Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
Что касается Жени Родина, то он нырнул в архивные ниши на Литейном, 4, где хранились древние ОПД – толстые, пыльные, мудрые и страшные. Женя вчитывался в тошнотные эпизоды изнасилования детей, каннибализма, расчленения и некрофилии. Родин искал непонятное. Искал Зверя.
Птицын же особо не мудрствовал – ему все-таки поручили перелопатить обычные нераскрытые (то есть – не зверские) убийства. Птица перепоручил эту работу двум своим надежным корешам, которых сам выручал, но по другому профилю. Себя Птицын сильным аналитиком не считал. На корешей обрушился вал результатов взаимоотношений братвы,
Сам же Птицын вернулся к своему задержанному, которого он, уходя на «совещание» к Токареву, приковал наручниками к батарее. Задержанный ну никак не хотел говорить, куда поставил «пятерку», угнанную у убитого на прошлой неделе официанта. Доказательств на задержанного не было никаких, но паренек этого не знал и потому нервничал.
Птица посмотрел на клиента и на всякий случай, не думая, огорошил того предложением:
– Дружище-тобик, если ты мне расскажешь про одного кастрата… это образ такой, – то я тебя отпущу…
– Ничего не знаю! – взвизгнул задержанный.
Птицын сокрушенно вздохнул:
– А ты, часом, не в команде «Абвер-Рига» подготовку проходил у Канариса? [24]
Парень удивился, услышав незнакомую фамилию:
– Это кто такой?
– Да был такой, адмиралом работал. Так вот, у него три фигурки обезьянок на столе стояли – одна уши зажимает, другая глаза закрывает, третья ладошкой за рот держится… «Ничего не слышу», «ничего не вижу» и «ничего не скажу»…
24
Глава военной разведки в гитлеровской Германии.
– Не видел я твоих обезьян! – убежденно помотал головой задержанный, на что опер вздохнул еще более сокрушенно:
– Ну, тогда будем лечить тебя от клептомании народными средствами…
Птица не суетился. Он ждал команды: «Эскад-рооо-он! Шашки к бою!!!» – и вот тут равных ему уже не было бы…
Ваню Кружилина Токарев-старший, пользуясь положением, запряг как ординарца-вестового. Задачей Вани стало носиться между подразделениями этаким фельдъегерем с особыми поручениями. Василий Павлович начал его гонять незамедлительно:
– Кружилин! Кружилин!!! Кружилин, мать твою!!!
– Я!
– Во время боя команды исполняются бегом!!!
– Есть!
– На жопе шерсть!!! Живо! Одна нога здесь – другая в райотделе ГБ на Большой. Там тебя ждет Латов Андрей, для тебя – Петрович. Он даст список торгашей, партработников с Острова, которые были осуждены, заметаны или перемешаны. Вникнуть в суть вопроса и – со списком назад. Контакт дружеский, так что… Усек? Да, потом к участковому Мтишашвили, и нагрянете с ним на столовую № 6, где хоть из-под земли найдете тысячи нарушений. Когда заведующий столовой будет намекать вам на связи там… может быть, и в райотделе – кричите: да нам, мол, по хуй!!! А я вас потом за это безобразие накажу…
А вечером того же дня Артему пришлось как «координатору-состыковывателю» присутствовать
Тихоня и Баламут были породистыми карманниками. Они соблюли три основных воровских заповеди: сидели с малолетки, в армию не пошли и имели правильную сексуальную ориентацию.
Тихоня бывал истеричным, но, так как это сводилось к игре на публику, – опасности в эти минуты не представлял. Опасным он становился, когда вдруг притихал. Тогда он вбирал в себя воздух, задерживал дыхание и кидался на противника, как песчаная змея эфа. Как-то раз один культурист сказал ему на канале Грибоедова:
– Я запрещаю тебе воровать возле моего кафе!
Тихоня притих, кинулся, откусил спортсмену ухо, и культуриста после этого прозвали Пью. [25]
Баламут свой псевдоним получил за неуемный мутный характер. Если что-то ему было не по душе – начинал орать, что, дескать, в гробу он все видал и так далее и даже более. При этом он размахивал руками и кидался пепельницами. Правда, утихал он быстро. Однажды он разошелся так, что даже напугал конвой на этапе Пермь – Коряжма. Потом утих, а конвой, наоборот, – взъерепенился, даже ведро хлорки по вагону рассыпали отчего зэкам стало оч-чень неуютно. Так до Коряжмы и ехали. Когда добрались, наконец, то каторжане, перемещавшиеся со скандалистом в одном «купе», сказали ему душевно:
25
Пью – пират, персонаж «Острова сокровищ».
– Поклон тебе, Баламут, до земли!
Груздь со Шляпой слыли профами по зажиточным квартирам. Инструмент, то есть разнообразные отмычки, они всегда изготавливали сами. Работать любили ладно, не торопясь, и предпочитали «ставить» хаты объемные. Особую слабость они имели к четырехкомнатным сталинским квартирам с мебелями и гравюрами. «Хабар» сдавали через сухумских барыг в Армению и Грузию. На «работу» они всегда надевали пояса с любовно хромированными отверточками, лобзиками и ключиками.
– Твой инструмент? – спрашивали, бывало, Шляпу в уголовном розыске.
– Мой инструментик! – ласково поглаживал тот сталь.
– Говорить будем? – интересовались без особой надежды опера и получали вежливый ответ:
– Вас тут так много – вот и поболтали бы между собой…
Груздь же любил повторять поговорку:
– Лучше жить честно. Но если не получается – воруй. Но лучше – не попадайся. Но если не получается – то не признавайся. Но если не получается – бери все только на себя, за группу – больше дают.