Туман войны
Шрифт:
— Ты мне сейчас не просто все скажешь, cabron! [7] Я еще буду затыкать твою поганую пасть! — Батя подошел к привязанному к столбу пленному, парню лет двадцати. Тот держался храбро, хотя люди Рауля уже основательно ему наподдали. Судя по всхлипам, издаваемым пленным полицейским при каждом вздохе, у него был двухсторонний перелом ребер. Батя продолжил, мешая английские и испанские слова: — Сегодня ты видишь солнце в последний раз, muchacho! [8] Если ты не бросишь играть в молчанку и не расскажешь, когда твои друзья повезут украденное у нас продовольствие, тебя заживо сожрут муравьи. Эти мелкие твари сначала заберутся в твою тощую задницу, а потом пролезут в башку и выедят твои глупые мозги!..
7
Козел (исп.).
8
Паренек (исп.).
Прохаживаясь
— Эй, — обратился он к двум местным бойцам явно индейской наружности, невысоким и черноволосым задохликам, данным Раулем в помощь, — развяжите этого придурка. Пойдем навестим Долорес.
Парни заулыбались, предвидя известное им развлечение, которыми сидящие в чаще повстанцы и так не были избалованы. «Прогулка к Долорес» — это изощренная пытка, позаимствованная у одного воинственного индейского племени, ее часто применяют как партизаны, так и местные армейцы. Муравьи здесь не строят домов из веточек, а предпочитают жить в древесных стволах, образуя целые колонии. Привязанный к такому дереву человек через пару часов сходит с ума, а через неделю его объедают до костей. Смерть от такой «процедуры» медленная и болезненная, и полицейский об этом знал, потому что округлил глаза и затараторил, как и предсказывал Батя. Посмотрев, как парня отвязывают и готовят к транспортировке в горы, откуда его родне передадут «веселый» снимок с отрубленной головой на шесте и обязательно в форменном берете, я подошел к командиру и тронул его за плечо. Серебрянников обернулся, нахмурившись, но узнал меня, улыбнулся и, выплюнув изжеванную сигару, подмигнул:
— Ловко я его, а, старшой?
— Как всегда, Пал Николаич. Ты зверюга просто. Что спел этот мальчишка?
— Все нормально, Егор. Припасы повезут послезавтра, по южной тропе. Сопроводилово ожидается небольшое: пятеро солдат, капрал и местный проводник. Но думаю, что паршивец врет, либо сам мало что знает. Сам смекай, кто ж местных идиотов по нашей территории одних пустит? Пошлют «нянек», голов десять, чтобы те издали по маршруту караван пасли да за местными приглядывали хорошенько. А самих лоялистов будет голов пятнадцать вместе с погонщиками. Ну, да мы тоже не вчера родились. Перехватим их после развилки, когда они будут переправляться через ручей: берега там глинистые, размыто все, да и вода еще не спала. Караван вынужден будет полноценную переправу устроить. Это будет достаточно далеко — километрах в тридцати от последнего их пикета, а маневренная группа подойти к ним сможет только через пару часов. «Няньки», скорее всего, разделятся: часть сядет в охранение на другом берегу, а еще человека три будут тылы пасти. Если застанем мазуриков врасплох — возьмем груз чисто.
— Согласен, давай готовиться. Местных будем брать?
— А то! Надо же кому-то ослам хвосты крутить. Придержим их, пока дело делать будем, а под конец высвистим, чтобы скотину собрали. А так по-прежнему работаем ввосьмером, чего зазря выдумывать, пиндосов наверняка не меньше придет.
— Ладно, пойду, сообщу Раулю хорошие новости.
— Добро. Только скажи, что людей я сам отберу. Его родственнички мне в группе не нужны.
— Я постараюсь, Батя, постараюсь. Но ты же знаешь, что без балласта не выйдет, мы тут только гости.
— Ты его уломаешь, недаром он тебя уважает и, по-моему, слегка побаивается. Не знаешь, почему?
— Без понятия, командир. Но думаю, что это из-за старого Родриго, или как там его местные кличут… забыл прозвище. Местный шаман, он до сих пор меня привечает за тот случай с радикулитом. Хотя я просто защемление снял, магии там ноль. У меня дед всю жизнь маялся, вот и пришлось выучить пару фокусов.
— Ладно, — Серебрянников хлопнул меня по плечу, чтобы избежать развития темы прострелов и защемлений, — постарайся только свести к минимуму тот вред, который он нам может причинить. Сам видишь, шутки кончились, амеры оскалились, зубки показали, мать их начисто, — Батя выматерился от души и сплюнул коричневый харчок на землю, растерев его носком «берца», — и не этому
— Так точно. Есть постараться свести к минимуму.
