Туман. Квест «Похититель Душ» 2
Шрифт:
Казалось, что они прорвутся, ведь оставалось так немного, но увы. Внезапно появились люди в плотных камзолах, с оружием в руках, поддерживаемые магами. Стало ясно что прорваться не получится, поэтому мужчина в маске привлёк к себе женщину, поцеловал её и выкрикнул заклинание. Огненный шар не оставил на этом месте не следа. Оставшиеся в живых сражались отчаянно, предпочитая захватить на тот свет своего врага, а не выжить. Всё было кончено буквально за несколько минут.
Кивком поблагодарив своих помощников, мы отправили их. Как только за последним закрылась дверь, я откинул штору, скрывающую вход в потайной ход, бывший местной достопримечательностью. По слухам, Николас Толстый, повелел проделать его из этой залы на кухню, поскольку жена не разрешала ему принимать пищу после вечерней трапезы. Говорят, что она была помешана на здоровом образе жизни, что в принципе и неплохо, жалко только то, что мнение короля не совпадало с мнением
Так что этот потайной ход только считался таковым, поэтому Алиса и не возражала, спускаясь за мной и придерживая рукой живот. В полутьме бывшей кухни, превращённой в небольшой кабинет на семь столов, никого не было кроме Патрика. Он потел и постоянно торопил нас, прислушиваясь к происходящему, даже пытался помочь Алисе с переодеванием, пока я не привёл его в чувство зуботычиной. После этого его манеры стали значительно лучше и через несколько минут это крыло дворца покидал пара слуг и беременная служанка, в чистой, но не новой одежде. Переворот переворотом, но на слуг почему то обращалось очень мало внимания. Пройдя через все кордоны, бледный от волнения с беременной женой на руках, мы попали во внешний город, то есть собственно Лилу. Если захотят, то отследить таких ничего не стоит, поэтому мы отправились лишь в сопровождении Патрика в небольшой кабак, ближе к Восточным воротам. Я молча следил, как Патрик договаривается с хозяином о комнате для своих хозяев, потом бьёт по рукам и отводит нас наверх.
Второй этаж, средних размеров комната: для меня нынешнего — однозначно мелковата, скорей чулан, а не комната; для меня в прошлой жизни — приличное помещение, которое можно разгородить на несколько поменьше. Патрик попрощавшись, отправился к своей родне, обещав прислать мальчишку с печаткой, которую я ему подарил.
Патрули, патрули — одни патрули. За пределами дворцового города чувствовалась напряжённость, которую создавали серо-голубые мундиры вызванных с западных владений: войска, традиционно поддерживающих кронпринца. Только эти поддерживали «настоящего» кронпринца, а не «непонятного калеку, одержимого демонами». Именно так доложили мне люди Патрика. Краснокоричневые, охрана дворцового города, разделились, правда очень неровно: четверть народа, только что набранного и не успевшего проникнуться городским духом, стояла за меня, как за истинного наследника, а большая часть — за человека, который их подкармливали и являлся их командиром.
Мы торопясь шли, пугливо озираясь на громкий шум и быстро пересекая открытые участки. В общем не выделялись из толпы, следуя за шустрым пацанёнком, который нёсся так, что периодически терял нас, потом возвращался, находил и смотрел с немым укором, словно говоря с укоризной: «ну что ж вы так….».
Табор показался неожиданно. Вот только что мы почти бежали по улице, стараясь успеть за цветастой рубахой проводника, завернули за угол и… попали в шум рынка, в самое сердце того места, которое с брезгливостью и страхом обходят обыватели. Нас оторвало друг от друга и закрутило, я только услыхал как со страхом пискнула Алиса.
Сплошные трюки с переодеваниями. Хорошо ещё, что Патрик не подвёл, его родня должна была сегодня покинуть Лилу. Правда моя жена мало походила на местных цыган, но стоило отдать её на пару минут в руки парочки толстых усатых женщин, в тёплых безрукавках, как через пару часов меня встретила черноволосая молодушка ни капли не похожая на белокурую бледную девицу, боязливый взгляд только выдавал прежнюю Алису. Я тоже не терял времени даром, переодеваясь в алую рубаху и чёрные скрипящие сапоги. Вот ведь зараза, такое ощущение, что цыгане везде одинаковы, правда эти больше похожи на театр Ромен, чем на настоящих. Всё такое блестящее и… искусственное, ажно оторопь берёт. До самого утра мы проторчали на рынке, под заунывные песни, вопли стражи, негромкие разговоры и бряканье гитары. Рано утром табор стал собираться, вытягиваясь в длинную колбасу, направляющуюся к восточным воротам, где и возникла небольшая свалка. Собравшиеся мужчины громко ругались с охраной, наотрез отказавшейся выпускать табор до особого распоряжения градоначальника. Цыганки задирали юбки и показывали страже задницы, потом поворачивались, громко кричали, призывая на их головы все возможные кары, из которых импотенция (чтоб у тебя отсох), была самым ласковым пожеланием. Те плевались, краснели, делали оберегающие знаки, но она отрез отказывались выпускать их из города. Мне кажется, что если бы не было человек пять серо — голубых, насторожено следивших за стражей, то весь табор бодро проскрипел бы в приоткрытую щёлочку ворот.
