Туда, где ждут тебя...

Здравствуй, Марина!

Думаю, ты получила мое сообщение и уже знаешь, что меня сейчас нет на Земле. Я слегка сумбурно изъяснялся, извини. Но мне и самому непонятно, чего ради они вызвали меня сюда. Да еще так срочно. Так что я улетел не только не попрощавшись с тобой, но и толком не собравшись.

Чего вызывать было? График соблюдаем, отчеты выдаем — нет у нас проблем. А они — «приезжайте, нужно на месте разобраться». А что, почему — молчок. Ерунда, наверно, какая-то, как обычно. Перемудрили, вот и не хотят светиться перед заказчиком. Втихую решить собираются. Вот такое настроение у меня было — самое паршивое.

Прилетел. И всё стало иначе.

Ты даже представить не можешь — что это за планета! Трава — мягкая, солнце — теплое, вода — мокрая. А воздух — соленый. Здесь океан, Марина. Представляешь, океан! Не та лужица Финского залива, что видна у нас из окон верхних этажей. Я даже не понял сначала, что это так грохочет — когда вышел из корабля.

А когда увидел…

Я, наверно, не бегал так с детства. Вещи бросил на песок, ботинки потерял, пиджак скинул. Добежал. Прохладная волна ударила мне по ногам, я наклонился, зачерпнул соленой воды и уткнулся в мокрые ладони.

Не знаю, что на меня нашло. Хорошо, что начальство не видело, кому оно доверило руководство проектированием — такому безответственному типу, как я. Вот ты бы не удивилась — мы с тобой знакомы целую вечность. А они… Я посидел на нагретом камне, пошвырял мелкую гальку в воду. Мне было хорошо и спокойно, будто ты сидишь рядом и тоже кидаешь камешки вслед за мной.

Полчаса, наверно сидел. Потом вздохнул и пошел собирать раскиданные вещи. К сожалению, я прилетел сюда не отдыхать. Работать. Разберусь по-быстрому и домой, к тебе, Марина.

Ты не волнуйся, я здесь устроился весьма неплохо — в гостиничном комплексе. Дома, хоть и маленькие, деревянные, но со всеми удобствами. Даже почтовыми телепорталами оснащены — не нужно идти на главпочтамт.

Познакомился со строителями. Они меня и проводили к моему гостиничному домику. Какие-то они робкие, молчат, мнутся. Я вечером гулять не стал. Заказал чертежи на всякий случай, еще раз просмотрел, как и прежде не нашел в проекте изъянов и улегся спать.

Здравствуй, Серёжик!

Чего ты меня пугаешь такими сообщениями? Хорошо хоть написал, и всё разъяснилось. И так я нервничала, гадала, что означает «срочный вызов» и почему твое руководство принимает такие странные решения.

Ты меня и расстроил и обрадовал. Думаешь, я не хочу на океан? Ты рассказал про него, и я сразу представила эти зелено-голубые волны. Открой окно и увидишь… Не получится. За окном ливень в три ручья, ветер бьет в стекла и деревья шумят. Грозы, правда, нет. Ты же знаешь, как я грозы боюсь — без тебя не знаю, что и делала бы. Наверно, спряталась

Хорошо, что тебе там удобно и всё рядом. А с почтой вообще повезло. Ты пиши, не забывай про меня. Только не говори свое любимое: «фиг забудешь», не нравятся мне такие выражения. Совсем не нравятся.

Здравствуй, Марина!

Что сегодня было… Писать страшно. Всё же попробую.

Меня звонок разбудил. Телефонный. Здесь везде старинные стационарные аппараты поставлены. Ну, неважно. Я трубку снял. И услышал… Лучше б не снимал, правда. А оттуда: «… В шестом квартале… ш-ш-ш… рухнул!» Когда такое слышишь, всё внутри сминается в тяжелый ком. А я еще, дурак, переспросил. Мне начальник участка и ответил: «Дом рухнул!»

Не помню, как собирался, не помню, что с собой брал. Приехал к ним. Сидят, молчат. Сгрудились в боксе у Виктора и молчат, на меня смотрят. Будто я им что сказать должен. Это они мне должны объяснять, что у них случилось, а не я им! Понимаешь, Марина, — они!

А еще я дом увидел. То, что от него осталось… Про это не буду писать, уж прости — тяжко.

Еле добился от них ответа. Виктор, как начальник участка, за всех говорил. Лучше б молчал. Рассказывал не о происшествиях на стройке, нерасчетном уровне напряжений в конструкциях или там больших деформациях. Нет. Его, оказывается, аллотавр предупредил. О том, что дом рухнет. Вот они меня заранее и вызвали. Наверно, для того, чтобы я свидетелем был.

Да, ты не знаешь, кто такие аллотавры. Я тоже в тот момент не понял, а переспрашивать не стал. Меня другое волновало. Причина. Почему? Ведь не бывает, чтобы авария внезапно происходила. Если нет злого умысла, всегда первопричина в прошлом.

