Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
Варшава сам себе не врал, он уважал себя и страшно жаждал встречи, понимая, что раньше времени он на нее не попадет, но и не опоздает. Вор это знал. Он боялся пока сказать себе только то, что враг – умный, ловкий и не из их мира. Он вообще… непонятно, из какого мира… Пока только тень от него изменяет жизнь всех вокруг…
…Варшава говорил долго – у Артура успело пройти все похмелье, и голова начала болеть теперь уже от другого. Вору Тульский поверил сразу же – по интонации, по дергавшемуся кадыку, по чувству. Да и вообще, Варшава ему никогда не врал – хитрить, недоговаривать чего-то мог, а врать –
Когда вор замолчал и устало снова расплескал остатки водки по стаканам, Артур шумно выдохнул, будто вынырнул из проруби, и спросил:
– А ты думаешь, что это тот… как его… Никита, кажется?.. Я лица-то его не помню теперь… Только улыбочку странноватенькую и глаза… Такие – неприятные… Я тебе говорить тогда не стал…
– Ничего я не думаю, – зыркнул Варшава воспаленными глазами. – Все, что знал, – тебе рассказал, в деталях… Однако же по возрасту мальчонка этот аккурат тянет на того пионэра, что велосипед хотел… Глаза, говоришь? Вот и Славка, покойник, разглядел, что глаза у Шахматиста, как у слепого…
Тульский, не чокаясь, выпил во помин Проблемы и даже занюхивать не стал – водка глоталась, как вода, алкоголь мгновенно пережигался адреналином. Вор молчал, словно ждал чего-то от Артура, – тот напряженно думал о чем-то, наконец, прервал тягостное молчание:
– Честно говоря, не знаю, что и сказать… Боюсь, опыта у меня не хватит сработать такое… Ужас какой-то загадочный…
– И по мне – загадочный, – кивнул Варшава. – Хотя я, ты знаешь, много случайного и заиндевевшего видывал… Но чтоб такое?!! Сыскать его надо, сынок, этого Шахматиста-Невидимку… Из-за этой гниды нет Славы – в лагере бы за Славку жулики и невинную душу на небеса уговорили… Да к тому же… Хлопчик-то этот навряд ли остановится в делах своих пакостных, на комбайнера переучиваться не пойдет… Чую я – не простой это парнишка. Кто – понять не могу, но не простой…
Артур потер лоб, пытаясь конкретизировать мысль, внезапно пришедшую ему в голову, потом глянул на вора, начал было уже говорить, но сглотнул слова.
– Ну, не менжуйся, опер! – рыкнул на него Варшава. – Ежели натумкал чего – выкладывай, обсосем!
Тульский осторожно начал:
– Я не знаю, как ты к этому относишься…
– Ну говори, говори!
– А если поговорить с начальником ОУРа?
Вор аж голову вскинул:
– С Токаревым? Кому поговорить?
– Тебе, не мне же… Я все равно убедительную легенду не слеплю – откуда весь расклад знаю…
Варшава досадливо скривился, как от зубной боли:
– Ты че, парниша, сдурел?!
– Да ты погоди, не спеши…
– Сдурел, говорю? Мы с ним друг про друга знаем столько всякого… однако ж не выпивали… Как ты себе это представляешь? Он удивится, мягко говоря, да и мои не поймут…
Поняв, что при всем внешнем возмущении вор начал-таки размышлять над предложенным вариантом, Артур насел на него:
– А зачем об этой встрече по радио объявлять?
Варшава попытался дать Тульскому, азартно перегнувшемуся через стол, щелбан в лоб, но опер ловко увернулся.
– Да ты знаешь, как подобные встречи тайные называются? Я – вор! У нас, если узнают…
– Погоди, погоди, – выставил вперед ладони Артур. – Я тебе что предлагаю?
– Что?
– Просто поговорить.
– О чем?!
– О том,
– А я это вообще никак не вижу, – ворчливо и, в общем, нелогично, огрызнулся Варшава. Тульский понял, что зерно сомнений упало на благодатную почву, и продолжил убеждать:
– Однако ночью не спал?
– Не спал.
– Значит, надо обо всем переговорить… Потому что в этой истории если кто и сможет что-то реальное сделать, так это Токарев. Я – по-честному – не вытяну… И еще… я могу его попросить… подготовлю позиции… у меня есть с ним отношения… думаю, он мое мнение учтет.
Вор помолчал, поскреб затылок, спросил уже спокойнее:
– А ты не молод, чтобы сам Токарев твои мнения учитывал?
Артур уверенно покачал головой:
– Поверь, была небольшая история… В общем, я могу.
Варшава, подперев щеку рукой, закрыл глаза так надолго, что казалось, будто он заснул. Тульский терпеливо ждал. Наконец вор, так и не открывая глаз, пробурчал:
– Ладно, иди служить Родине, лейтенант. Старайся сажать только злых и гнилых. Я тебе перезвоню… скоро. Надо пожить малеха с ентими мыслями.
Когда Артур ушел, Варшава тоже засобирался – ему надо было еще со многими переговорить…
За этот день он повстречался со многими блатными и наслушался много разных глупостей. Кое-кто, впрочем, говорил дело, но в основном – общими фразами. Донесли до Варшавы и мнение некоего Жоры Туры – тот вечно находился во всесоюзном розыске и, надо отдать ему должное, не залетал, хотя Питер посещал исправно. Жора давно шипел на Варшаву и показывал свое жало. И не то чтобы между ними какая ссора была – они просто были разными, разными по всему. Жора был по своей природе подл, но – далеко не дурак, и на кровь способный, особенно если кинут оскорбление в глаза и при всех. Так вот, Тура припомнил Варшаве все – не в глаза, но некоторые вещи крыть было нечем. Среди жулья он вел такие разговоры:
– Редеют ряды. Шива сел непонятно как, хотя мешок беличьих шкурок так и не нашли. Менты – ладно, но и Варшава – не нашел! А Шиву порезали на пересылке, а потом в больничке залечили до смерти… А Чиркани с Бестом – когда их с поличным взяли? Кто б сомневался?! Теперь Проблему решили с телкой приблудной… И снова Варшава – ни ухом ни рылом…
Варшаве всю эту гниль передали быстро. Вору некогда было разбираться с Жориным языком, тем более что по-быстрому это все равно не получилось бы. Варшава только сопел зло и думал, что, если при таких раскладах еще и о встрече с Токаревым узнают – тут уж не отрешишься, мол, свой мент на прикормке – слава-то за начальником розыска устойчивая…
Но вор был характерным. Поняв, что обстоятельства и, в частности, Жорины мутиловки, диктуют ему отказаться от встречи с Токаревым, Варшава позвонил вечером Артуру и сказал коротко:
– Согласен. Когда ему будет удобно, но не у него в кабинете…
…Тульский не любил потом вспоминать, что он мямлил начальнику розыска, – но, главное, Токарев тоже согласился на разговор. С легкой руки Артура вор и начальник ОУРа встретились на следующий день на набережной Лейтенанта Шмидта возле памятника Крузенштерну. Тульский в разговоре, естественно, не участвовал, он переживал у себя в 16-м.