Тульский – Токарев (Том 1)
Шрифт:
— Да погоди ты! — попробовал возразить Токарев, улыбаясь лихой гоп-компании: — Что за хипеж? Немцы бомбят Киев?
— Если бы! — дернул уголком рта Шатов. — Пашу-«Лихо» знаешь?
— Ну, — кивнул Артем, выезжавший с Пашей не раз и на сборы, и на соревнования.
— Ему полспины бритвой срезали! Давай залезай!
Артем нахмурился и, не спрашивая больше ничего, полез на переднее сиденье на колени к Юрику. Дверца такси упорно не хотела закрываться — мешало колено Токарева.
— Чего ждем? — рявкнул Шатов на водителя.
— Когда дверь закроете, — со вздохом ответил таксист, видимо, уже уставший от беспокойных пассажиров.
— Я
— Чего уж тут не понять, — снова вздохнул шеф и потянулся к ручке переключения передач. Со скрипом тронулись.
— А… а кто его порезал-то? — опомнился сложенный втрое Артем.
— Паша хотел кольцо продать по-быстрому, — закряхтел под ним Шатов, — капуста нужна была. А там — спекули окопались… Дескать, все только через них… Мол, их место… Ну, ты про Пашу все сам знаешь — за словом в карман не полезет. Короче, одному в челюсть, второму — хрясть, хрясть! На следующий день пришел снова…
— Зачем? — удивился Токарев.
— Ну, еще одно кольцо продать, да какая разница! А те — встретили. Точно не знаем, но, похоже, кто-то из жуликов, которые их прикрывают… И — спину ему, как шашкой — о-па!
Артем завозился, хотел было вставить, что, мол, может быть, сначала узнать, — но замялся, не ложились эти слова в общее настроение. Неудобно ему стало — товарища порезали, а он со своими сомнениями и колебаниями…
Не доезжая до угла улицы Ленина и Большого проспекта Петроградской стороны, Шатов распорядился:
— Тпру-у! Швартуемся!
Высадив из машины Артема, Юрик широким жестом, не глядя на счетчик, протянул таксисту пятерку. Тот со вздохом принял купюру — на счетчике, кстати, было в два раза меньше набито.
— Так, орлы! — начал немедленно распоряжаться Шатов. — Рустик! Ты — десантируешься!
— А?
— Бэ! Атакуем, рассыпаемся по дворам. Встречаемся около Зоопарка!
Токарев чуть вздрогнул, но промолчал. Это «у Зоопарка» напомнило ему ни много, ни мало — о судимости. Но как и кому сказать в такой ситуации о своих ассоциациях? Артем промолчал — потому что ему было не сорок лет, и разговор шел не за чашкой кофе в надраенном «Гранд-отеле Европа».
Рустик между тем юрко засеменил к магазину «Аметист», возле которого прохаживались двое крупных и сытых мужчин — они и не поняли, как он умело задел плечами одновременно обоих.
— Маленького обидеть всякий может! — высказал ехидно сакраментальное утверждение Рустик, по-балетному поворачиваясь вокруг своей оси.
— Вот щенок! — больше удивился, чем разозлился один из мужиков, одетый в короткую легкую дубленку, и попытался ухватить Рустика за плечо, но тот легко увернулся и влепил второму пендель.
Оба мужика ринулись на него, но Рустик снова бабочкой выпорхнул из протянувшихся к нему ручищ, боковым зрением наблюдая за подтягивавшимися к месту действия товарищами. Конечно, со стороны отчетливо виделось, что парень провоцирует скандал с последствиями, но Рустик и не пытался это скрыть — а для чего еще и нужна была его роль?
Происходило все достаточно быстро, но Артем, перебегая улицу, все же успел поинтересоваться:
— За что воюем-то? Только за Пашу?
