Туман войны
Шрифт:
Я не смотрел на собравшихся за столом, я видел в этот момент только стоявшую перед зеркалом салона для новобрачных Наташу. Это воспоминание неотвязно преследовало меня сегодня!.. Вот она оборачивается ко мне, одетому в новенькую военную форму. На погонах у меня блестят лейтенантские звездочки, о стрелки на брюках можно порезаться, форменные туфли сияют. Хочется подхватить будущую жену на руки и закружиться с нею по пустому залу магазина в ритме торжественного вальса. О далекой, но такой щемяще родной женщине думалось сейчас, а о той, что была рядом и, возможно,
Слова песни действовали на людей по-разному: Дуга почти беззвучно шевелил губами, вслед за мной проговаривая слова, Славка слушал молча, вонзив вороненый клинок в край стола, желваки на его лице ходили ходуном. Лиса за столом не наблюдалось, он лежал на верхней шконке нар к нам спиной. Мурзилка и Вампир тихонько подпевали, им пока еще тосковать было не о чем. Только проверяющий и Гера искренне веселились, тоже пытаясь подпевать, но чаще просто мычали в такт мелодии.
Ну, а там — прощай, моя желанная, — Смерть отсрочек дважды не дает. Эту песню с Танею, с Татьяною, с Татьяною За меня товарищ допоет, допоет… [99]Еще дважды мы все хором, включая туземных аккомпаниаторов, уловивших только смутно знакомое женское имя «Таня», спели две последние строчки куплета, превратившегося в припев (туземцы, кстати, мигом переиначили имя и лопотали: «Танита!.. Танита!..»), а потом бойцы задвигались за столом, проверяющий, свернув застолье, стал готовиться к отлету, поскольку время уже поджимало. Я выскользнул из-за стола и дал Детонатору знак следовать за мной на воздух.
99
Шубин поет песню из к/ф «Нормандия-Неман», «Татьяна» (музыка: Р. Щедрин, слова: К. Симонов). Во втором куплете слова «лечу» и «нагрянет в небе» заменены на слова «иду» и «настигнет в поле», поскольку главный герой и его друзья — не летчики-истребители. Надеюсь, что ветераны меня простят и поймут, если им на глаза попадется мой текст.
— Слава, я пойду провожать гостей, а ты командуй полный сбор, на все про все нам отведено три часа.
Лицо у приятеля вытянулось, хмель слетел с него, словно сдернутая виртуозом-официантом скатерть с сервированного стола. Оглянувшись на разоренный дастархан, Славка с нескрываемым сожалением пожаловался кому-то на заслоненных кронами деревьев небесах:
— Эх, так и знал, что висюльки эти нам не зря прислали!.. — Потом, посерьезнев, перевел взгляд хитрых и уже совершенно трезвых глаз на меня: — Мурзилка и этот упырь Седельников?..
— Верно смекаешь. — Я посторонился, пропуская выходивших из хижины Геру и проверяющего. — Мохеровые кофты доставай, без них на этот раз не обойдемся. С собой из «сопутствующих благ» берем только патроны и воду, остальное — на хер. Лис с нами не идет, рацию тянет Дуга. Выдвигаемся через три часа, как начнет смеркаться. Понял?
— А че тут сложного?.. — во взгляде сапера читалось недоумение. — А с Лисом чего не так?
— Кончился боец, отвоевал свое. Ты сам-то что, не видишь?! В зенки его тухлые глянь. Или это не мы с тобой у него водку через раз отбираем. Надо еще «тормозки» [100] проверить, может, промидола не досчитаемся. Не смотри на меня так, самому тошно. Ладно, отставить лирику. Давай в темпе вальса — обе ноги уже должны быть там, а не здесь. Выполнять!
100
«Тормозок» — жаргонизм, так иногда называют индивидуальные аптечки (АИ-1, АИ-2) в состав которых в обязательном порядке входит противошоковое обезболивающее средство, чаще всего промидол.
Говорить такое про боевого товарища нелегко, но у всех рано или поздно выявляется предел прочности.
