Тучи на рассвете (роман, повести)
Шрифт:
Когда рассада принялась и уже показались зеленые побеги, Пак полил их раствором из помета шелковичных червей, заработанного за зиму его детьми у помещика Ли Ду Хана. И каждое утро они всей семьей носили воду из канавы и поливали ростки, и над пашней тихо звучала печальная песня:
Ариран [4] , Ариран, высоки твои горные кряжи, И счастье — там, на вершинах скал. Злые духи, ущелья и пропасти черные Преграждают4
Ариран — мифическая гора.
Потом он сходил к Ли Ду Хану, и тот дал ему на несколько дней буйвола, правда, тощего и хромого, но ведь Пак был не так богат, чтобы оплатить хорошую скотину. Он изо всех сил помогал буйволу, а за сохой шла мать его детей.
Вспаханное поле он тоже покрыл ровным слоем удобрений и перекопал его лопатой, чтобы не пахать еще раз и не платить за буйвола лишнего. Перекопанное поле взрыхлил мотыгой, и земля стала мягкой, как пареный рис. Потом оградил свой участок маленьким земляным валом и с помощью черпака заливал его водой из канавы и радовался, что вода быстро исчезала: значит, земля пила ее вволю.
Он много дней так работал, пока вода не покрыла все поле и оно стало похоже на большое зеркало. Тогда выкопал подросшую рассаду, и вся семья, закатав штаны выше колен, полезла в жидкую грязь. Он сам разбросал пучки рассады по всему полю и первый ряд тоже посадил сам, чтобы остальные ряды были такими же прямыми и один росток отстоял от другого ровно на чхи [5] и чтобы жена и дети еще раз посмотрели, как осторожно надо брать нежный стебель из пучка, и насколько глубоко следует погружать его в жидкую землю, и как прижимать его, чтобы он не падал.
5
Чхи — мера длины, равная 3,03 см.
И опять вся семья дружно работала, и в словах песни звучала надежда:
Легионы драконов со змеиными жалами Окружили тебя, Ариран, Ариран. Но пробьюсь я туда и достигну вершины, Ведь свобода и счастье на горе Ариран.А когда посадка кончилась, он долго смотрел на свое поле и радовался тому, что все сто тысяч стеблей были посажены правильно и стояли ровно. И каждый из них прошел через его руки или через руки его жены и его детей.
На другой день он заметил, что земля выпила еще немного влаги, и опять долго орудовал черпаком, а потом поправил сорок шесть ростков, которые наклонились, потому что стояли в том месте, куда из черпака выливалась вода…
— Йо-и-и-и!..
Так он работал все прошлое лето. Возвращался домой, когда становилось темно. Брел без мыслей, без чувств. Не зажигая кунжутной коптилки, не раздеваясь, валился на тощую циновку, чтобы с зарею снова выйти в поле.
Он думал о земле, как о живом существе. И она тоже отвечала ему любовью, благодарная, вскормленная им земля.
Сорок мешков риса собрал он осенью со своего участка. Если даже занять под урожай целый дом, то и тогда не хватило бы места. Но рис ушел от него, исчез весь, до зернышка…
— Йо-и-и, йо-и-и, йо-и-и!..
Первые три мешка прямо на току забрал японский сборщик налогов. Стране восходящего солнца, Ниппон, очень нужен рис. Она ведет войну в Китае. Правда, говорят, что на процветание империи самурай отсылает только половину собранного риса, а остальное берет себе. Но ведь из своей доли сборщик должен кое-что отсыпать начальнику, да и полицейскому инспектору тоже нужен рис.
Двадцать мешков помещик Ли Ду Хан вывез за аренду земли и два за пользование буйволом. Он сам в трудном положении: заключил договор на поставки с Восточно-колониальной компанией, а риса не хватает. Зато Ли обещал поддержать Пака. Он хорошо понимает: Пак не лентяй, а только неудачник, ему просто не везет.
После этого у Пака осталось пятнадцать мешков. Но проклятые долги! Разве Ли Ду Хан забудет о них?! В весенний голод Ли дал четыре мешка риса, — значит, как и положено, пришлось вернуть восемь мешков. В июльский голод он дал два мешка. И здесь помещик не требовал лишнего, а только то, что причиталось ему по закону, то есть три мешка. Осталось четыре мешка. Если сменять их на чумизу и расходовать бережно, вместе с отваром из сладкой коры, семья могла бы снова дотянуть до весеннего голода. Но остатка едва хватило погасить десятую часть старой задолженности.
Ли бранился: только четыре мешка в счет старого долга! Ведь в этом году очень нужен рис. Божественный император готовит войну против России. Страна богини Аматерасу скупает весь урожай. Она управляет солнцем, и солнце империи будет светить всему миру…
— Йо-и-и, йо-и-и, йо-и-и!..
Замурованные в бетоне
Посреди деревни Пак останавливается у двора без ворот. Он тоскливо оглядывает свою хижину, которая уже не принадлежит ему.
Провисшая крыша из рисовой соломы перетянута веревками, свитыми из такой же соломы. Крохотные оконца, заклеенные бумагой, уже нельзя раздвинуть — настолько их перекосило. Труба очага, видневшаяся позади, сооружена из полого ствола дерева и свернутого листа жести, проржавевшей и дырявой. Вот и все железо, что пошло на строительство дома. Даже гвозди здесь деревянные.
Зато во дворе из земли поднимается стальное сооружение. Это одна из четырех лап гигантской мачты, возвышающейся над хижиной, над всей деревней. Вторая лапа уперлась в соседний двор, и две — в улицу, почти перегородив дорогу. Издали кажется, будто мачта движется, шагает и в эту минуту наступила на деревню всеми своими огромными лапами, пригвоздила ее к земле.
Тяжелые провода тянутся в гору, к другой мачте. На вершине дальней сопки вырисовывается силуэт третьей, а проводов уже не видно. Они теряются, будто тают в воздухе. Ток высокого напряжения идет на металлургические заводы Мицуй и Мицубиси, на военные предприятия Ниппон Сейтецу и Фурукава, на пороховые фабрики Босэки…
Это линия высоковольтной передачи Супхунской гидростанции. По вечерам в хижине Пака горела кунжутная коптилка с фитильком из ваты от одеяла. Фитилек чадил в полумраке, а над хижиной гудели тяжелые провода…