Поняв, что уйти не удастся, табор стал разворачиваться обратно, но не получилось. Нас не только не выпустили за ворота, но и не пустили обратно, выделив место на котором табор начал шумно устраиваться. Нас переправили в город под покровом темноты, как мне мешала женщина рядом со мной, кто бы знал. Уцепившись за мою руку, она с таким испугом осматривалась вокруг, что люди удивлялись. Не нарочно, но я ударил её. Таких больших глаза, наполненных слезами я никогда у неё не видел. А что было делать, когда патруль начал уж слишком пристально присматриваться к нам. Я вырвал руку, а когда она попыталась по новой уцепиться за неё, наорал и дал ей пощечину. Помогло, стража поржав над нами, направилась дальше, а я пошёл дальше, как достойный человек, с семенящей позади женой, старающейся не отстать, к тому же явно беременной. Больше она за руку меня брать не решалась, а у меня так было муторно на душе, что хотелось плакать.
Тот же самый трактир, откуда мы ушли вчера вечером и хорошо, что комнаты оплачены заранее и имеют отдельные входы. Ввалившись внутрь, я устало уселся у стола, а Алиса осталась стоять у входа. Я непонимающе посмотрел ан неё, потом указал на кровать и подсел к ней. Боже как она ревела, мне казалось, что это никогда не кончится, я утону в потоках слёз. Причём ревела молча, глотая слёзы и глядя на меня с испугом. Я просто сидел рядом и держал её руку в своей, ничего не говоря и не утешая, пока истерика не закончилась. Заснула она тут же, не раздеваясь и вновь уцепившись за мою руку. Когда же я попытался убрать её, то почувствовал, что скорее стащу её с кровати, чем вытащу занемевшую кисть из её ладошек.
Мне же не спалось, так всякие гадости лезли в голову. Думать не хотелось, не то чтобы я не доверял всем, а… хотя всё таки действительно — не доверял. Если бы ставки были поменьше, чем моя жизнь, то да, а так нет. Я был уверен в Ханте и в том, что его не сломить, но могли сыграть на его благородстве и он попёрся бы меня выручать, невольно заложив. Мауни — всё это время был тёмной лошадкой, и я более чем уверен, что при хорошем предложении он сдаст меня не задумываясь. Проблема в том, что ему никто не мог сделать настолько хорошего предложения раньше, но сейчас мой братец от злобы и бессилиля мог наобещать чего угодно, а хитрожопый Мауни мог решить, что сумеет обвести вокруг пальца и меня и его. Патрик — этот ничем не хуже меня, но и не лучше. Даже старика Альфа можно поманить сладкой морковкой и он пойдёт. Остальные? Для их мотивации и морковки не надо, сойдёт кормовая свёкла. Так что приходилось надеяться только на себя. Везло ещё в том, что до коронации братец не мог пользоваться всей государственной машиной, то есть магический государственный институт ему был недоступен. Разумеется, у него были контакты с некоторыми из них, но даже десяток магов не смогут выстроить классический невод. Для этого нужно как минимум городское отделение магии. Единственное, что совершенно определённо, он перекрыл все выходы из города. Но даже эта, не затратная с точки зрения государства операция, выматывала его магов полностью, так что активный поиск оставался пока недостижимой мечтой. Но он не отчаивался, стараясь добиться совей цели любыми способами.
Так и просидели почти до самого утра, пока в дверь тихонько не постучались. Алиса мгновенно проснулась и снова испуганно уставилась в темноту.
Не знаю. То ли цыгане сдали, то ли трактирщик, но те четверо ввалившихся никак не походили на добропорядочных граждан, впрочем и на бандитов тоже они походили мало. Скорей всего наёмные убийцы, но слишком уверенные, из тех, что находятся на службе государства.
При попытке открыть дверь меня ткнули кулаком в морду. Попытка схватиться за кинжал, а ничего более серьёзного как представителю не дворянского сословия мне не полагалось, была пресечена моментально. Меня обезоружили и толкнули в противоположный угол. Комната стала очень маленькой и тесной, когда в неё вошли ещё четыре человека. Одного из них, явную шестёрку, отослали на улицу «посмотреть всё ли чисто», это порадовало, видимо кончать будут не здесь. Тот вскоре вернулся, ничего не говоря только коротко кивнув в ответ на вопросительный взгляд худощавого. Здоровенный мордатый хряк, видимо основная ударная сила, к тому же играющий роль плохого следователя сел напротив меня и ставился прямо в глаза, противно улыбаясь. Худощавый задумчиво прислонился у дверей, оставаясь в роли нейтрального наблюдателя. Ещё один, судя по аляповатому гильдейскому знаку был магом, причём из молодых, поскольку ещё выпячивал свою принадлежность к гильдии, для большего уважения. Только больно уж подозрительно то, что он был крепышом, затянутым в кожаный доспех, да и возраст подкачал для молодого. Скорей всего магом был худощавый, а на этого нацепили побрякушку так, для отвода глаз. Слава богу на Алису никто не обращал внимания. Видимо зря я это подумал, поскольку худощавый жестом остановил мордатого. Тот недовольно повернулся, потом лицо его озарила улыбка и он подошёл к Алисе, грубо вздёрнул её на ноги и начал рассматривать фигуру. Платье было не придворным и не только не скрывало, а наоборот, подчёркивало её беременность.