Пристроив вещи на свою старую нижнюю шконку в правом дальнем углу казармы и взяв автомат, снова направился к домику-госпиталю. Там у входа стоял Герман и что-то втолковывал проверяющему.
Разговор, видимо, складывался непросто: моряк пыжился, часто разводя руками, а один раз даже провел ребром ладони у себя по горлу. Приблизившись к спорщикам, я услышал лишь обрывок фразы проверяющего:
— …Да пойми ты, не могу я это им отдать! Акт нужен на передачу. Не положены им «болталки», в другом отряде за них хорошие деньги вперед плачены. Валюта — это тебе не шутки!.. А! Снова здорова, капитан! Щас медичка ваша побежала за рабсилой, они носилки потащат. Моих-то орлов ты забрал, вот теперь придется изыскивать резервы…
— Местным я «батю» нести не дам, с вами еще один больной полетит, вот он мне компанию и составит.
— А… А чего у него за болезнь-то? Не малярия, часом?
— Нет, не беспокойтесь, у него другие места болят, это не заразно.
Проверяющий кивнул и больше не приставал с расспросами. К нам нетвердой походкой подошел Лис, в глаза радист мне не смотрел, постоянно теребил лямку заплечного вещмешка. Говорить с подведшим меня бойцом было не о чем, поэтому я просто приказал ему ждать, пока не придет Анита. Девушка появилась минут через пять, за ней шли двое бойцов из саперного отделения — самые преданные Славкины ученики, по именам я их не помнил, сталкивались по работе редко. Медичка вела себя так, словно ничего не случилось этой ночью:
— Мигель, — но в глазах девушки явственно читалось умиротворение, голос звучал как-то по-особенному мягко, — твой командир все еще слаб, в сознание почти не приходит, несите его осторожно.
— Учту, — видеть медичку почему-то было неприятно. — Отпусти бойцов, Анита, мы с товарищем понесем команданте Сильверо сами.
Мы проследовали за ней в хижину. Батя лежал на походных носилках, закрытый до подбородка зеленым одеялом. Тело раненого охватывала ременная сбруя, фиксируя его под грудью и над коленями. Лицо Серебрянникова не изменилось с тех пор, как я дернул трос, на котором его подняли на борт подстреленной вертушки неделю назад, — та же худоба и восковая неестественная бледность, но подполковник был несомненно жив. Я это знал наверняка, поскольку в нашей работе многое зависит даже от таких мелочей, как определить на глаз, кто перед тобой: покойник или недострелок. Часто бывает именно так, что разбираться и ворошить каждое тело просто нет времени.
Взяв носилки со стороны ног раненого, я дал команду радисту взяться за передние ручки, и тот первым шагнул за порог хижины. Идя по узкой лесной тропинке, я гонял в мыслях план предстоящей операции. Общая стратегия сводилась к тому, чтобы посеять в рядах противника панику и в суматохе проскользнуть через периметр. Раньше, когда Гера только озадачил меня просьбой брать штурмом военную базу при наличии всего трех бойцов, задание выглядело чистой воды самоубийством. Но с появлением в нашей компании двух «ферзей» [101] расклад резко менялся. Вампир обладал виртуозным умением сеять смерть и панику в рядах противника, оставаясь безнаказанным. Мурзин слыл отличным снайпером, и его задача виделась мне тоже совершенно определенно — прикрытие и общая координация проникновения. В то время как Вампир будет сеять панику и всячески досаждать местным «рэксам», Мурзилка проследит за направлением прорыва и, в случае чего, предупредит об опасности и прикроет нас при отходе. Оставалась проблема со связью, поскольку координировать действия будет невозможно, а отработать их на макете объекта диверсии времени нет. Конечно, мы подробно поговорим о роли каждого, кто будет работать в связке, но… В этот раз было слишком много этих самых «но».
101
«Ферзь» — жаргонизм, диверсант-одиночка, чья специализация заключается в скрытной инфильтрации на хорошо охраняемые объекты, обеспечении связи с разведчиками-нелегалами, их силовом прикрытии.