы хоть догадываетесь, зачем он им понадобился?
— Только догадываюсь, толком и сама не знаю. Ты ему рассказала о лесном домике?
— Рассказала. А не надо было? Я плохо поступила?
— Нет, считаю, ты поступила правильно.
— Тогда уж признаюсь пани: я ему сказала и о втором убежище дядюшки, даче пани Целины… Пани знала эту Целину?
— Только понаслышке, а знакома не была.
— Я-то её знала, но уже прошло много лет, они с дядюшкой давно могли расстаться. Представьте себе, пани Иоанна, эта Целина когда-то даже приезжала ко мне.
— Езус-Мария, это ещё зачем? — изумилась я.
— Трудно сказать. Возможно, рассчитывала, что я возьмусь уговорить дядюшку жениться на ней. Распиналась о своей любви к нему, дескать, из-за него развелась, а дядюшка все никак не делает ей предложения…
Я удовлетворённо прокомментировала:
— То-то у меня осталось о ней воспоминание как о женщине очень недалёкой.
— Ещё какой недалёкой! — подхватила Кася. — Рассказывала, какого труда стоило ей развестись, несколько лет потратила на это, и вот теперь видит — мало надежды на новый брак. И в полном отчаянии просила меня как-то ей помочь, причём несла всякую чушь: то твердила о любви до гробовой доски, то, наоборот, грозила страшной местью. А главное, ей не терпелось увидеться с ним. Все старалась выведать, где же находится его лесное убежище.
— Надо же, неужели он ей так и не рассказал? — удивилась я.
— Выходит, не рассказал.
— А он там ещё живёт?
— Живёт, ему и в самом деле нужно такое жилище, где его никто не найдёт. Ведь «лесной домик», как деликатно выразилась пани, это просто-напросто полуразрушенная старая конюшня на опушке леса.
— А ты откуда знаешь?
— Была как-то,
Я не поверила своим ушам.
— И он её не задушил?
— Стало быть, не задушил, раз она после этого была у меня. И сдаётся, от этих документов она малость помешалась, лучше бы уж не читала. Сидела тогда у меня битых три часа и без конца поминала какую-то пташку, говорила об этой пташке «он», ещё про какую-то организованную им шайку бандитов, они, мол, держали на крючке многих высокопоставленных деятелей… Вы же помните, пани Иоанна, у дядюшки был такой пунктик…
— Ещё бы не помнить! Главным образом его интересовала партийная элита тех времён.
— Правильно. И органы. А теперь, как власть переменилась, занялся членами правительства и руководством наших бесчисленных партий. Вот только не знаю, кто занялся — дядюшка или эта пташка. У меня от Целининой болтовни все в голове перепуталось. К тому же я не очень разбираюсь в политике, мне это до лампочки, так что все равно ни одного имени не помню. Вот Ярузельского или Валенсу запомнила бы, но как раз о них речи не было, сплошные министры, их замы, депутаты сейма. Нет, вот скажите, разве человек в состоянии запомнить все эти фамилии, когда они меняются, почитай, каждый месяц? Мой Петрусь этим интересуется, а по мне, хоть бы их и вовсе не было. А она трещала так, что у меня голова стала пухнуть, и среди всех этих бесчисленных министров и депутатов почему-то путался дядюшка, который непременно должен на ней жениться. И чтобы я ей сказала, где его искать.
— Так ты сказала?
— Тогда не сказала, а потом дядюшка сам объявился, я ему рассказала о визите пани Целины. Думаю, он все же встретился с ней, хотя и не уверена, он же никогда ничего толком не скажет, ну да пани сама знает, какой он. Однако больше она ко мне не приходила, так что, наверное, все же они встретились. Но очень сомневаюсь, что он оставил свои документы у неё на даче после того, как она позволила себе прочесть их.
— А о чем тебя расспрашивал полицейский?
Кася удивилась:
— О дядюшке, о ком же ещё? Да, и о каком-то Константине Пташинском, и тут только я сообразила, что это та самая пташка, про которую мне прожужжала уши пани Целина. Уж признаюсь, я позвонила вам в основном из-за него. Понимаете, после ухода полицейского осталось такое чувство… ну, словом, не навредила я дядюшке? Пани в курсе того, что происходит?
— В общих чертах. Могу тебе сообщить, что недавно кто-то шлёпнул Пташинского и отсюда весь сыр-бор. Заодно шлёпнули ещё одного типа, Трупского…
— Боже! — вскричала Кася. — Стефанека Трупского убили!
— Можно и Стефанеком назвать, если так больше нравится.
— Знаете, ведь она и про него мне рассказывала. Просто через слово — Стефанек Трупский, Стефанек Трупский. Я так поняла, что этого Стефанека дядюшка нанял проследить за пташкой. Вообще-то он должен был заниматься каким-то Пылеком или Платиком, но, наверное, был у дядюшки на крючке и поэтому выполнял работу для него лично, следя за Пташинским. А больше я ничего не знаю.