Шатов уловил в его вопросе нотки сомнения и обрушился на Токарева своей правдой, одновременно косясь в сторону противников и контролируя ситуацию:
— Ну не одно колечко, а три-четыре-пять Пашка продал… В чем дело-то, я не понимаю!? Этим мопсам годами тут стоять можно, всю лягавку на корню скупили, а нам — кроссовки не достать! Старшие пацаны для страны все мозги на ринге оставили, Пашка — под гимном стоял! И весь зал тогда в Испании стоял под тем же гимном! Мы пот проливаем, а эти тут!!! Пусть делятся!!! А кто с бритвой ходит — пальцы сломаем… пока… В чем я не прав?!
И снова Артем не нашелся что сказать — и не то чтобы совсем слов не находил или со всем уж так согласен был — а просто ситуация не позволяла. Не располагал расклад к долгим диспутам, к копаниям в нюансах… Семь человек одновременно подскочили к входу в «Аметист» и выщелкнули обидчиков Рустика в пару секунд. Спекулянт в дорогой дубленке (апрель на дворе — а он в дубленке, потому как вещь дорогая и престижная — через нее свой статус миру предъявить можно) оседал у водосточной трубы. Его левая бровь стала разбухать на глазах, превращаясь в какой-то неестественный нарост-шар. Артем остановился, как вкопанный, и зачарованно уставился на мужика. Откуда-то вывернулся Генка Иматри, сморщил лоб и съязвил, склоняясь над «дубленкой»:
— Ой, прилег! Барыжничать устал?!
Между тем события продолжали разворачиваться. К магазину, визжа тормозами, подлетела ярко-красная «семерка», из нее выскочили три крепких парня. Один из них держал в руках арматурину, обмотанную грязным бинтом. Шатов тихо попер ему навстречу, раскинув руки в стороны и крикнув:
— Стоять!
Противник Юрика оказался парнем с характером и постарался ударить по-настоящему — Артем в ужасе увидел, как железная палка пролетела совсем рядом с головой лишь ухмыльнувшегося на это Шатова.
Токарев как-то очень по-взрослому вдруг понял, что сейчас может произойти: если арматурина все же коснется Юркиной головы, то будет не только кровь, но и необратимое изменение всех жизней, начиная с оборвавшейся…
Тем временем двое из выскочившей из «семерки» троицы уже успели упасть, не нанеся спортсменам серьезного урона — если не считать вздувшееся уха Борьки Карпова…
…Артем с левой стороны начал полукругом подбегать к парню, вооруженному железной палкой. Токарев хотел напасть на него сзади или сбоку и лишить возможности размахивать арматуриной. Главное — быстрота и четкость действий, но… Подсознанием Артем чувствовал какую-то искусственность происходящего, что-то явно укрывалось от него, о чем-то он не договорил с Юрой… Токарев не верил, что его приятели нападают на спекулянтов зря, но и не считал себя и их безусловно правыми… Вот эти сомнения и лишили грамотные маневры Артема той энергетики, которая зачастую решает все — злой резкости не хватило…
Парень сделал вид, что пытается подловить пританцовывавшего перед ним Шатова, а сам наотмашь вдруг резанул прутом в сторону Токарева. Увернуться Артем не успел, арматурина врезалась ему в плечо — в то самое, куда накануне молотил молодой боксер. Разницу между его кулаками и железом Токарев ощутил моментально — его как будто копытом лошадь ударила. Артем грохнулся на асфальт, как деревянный Буратино, озираясь на случайных прохожих, мелко семенящих в разные стороны с быстро пустеющей улицы. Боль сначала Токарев не почувствовал, ее вытеснила растерянность вперемешку со стыдом… Через несколько секунд время потекло с прежней скоростью, и Артем увидел, как над упавшим и выронившим железный прут мужиком склонился Шатов. Юрик поднимал лежавшего за грудки и жестко отбивал правые боковые. Парень уже после второго удара потерял сознание, но Шатов все бил и бил, размалывая лицо в месиво…