— Ты еще под козырек возьми, шут гороховый. — Серебрянников неодобрительно мотнул головой. — Шементом к Раулю на доклад. А то, поди, опять кого пристрелит с досады, шкура уголовная…
Батя не зря волновался: команданте Рауль был крут нравом и имел массу непутевых родственников, которых он старался пропихнуть в структуры организации на всякие хлебные должности. Но для того чтобы стать резидентом или того выше — казначеем в каком-либо отделении организации, нужно было проявить себя вроде как бесстрашным бойцом. Система хорошая, и в большинстве случаев на ключевых постах оказывались действительно эффективные кандидаты. Но иногда проскакивало на теплое местечко разное ворье и просто чьи-то родственники, ни разу не державшие в руках оружие, да и просто не имевшие к организации прямого отношения. Но бывали случаи и похуже: боевой группе могли навязать вот такого левого человека, чтобы тот мог с чистой совестью сказать, что был «на боевых». Этот балласт часто портил всю игру, и в двух случаях из пяти операция летела ко всем чертям. Поэтому, специально для Рауля, Батя придумал некий аттракцион, когда мы неделю таскали такого родственничка по сельве, давая ему пару раз пострелять по кустам. В ведомость команданте Рауль записывал, что проведена боевая операция, имеются потери среди многочисленного и жутко специального противника. А записывались они на нашу группу, но конкретно на новичка, который вроде как не растерялся и проявил себя с лучшей стороны. У нас была негласная договоренность — команданте не портит нам реальную боевую статистику, а мы иногда таскаем его родню по лесу, и всем хорошо.
Я вышел из-под навеса, жара обволокла меня, давая еще один повод обматерить про себя местный климат. Несколько раз я здоровался с бойцами, большинство из которых знали, что наша гоп-компания — это советские военспецы, присланные им в помощь. Некоторых наш третий товарищ, которого тут звали Ставо, научил матерным частушкам про новгородского купца Садко, чем очень гордился. Слава Белых, скрывавшийся под псевдонимом Ставо, был нашим подрывником и обучал местных обращению с амеровскими и нашими ВУ. Этот белобрысый, загорелый дочерна крепыш мог смастерить бомбу из чего угодно и прилепить ее куда прикажут. Сейчас Славка что-то вдохновенно втолковывал на корявой смеси русского мата и жутчайшего по выговору испанского шестерым аборигенам из саперного взвода, чьим неформальным командиром он являлся. Я кивнул другу и почти уже прошел дальше, как Славка, окликнув меня, рысцой пробежал десяток метров и очутился рядом:
— Эй, амиго Мигель! Как оно в целом?
— Нормально все. Ты завязывай с наставничеством, вечером выходим. Я иду с Раулем ругаться, чтобы опять свою родню нам не навязал. Собери все по минимуму — груз нужен вместе со скотом вьючным, там почти четверть тонны всякого добра.
— А тебя Анютка просила в санчасть зайти. — Славка состроил веселую, по его мнению, гримасу, отчего его коричневая рожа стала напоминать ягоду чернослива. — Очень так настоятельно просила: пусть, говорит, команданте Мигель обязательно зайдет до вечера.
— Не зубоскаль, знаешь же, что она не простая медичка. Да и женат я…
— Так не узнает же никто.
— Я буду знать. Этого вполне достаточно. Да и зачем мне эти заморочки, Слава? Девка она симпатичная, но я люблю свою жену. Про такое понятие, как «однолюб», слышать приходилось?
— Не. То зверь редкий, в красную книгу занесенный, не попадается в естественных условиях. Выловили, поди, всех да окольцевали. — Славка, словно ему в голову пришла светлая мысль, замер на месте и с наивным видом глянул на меня: — Знаешь чего сделай? Гарем заведи, вот и будешь всех любить, как одну, но по очереди… — И тут же отскочил, зная, что я такие шутки пресекаю только одним способом: «прописывая» ему бросок через бедро.
— Славка! Не жужжи, поймаю — накажу.
— Не догонишь. Зараза ты, амиго, — единственная на все местное население красивая девчонка попалась, а ты нос воротишь. Вот верно люди говорят: фартит тому, кто не играет…
— Прибью!
Тут я притворно подался корпусом в сторону похотливого подрывника, но Славка снова отбежал, разорвав дистанцию, и, состроив уморительную рожу, ускорился. Веселый Детонатор, как он сам себя называл, убежал, махнув на прощание рукой. День для «команданте Ставо» был прожит не зря — план по приколам он выполнил процентов на сто пятьдесят.