Тучи на рассвете (роман, повести)
Шрифт:
Откуда взялись эти круги? Они выскакивают издалека, маленькие, как мячики, и несутся на нее с огромной скоростью, все увеличиваясь, пока не превращаются в сплошное огромное пятно. И тут же новые мячики вылетают из дальнего конца цеха и тоже устремляются к ней. Они летят быстрее первых, их еще больше, они расплываются, заволакивают все вокруг…
Удар по спине был таким неожиданным и сильным, что Мен Хи в первое мгновение даже не поняла, что произошло. Может быть, она попала под барабан?
—
Это, оказывается, японец-надсмотрщик. А ведь она действительно стоит и не работает. Но это же не нарочно! Это случайно так вышло, она даже не знает, когда она прекратила работу.
Мен Хи лихорадочно хватает пеньку и сует ее под ножи. И снова все кружится, как этот барабан. Да нет же, барабан спокойно стоит на месте, а она сама вращается вокруг него, и ножи тоже вращаются, только в обратную сторону, и все время норовят ударить ее по рукам.
… Звон колокола не дошел до сознания Мен Хи. Но барабан остановился. И ножи замерли. А она сама продолжает вертеться. Какая странная наступила тишина!
— Обед, пойдем, — услышала Мен Хи и, обернувшись, увидела рядом Мин Сун Ен, отряхивавшую с себя пыль.
Мен Хи безучастно посмотрела на ее пергаментное лицо.
— Пойдем, я покажу тебе столовую, — сказала женщина, вытирая тряпочкой лоб.
Мен Хи стала приводить себя в порядок.
— Снимай жетон, по нему чумизу дадут.
— Вы меня не ждите, я знаю, где столовая, — сказала Мен Хи, боясь, что не сразу найдет свой номер и задержит добрую старуху.
Она и в самом деле долго провозилась у табельной доски. У нее рябило в глазах и дрожали ноги. Хватаясь за машины и столбы, подпиравшие потолок, потащилась к двери.
Только бы не выдать себя, только бы не обнаружить свою слабость. Ведь у всех одинаковая работа, а она одна так утомилась. Что подумают соседки? Скажут, притворяется, чтобы пожалели. А ей совсем не хочется вызывать к себе жалость.
Когда мимо проходили работницы, она останавливалась и старалась сделать безразличное лицо, будто ничего не случилось, просто ей захотелось на минутку остановиться. А если проходившие оглядывали ее, она даже улыбалась. Пусть знают, что она совсем не устала и поясница у нее не болит, иначе она не могла бы держаться так прямо.
Выйдя во двор, Мен Хи прислонилась к стене цеха, и, хотя ей казалось, что она крепко уперлась ногами, тело ее медленно сползло на землю. Но тут ей сразу стало легче. Должно быть, свежий воздух подействовал.
— Почему обедать не идешь? — услышала она чей-то голос.
Мен Хи обернулась. Перед ней снова стояла Мин Сун Ен.
— Скоро перерыв кончится, — продолжала женщина, — тогда допоздна не получишь своей чашки
— Я не хочу есть, — устало ответила Мен Хи.
— Не хочешь? — переспросила Мин Сун Ен. — Это тебе только кажется так.
Она взяла Мен Хи за руку и тихо сказала:
— Идем!
И Мен Хи пошла за ней доверчиво, не раздумывая, не возражая.
По дороге Мин Сун Ен расспрашивала, кто она, откуда приехала, как попала на фабрику. Мен Хи отвечала неохотно, и хотя из ее ответов женщина мало что поняла, не стала больше задавать вопросов.
— А вот и столовая, — сказала Мин, когда они подошли к одному из бараков. — Ты, наверно, ошиблась, будто не хочешь есть, есть надо обязательно. — И она открыла дверь.
Четыре длинных и узких, в одну доску, стола, как дорожки, уходили в глубь барака. Они были похожи на скамейки, врытые в землю на столбиках, едва достигавших колена. По обеим сторонам расположенных близко друг к другу столов на полу тесно сидели работницы: плечо к плечу, спина к спине.
Вдоль стены — несколько окошек. Здесь выдается пища. Очереди у окошек не было, уже вся смена сидела за едой.
Мин Сун Ен объяснила, как получить обед, и ушла.
Мен Хи взяла со стола пустую миску, из которой кто-то уже ел, оторвала из книжечки бон одну марку и подала в окошко.
Женщина в засаленном, грязном халате со слезящимися глазами и усталым лицом, не сполоснув миску, положила туда большую ложку черной разваренной чумизы и посыпала ее сверху крохотными, пересохшими рыбками.
Мен Хи отыскала свободное место, втиснулась между женщинами, взяла со стола палочки, которыми тоже кто-то уже пользовался, и принялась за еду.
Едва она успела доесть чумизу, как раздался звон колокола — конец обеденного перерыва.
И снова вертелся барабан, мелькали ножи, липли к глазам мелкие хлопья…
Мен Хи стояла, наклонившись над барабаном, и усердно разрыхляла пеньку. Теперь-то уж она выдержит до звонка. Должна же наконец привыкнуть ее изнеженная спина к согнутому положению. Пусть болит поясница — привыкнет, и все пройдет.
И опять она прозевала ту минуту, когда спина сама разогнулась. А надсмотрщик не прозевал. Наверно, он стоял все время позади и только и ждал, чтобы она опустила руки. Хотя нет, удары его бамбуковой палки поминутно раздаются во всех концах цеха. Просто у него такое тигриное чутье: он заранее может определить, кто сейчас сделает передышку, и издали крадется к намеченной жертве, чтобы полоснуть ее своей палкой.
Бьет он сильно, но с разбором. Бьет по спине, по голове, по ногам, а вот рук не трогает: руки нужны для работы.