Шрифт:
20
Награда
Лис шёл уверенно, как хозяин, прямиком в главный зал, туда, где стоял трон Кудмера, и теперь он стал его, но… трон был занят. И Лис замер, а с трона ему навстречу поднялся высокий пожилой мужчина, и его ярко-алая одежда была украшена золотом так, что, казалось, по ней пробегают языки пламени. Такие же красные волосы, лишь на висках, как рябину инеем, припорошила седина. Все смотрели на этого человека, не понимая,
И Лис тоже смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова:
– Отец… – наконец едва выговорил он.
И его отец ничего не говорил и смотрел на него.
Князь Арел, Никто, Витор Корс и Карина, Заф, Парки и несколько нечистых стояли за спиной Лиса и тоже молча разглядывали его отца.
Витор Корс пришёл в себя первым:
– Мне кажется, нам лучше оставить их, – сказал он негромко.
– Да, – согласился Заф, он сделал быстрый жест рукой от себя, в сторону нечистых, словно отмахиваясь от них, и его воины и Парки с тремя своими нечистыми попятились к двери.
– Мы тебя подождём в комнате рядом, – сказал Никто Лису.
– Хорошо, – ответил Лис, глядя на Никто и в тоже время как будто мимо. Казалось, он вообще не понимает, что ему говорят и что происходит. Но когда его друзья направились к выходу, он остановил Карину, взяв её за руку и крепко сжав кисть:
– Останься, – сказал он, и Карина замерла.
– Добро пожаловать, домой, Сигмер, – сказал отец Лиса, после того, как они остались в зале втроём, произнеся его имя не так, как произносили его чёрные и красные простолюдины, и как называл себя и сам Лис, а так, как оно должно было звучать правильно, на благородном «высшем красном», и это было скорее: «СИмер», без такой явной и жесткой «г», и с сильным ударением на первый слог. – Это ты?
Он внимательно разглядывал Лиса, и Лис, не выпуская из своей руки руку Карины, опустился на пол, вставая перед своим отцом на колени, и Карина вслед за ним. Лис склонил голову, и его отец сказал:
– Ты очень изменился… что с твоими волосами? Они тёмные!
– Да, – ответил Лис, не поднимая глаз на отца.
– Но как это возможно? Ты закрасил их? Ты стыдился их цвета? Цвета твоей принадлежности к красной расе высших?
– Нет.
– Чёрные внушили тебе сделать волосы как у них?
– Нет. Мои волосы сами потемнели со временем, я не знаю почему, после тридцати они стали темнеть, – соврал Лис своему отцу так легко, что Карина невольно поразилась.
– Да? Очень странно, – задумчиво произнёс Игмер.
Он подошёл к ним совсем близко, и, протянув руку, дотронулся до тёмно-каштановых, лишь чуть отливающих в бордовый, волос Лиса. – Может, так проявились со временем твои чёрные корни?
– Скорее всего, отец, – Лис, наконец, отпустил Карину, и, взяв обеими руками руку отца, поцеловал его пальцы, тот позволил.
И Лис стоял перед ним на коленях и целовал его руку, словно всего каких-нибудь пару часов назад не одержал безоговорочную и блестящую победу над войском противника, в два раза превосходившим численностью его собственное, и не захватил двадцати тысячный Рудный город, и не был бесстрашным и достойным командиром.
– Прости меня, – сказал он своему отцу.
И тот, улыбнувшись, наконец, поднял его с колен:
– Всё в прошлом, – сказал Игмер, с отеческой теплотой вглядываясь в лицо своего сына, ещё запачканное пороховой сажей и забрызганное чужой кровью. – Я давно простил тебя.
Он перевёл взгляд на Карину. Она сжалась, замерла, опустив глаза, благо щиток маски скрывал выражение её лица.
– Но ты опять с ней, – сказал Игмер, и Карина очень явственно уловила в его голосе разочарование и недовольство.
– Карина моя жена, – сказал Лис, с некоторым вызовом.
– Жена?
– Да, отец. Она – моя жена.
– Не по красным законам.
– Это не имеет значения, мы муж и жена перед Высшими Силами.
– Ммм… – отец Лиса был явно раздосадован, – ну… хорошо… Отошли её сейчас. Нам нужно поговорить.
Лис озабоченно взглянул, на Карину:
– Позволь мне уйти, – быстро сказала она, видя его колебания, и не дожидаясь ответа, сама рванула к двери.
Никто, Корс и остальные вышли в смежную гостиную. У Кудмера во дворце везде стояли хрустальные вазы с конфетами и разными сладостями. Заф довольно ощерился и, подойдя к утонченному столику на тонких изогнутых ножках, снял с вазы стеклянную прозрачную крышку и взял засахаренный кусочек насыщенно-розового цвета:
– Это что? – спросил он с интересом.
– Я думаю, это цукат, – заметил Корс, так как никто из присутствующих не спешил с ответом, – засахаренный фрукт.
– Мне нравится этот цвет, – Заф положил цукат в рот, – сладкий! Что за фрукт?
– У красных много странных фруктов. Может, он из Верхнего мира? – Корс посмотрел на Парки и двух своих нечистых, которые уже вальяжно расселись на бархатном диване и тянули лапы к сладостям:
– Так. Друзья? Это что такое?! Кто вам разрешил садиться?!
И все, кроме сидящих, засмеялись. Парки и нечистые вскочили и метнулись в сторону от Корса. А он повернулся к Никто:
– Ник, садись!
И тот замер в некотором замешательстве. Князь Арел без приглашения сразу сел на диван, в его руках уже был золотой кубок.
– Хотя, постой! – Корс огляделся, – Парки! Принеси вон то кресло!
Парки без промедления выполнил приказ, подволакивая к Корсу резное золоченое кресло, больше похожее на трон.
– Садись, – сказал Корс, и все посмотрели на Никто, а он, как всегда покраснел и смутился от столь пристального внимания и от того, что Корс так выделил его.