Тульский детектив III. Пропавшие винтовки
Шрифт:
– Конечно, мы хотим быть первыми и сделать лучшую винтовку. Но то, что Вы говорите совсем невероятно, – ответил Мосин, после некоторых раздумий, – времени ещё много, испытания в следующем году, и не факт, что окончательные. Мы ещё не один вариант винтовки можем сделать, как и остальные. Можем сменить несколько вариантов конструкции за это время.
– Ладно, – вздохнул пристав, – если ружья, как образцы, не представляют интереса, может ли тут быть личный мотив – навредить Вам или Василию Николаевичу?
– Возможно, если поползет слух, то будет неприятно то, что у тебя пропадают образцы новых разработок. Это не украсит ничью карьеру.
– У Вас лично или у Василия Николаевича есть недоброжелатели или завистники?
– Про генерала не скажу, это Вам лучше у него поинтересоваться. У меня таких нет, кто бы пошел на такое в ущерб государству, ради моей карьеры. Нет, не думаю.
– Вы так уверены в других людях? Что, совсем нет недовольных Вами и Вашей работой здесь? Нет завистников? – недоверчиво спросил Столбов.
– Недовольные всегда есть и на службе, и на таком большом предприятии.
– Например?
– Полковник Миронов был недоволен, когда Василий Николаевич назначил меня вместо него руководить инструментальным цехом. После этого он стал холоден в отношениях со мной. Но не думаю, чтобы офицер опустился до подобного вредительства. Если есть личные проблемы с кем-то, каждый честный офицер знает, как их решать. Не правда ли?
– Получается, Сергей Иванович, что серьезных причин для кражи ружей Вы не видите? – Столбов удержал разговор в нужном ему русле, не дав ему уйти в обсуждение правил офицерской чести.
– Да, не вижу, Илья Петрович.
– Тем не менее какая-то причина есть, раз ружей нет на месте, и нам нужно её выяснить. Как Вы сами заметили – это государственное дело. Расскажите, пожалуйста, как именно произошла пропажа.
– С ружьями ночью работал мастер, Иван Прокофьевич Лебедев, он заснул, а когда проснулся – ружей не было. Так он говорит.
– Вы ему верите?
– В принципе да. Зачем ему врать? – задумчиво протянул Мосин. – Но мы должны проверить всех.
– Я правильно Вас понял, что он работал ночью в цеху? Он был один?
– Той ночью – да.
– А работать ночью – это нормальная ситуация?
– Нормальная. Многие мастера, чтобы закончить и не прерывать какие-то определенные работы могут задержаться на ночь. Раньше даже брали работу на дом, но теперь мы это не поощряем. Поэтому ничего необычного в том, что он задержался, чтобы закончить работу нет. Такое бывает.
– И он заснул?
– Да, говорит, что решил отдохнуть несколько минут и заснул, а когда проснулся, ружей не было. Они все обыскали – всю мастерскую – и ничего не нашли.
– Понятно. А сейчас этот мастер на работе?
– Нет, он отстранён до полного выяснения обстоятельств дела.
– Кто бы мог сказать его адрес, чтобы мы могли с ним переговорить? – поинтересовался пристав.
– Он здесь, на заводе.
– Здесь? Подождите, Вы же сказали, что он отстранен, – удивился Столбов.
– Конечно, он отстранён и арестован. Он отвечал за винтовки на этом этапе. У нас военное предприятие, это не игрушки. Нам нужно разобраться и докопаться до истины, найти винтовки. Вы, господа, нужны для того, чтобы помочь с расследованием, если оно выйдет за пределы нашего завода и, конечно, в силу вашего опыта, нужна помощь непосредственно здесь. Как видите, мы за два дня ничего не нашли. Пойдемте, я провожу Вас к Лебедеву.
Мосин и полицейские вышли из здания правления и прошли длинное двухэтажное здание. По дороге Мосин давал пояснения, было видно, что штабс-капитан гордится заводом.
– А там у нас кузница с пятьюдесятью горнами и литейная. Представляете, скорость литья семьдесят пять пудов в час! Э-э, наверное, Вам это неинтересно.
– Что Вы, конечно, интересно! Любая информация может оказаться полезной для дела, – ответил Столбов.
Наконец они подошли к двери, у которой стоял караульный с примкнутым штыком.
– Если ко мне больше нет вопросов, то у меня множество дел, я должен вернуться на производство, – сказал Мосин открывая дверь перед полицейскими.
– Конечно, Сергей Иванович, идите, дальше мы сами справимся.
– Договорились! Если понадоблюсь – знаете, где меня найти.
Помещение было складом для веревок и канатов, с небольшим окном-бойницей на высоте двух метров, через которое пробивался скудный дневной свет. Один деревянный стеллаж был приспособлен под кровать, на нем лежала куча тряпок и стояла бутыль с водой. На импровизированной постели сидел худой сутулый человек в преклонном возрасте, нечесаная борода была уже совсем седой. Мастер поднялся, когда вошли полицейские.
– Не закрывайте пока дверь, – обратился Столбов к караульному, – света совсем нет.
Трегубов прошёл внутрь вслед за приставом и огляделся: такого разнообразия изделий из пеньки он никогда не видел. Пожилой рабочий завода продолжал стоять, терзая в руках видавшую виды шапку.
– Здравствуйте, Иван Прокофьевич. Вы садитесь, садитесь. Меня зовут Илья Петрович, я пристав тульской полиции, а это – Иван Иванович Трегубов. Вы знаете, зачем мы здесь?
Иван Прокофьевич кивнул, присаживаясь на стеллаж. Он положил шапку рядом и внимательно посмотрел на Столбов из-под седых кустистых бровей. Взгляд его был серьёзным и открытым. Иван подумал, что так и должен выглядеть честный человек, уважаемый мастер.
– Буду предельно откровенен, поскольку времени мало, – продолжал пристав. – У нас с Вами три варианта, по моему разумению: первый – преступник Вы, но в это у меня мало веры. Второй – Ваша халатность, позволившая непонятно куда навсегда пропасть в некоторой степени ценным образцам оружия, и Вы ничего не знаете об этом. Третий – ружья кто-то взял, и Вы, поделившись информацией, поможете понять причину исчезновения и найти эти винтовки. Как я понимаю, Вам грозят неприятности из-за этого происшествия. В третьем случае Вы их можете избежать, если поможете нам разобраться, что же произошло, и мы сможем быстро вернуть пропавшее оружие. Нужно только говорить откровенно.