Туман над темной водой

Мартова Людмила

Точно так же он не мог ответить на вопрос, что привлекает его в этой тяжелой работе, год за годом, шаг за шагом, пролесок за пролеском возвращающей к смерти. На данный момент он считался одним из лучших в их регионе специалистов по военно-историческому поиску и одним из лучших руководителей поискового отряда в России. Впрочем, не к славе он стремился, а лишь к тому, чтобы стать тем человеком, которому земля станет отдавать свои страшные тайны.

Он так и объяснял всем желающим влиться в поисковое движение. Если вы хотите в экспедицию не по прихоти, не для того, чтобы проверить свою силу духа, не для красивых фотографий в «Инстаграм» (этого Веретьев совсем не терпел), а по призванию, то вам придется пахать и пахать,

тащить рюкзаки с тяжелой амуницией по жаре, спать под дождем, копать по колено в грязи, тратить на свое дело все имеющиеся ресурсы: материальные, физические, временные, моральные. А если не готовы тратить, то сидите дома.

Сегодня его отряд был проверен временем и состоял только из самых надежных и верных людей. Тех, кто никому ничего не был должен и отправлялся в экспедиции по зову своего сердца. Тех, кто понимал, что ему ничего не должны, а потому думать о транспорте, еде, палатках, саперных лопатках, запасе воды и всем необходимом они будут все вместе и отвечать за малейшую оплошность тоже все вместе, потому что в их деле фраза «один за всех и все за одного» не была глупым книжным девизом.

За годы совместных вылазок давным-давно отсеялись те, кто считал, что их обязаны кормить, возить, развлекать, а главное – жалеть в случае стертых ног или сорванных ногтей. Те, кто мечтал нажиться на продаже найденных наград или других военных трофеев. Таких они изгоняли из отряда безжалостно, и не было им обратной дороги.

В поисковом отряде Александра Веретьева царила жесткая дисциплина и единоначалие. Его авторитет, авторитет командира, был непререкаем, и никто не смел его ослушаться. Да это и в голову никому не приходило. Примерно половину его отряда составляли бывшие кадровые военные. Им так было проще – подчиняться чужому решению и жить по правилам и строгому распорядку.

Металлодетекторы – качественные поисковые приборы, упаси господь, не китайские, закупались централизованно, на эти цели Веретьев выделял свои собственные средства. Палатки, печи, прочее снаряжение обеспечивали за счет грантов, которые оформляли ежегодно и каждый год выигрывали, потому что отряд имел отличную репутацию. За документы, в первую очередь финансовые, как раз отвечала Надежда Александровна, в прошлой жизни трудившаяся главбухом крупного предприятия.

Качественными радиостанциями отряд снабжал начальник Веретьева, бизнесмен Феодосий Лаврецкий, меняющий их по мере надобности. Хорошие средства связи не были пустой блажью, только первейшим вопросом безопасности в лесу. И без запаса новеньких раций и батареек к ним веретьевский отряд из дому не выдвигался. Фляжки, котелки, кружки, ножи, ложки, спальники и прочую «мелочовку» каждый обеспечивал себе сам, и наличие всего необходимого Веретьев проверял собственноручно перед выездом в экспедицию у каждого члена отряда. Они уходили в лес, чтобы вернуться оттуда живыми и здоровыми, и за каждого из своих парней (и дам, конечно, куда же без них) Александр нес полную личную ответственность.

Он же отвечал и за маршрут экспедиции, заранее проложенный на подробной карте того района, в который им в этот раз предстояло отправиться. На полноприводных джипах они добирались до той максимальной точки, до которой можно было доехать в принципе. Дальше оставляли машины и шли пешком, углубляясь в лес или, как в этом году, на болото. Примерно в центре того круга, который они планировали обследовать, разбивался лагерь, откуда каждое утро копатели расходились по заранее разбитым квадратам.

Вечером все возвращались к биваку, чтобы поесть, простирать и просушить одежду, а затем до вечера сидеть и чистить гнутые котелки, ржавые бритвы, портсигары, мундштуки в поисках чуть заметных инициалов, перебирать гильзы, снова и снова просеивать землю в поисках человеческих костей и брать в руки человеческие останки, делая это без брезгливости, а лишь с огромным уважением и почтением к памяти

павших героев.

