Туда, где кончается Лес
Шрифт:
Может быть, всплеск от моего прыжка тоже был громким,
Но не до такой же степени, господа!
В погоне за шляпой,
В битве с ненасытной стихией,
Проглотившей мой корабль однажды, а после решившей забрать еще и головной убор,
Я нацеплял всем телом пиявок и промок так, что, когда я догнал и натянул шляпу,
На
Не достигший волн черный фетровый затылок.
Но рано мне было радоваться!
Рыбак запустил в меня банкой со своими червями,
Такой, знаете ли, большой и тяжелой железной банкой!
Я не был уверен в том, что это подходящее для меня угощение,
Пришлось нырнуть в воду и скрыться под прозрачным щитом родной стихии.
Рябили на нем черные и темно-серые пятна моего костюма,
И отчаявшийся рыболов не сумел в меня попасть,
Какая – однако же – досада!
Доктор Ф: Вот уж действительно.
Может быть, хотя бы это единственное в…
Де Рейв: Многоуважаемый доктор Ф сейчас наверняка заметит,
Что этому стоило бы случиться,
Потому что удар банкой по голове – это, вероятно, единственное,
Что могло бы убить такого славного малого, как я, или хотя бы вправить мне мозги!
Доктор Ф: Мерзавец.
Де Рейв: Искренне благодарю за комплимент моему дару предвидения.
Доктор Ф: Негодяй и последний плут.
Де Рейв: Это я тоже предугадывал, но отвечать не собираюсь.
Меня ждет продолжение моей истории!
Долго плавал я в привычной мне голубой прохладе
Среди разноцветных коралловых деревьев и обросших зелеными пляшущими лентами камней.
Зазывали меня в подводные дворцы русалки,
Похожие на тропических рыб, скатов и аксолотлей,
Но я поклялся себе не верить им после того,
Как их злые кузины сгубили мой корабль.
Умолял меня о помощи Сельдяной Король,
Жаловался на раков-отшельников, кравший из его мидий жемчужины,
Сулил в награду свою самую красивую дочку.
Хороша, конечно, немая как рыба жена,
Которой не нужны ни платья, ни украшения,
Но для нее союз со мной, любителем двойных порций рыбы и икры, был бы опасен.
Указал я Сельдяному Королю, где свои сундуки с жемчугом потерял,
Запамятовав, правда, предупредить его, что не мои они теперь,
А все от дна до крышки Дэви Джонсу принадлежат.
Поблагодарил рыбий монарх меня, пожал мне руку обоими скользкими плавниками,
Поцарапав ладони мелкими ядовитыми бугорками,
Да отправился, взяв с собой морских коньков, морских львов и вооруженных копьями тритонов,
В долгий и непростой путь за моими сокровищами через весь океан.
Эх, хотелось бы мне верить,
Что не напали на беднягу и его охранников клыкастые сирены,
Сестры и подруги моего приятеля Ланца!
Вынесли волны меня на берег, вышел я, выжимая свой длинный черный плащ,
И ударила меня по лбу тяпка,
Брошенная рабочими из мастерской корабела,
Копавшими борозды для спуска парусников на воду.
На каменном заборе вили гнезда из соломы крикливые чайки и альбатросы,
Бочки и ящики под стенами были заставлены связками бутылок с маслом и лаком,
Распространявшими ослеплявшие блики Солнца по спокойному песчаному берегу.
Я узнал на берегу двух пиратских капитанов,
Старых врагов, державшихся друг от друга в ста двадцати шагах,
Потому что старый морской обычай запрещает продолжать битвы на суше.
Оба позарились на «Черный Макропод», самое ценное творение мастера,
Которое, конечно с кораблем моим не сравнится.
Ну, что взять с них! Неотесанные дубины! Позарились на два черных паруса,
Когда я предлагал им золотые.
«Черный Макропод» стоял в ангаре.
Не касался он воды ни единой щепочкой, ни бортами, ни ростром, завершавшимся осьминогом.