Я у Виктора про мониторинг спросил. А он так спокойно заявляет, что мониторинг этот в автоматическом режиме идет. Ну, да, конечно! А следить за ним будто бы не надо! Идиоты д(зачеркнуто)!! Извини, Мариночка, что так ругаюсь. Зла на них не хватает.

Включили пульт. Программа считывания данных с датчиков у Виктора стояла новая, с совершенно дурацким интерфейсом. Пришлось слегка покопаться в настройках, но результат я всё же получил: развернутую во времени цветную картинку напряжений.

По мере возведения роботами этажей напряжения всё увеличивались, что отображалось постепенным переходом от густо-синего к зеленому, а потом к желтому и красному, но оставаясь в пределах допустимых. Никаких поводов для беспокойства. Но меня интересовал момент обрушения. Я уточнил у Виктора время и замедлил скорость воспроизведения сигналов.

Мгновенный всплеск и быстрое затухание динамического удара. И ничего больше. Дом стоял и исчез, будто из-под него фундамент выдернули. Не буду вдаваться в технические подробности. В общем, не бывает так.

Как же, не бывает. Я даже в окно выглянул, чтоб убедится. Всё, как и было. Пыль до сих пор не осела. Куча мусора на месте дома. Сигнальное ограждение. Несколько зевак, в основном, мамочки с ребятишками и два странных субъекта: чешуйчатые, зубастые, с шипастыми гребнями.

Вот эти субъекты аллотаврами и оказались. Странные они. Конечно, ты скажешь, что разумные с других планет все странные, и будешь права. Но эти мне показались совсем уж. Вошли к нам в бокс, головами синхронно повертели, а потом один из них сунул мне в руку камень. И ушли. Молча. Прямо, как сговорились все молчать вокруг!

Камень я особо не стал рассматривать — ничего особенного: тяжелый, зеленоватый. Положил в кармашек на поясе и забыл. Надо было со зданием рухнувшим разбираться, а с подарками можно и потом, на досуге.

До ужина сидели, просматривали материалы, ходили на площадку, роботов настраивали на исследования.

Выяснили. Ты не поверишь! В этих грунтах только армированные сваи делать можно. Так вот. Стволы свай словно взорвались изнутри, и арматуры не было. Совсем. Хотя Виктор клялся чем угодно, что ставил каркасы, акты показывал, испытания предъявлял. И я ему верил. Потому что когда он всё это делал — стержни были. А потом исчезли. Кто их из бетона выдрал — загадка. Поэтому сваи и сломались. Поэтому и дом рухнул.

Ты понимаешь — мой дом! Нет его. Я не знаю, с чем это сравнить. То ли руку отрезали, то ли ногу подкоротили. Знаешь, что она есть, встаешь на нее и падаешь. Пробуешь схватить пальцами, а нет их. Но это так, мелочи.

Как там у тебя? Всё нормально? Гуляй больше, сейчас тепло, а то ты всё без воздуха сидишь. Съезди в парк, посиди на скамеечке, посмотри на уток и на лебедей. Я помню, писали перед отъездом, что нынче их в Большой пруд выпустили. В общем, развейся. Не забывай меня.

Здравствуй!

Извини, не дописал, поспешил отправить, чтобы ты не волновалась. Ты же не волнуешься за меня, правда?

Опять приходили аллотавры. Сказали, что знают. Они знают! Да что они могут понимать в строительстве?! Сами такие маленькие хибарки строят, а тоже — строители! Нет, конечно, мы все в их домах живем. Ну, которые ими построены. Аборигены сразу сказали людям, дескать, разрешаем на своей земле селиться, если все строения сами возводить будем. Наши и уступили им это право — самим же удобней. Так что и гостиница, и биологическая станция, и контора наша, не говоря о жилых домиках, всё аллотаврами построено.

Хотя, признаться, совсем неплохо. Удобно. Приятно. Комфортно. Местные растения просовывают в окна длинные зеленые листья и потешно ими машут. А с верхушки смотрит кто-то непонятный с желтыми круглыми глазами и моргает мне. Ночь уже. Все спят.

Да, не дорассказал про аборигенов. Еще сказали, что всё объяснят. Мне. Идти куда-то придется. Но это завтра, завтра…

Наверно, подготовиться надо, да только сил не осталось. Даже планировать ничего не могу. Пишу тебе, а перед глазами пыль стоит и мокрым цементом пахнет. Нехороший запах, тревожный.

Пора уже ложиться, а то с утра голова чугунной будет. Пожелай мне спокойной ночи, а?

Извини, милая, что я расписываю тебе все эти подробности, которые, наверно, тебя и не интересуют. Извини. Но слишком многое сегодня произошло. В голове редкий сумбур, и я ничего не понимаю. Авария, дома, аллотавры, камни. Всё это кружится какой-то каруселью, никак не складываясь в голове. А ведь завтра с утра принимать решение. И каким оно будет — я еще не знаю.

Как ты там без меня? Не скучаешь? Скоро прилечу, обещаю.