Уже после девяти вечера был совместный чай и песни под гитару и бесконечные неспешные разговоры, которые могли вести только свои. Не поздно, максимум в одиннадцать, все расходились спать, чтобы снова встать в шесть утра и после тарелки походной каши опять выдвинуться в нужный квадрат и начать все сначала. Почему-то только здесь, в этой изо дня в день повторяющейся круговерти однообразных действий, Александр Веретьев чувствовал, что живет по-настоящему.

Он повернулся на другой бок и закрыл глаза, но сон не возвращался, словно отгоняемый дождем, стучащим по брезентовой крыше палатки. Бессонницей Веретьев страдал с армии, причем, как и положено давнему врагу, вела она себя подло и непредсказуемо. Он мог месяцами засыпать как убитый, только коснувшись головой подушки, а потом без всяких на то видимых причин маяться без сна несколько ночей подряд, а днем работать с чумной головой и глазами, в которые словно насыпали песка.

Надо отдать зловредной напасти должное, раньше она никогда не нападала во время экспедиций. То ли свежий воздух, то ли физически тяжелая работа, то ли отключение мозга от рабочих проблем и полное погружение в любимое дело приводили к тому, что Александр прекрасно высыпался в своей палатке, несмотря на храпящих и сопящих в непосредственной близости пятерых здоровенных мужиков. Еще и поэтому из леса он всегда возвращался чувствуя себя отдохнувшим и полным сил.

Но не в этот раз. Вот уже вторую ночь он просыпался словно от толчка и потом вертелся до утра, стараясь не разбудить парней своим ворочаньем и сбившимся дыханием. И если сегодня его разбудил шум дождя, то чем было вызвано вчерашнее пробуждение, Веретьев даже не догадывался. Тихо было вокруг. Все как он любил.

И тем не менее на душе было неспокойно. Конечно, экспедиция в этом году была особенной. Впервые они копали не в лесу, а на болоте, и это обстоятельство заставило Веретьева провести над картами нужного района в три раза больше времени, чем обычно. Он чувствовал себя в ответе за жизнь и здоровье доверившихся ему людей, а на болоте каждый шаг в сторону от намеченной тропы в прямом смысле слова вел к гибели.

Наверное, он бы ни за что не решился пуститься в подобную авантюру, если бы не Паша. Павел Головин был одним из самых старых членов их поискового отряда, бок о бок они копали уже почти десять лет, и именно Паша первым выдвинул, а потом и отстоял идею снарядить этим летом экспедицию в бирюковские болота.

Обоснование было веским. Здесь, неподалеку от деревни Бирюково, которая по трассе располагалась всего-то в тридцати километрах от Соловьево, а напрямки, через болота, и того ближе, в сорок первом – сорок четвертом годах проходил знаменитый бирюковский рубеж. Это было единственное в их регионе место, которое по-настоящему затронула Великая Отечественная война. Немецкое командование поставило задачу: именно здесь, в районе Бирюково, соединить немецкие и финские войска и таким образом замкнуть второе кольцо блокады вокруг Ленинграда, а затем перерезать Северную железную дорогу и перекрыть связь с Мурманском и Архангельском, откуда морем приходила помощь от союзников. Почти три года советские войска держали здесь оборону и трижды здесь протекали кровопролитные бои, память о которых хранила здешняя земля. И в лесах, и на болоте.

– Ты ж пойми, это сфагновые торфяные болота, – в запале объяснял Веретьеву Паша. – А в них лучше всего сохраняются останки. Понимаешь? Торф служит отличным консервантом, не позволяя органике разлагаться. Ну, и доступа кислорода нет, а значит, процессы окисления и разложения замедляются в несколько раз. Так что там и кости в лучшем состоянии, да и предметы тоже. Хоть смертные медальоны, хоть архивные документы. Сашка, ты пойми, мы оттуда столько материала привезем, сколько нам ни одна экспедиция никогда не давала.