Туманные темные тропы

Бояндин Константин Юрьевич

Майер не забывал кланяться в ответ. В конце концов он удалился в малолюдную часть парка, где росла очередная имитация Леса – высокие сосны, ельники, заросли орешника. Всё привозное, всё извне, из Старого Мира. «Поддельный» великан стоял, развлекая туристов, в дальней части парка, но желающих посмотреть на него теперь немного – когда есть как минимум два настоящих. Но детишкам всё равно, они с восторгом бегают вокруг «имитации», залезают на его ноги, веселятся, как могут.

Не понимаю, снова подумал он. Тевейра, зачем тебе это? Ты обязана работать? Хочешь или не хочешь, но обязана? Только Мерона или её заместительницы могут вызвать тебя, и кто же из них вызвал? Не могу поверить, что Мерона.

Видимо, да, ты должна работать. А мне нужно принять это как данное, как часть твоей жизни. А

я не могу. Если бы мне сейчас попался этот твой клиент, я бы его убил. Да, изощрённо и жестоко. Вроде и считаю себя цивилизованным человеком, и вот она, цивилизованность, вся сползла напрочь.

Поехать к Умнику? Нет, не сейчас. Завтра собрание, надо подготовиться. Я уже порядком не следил за последними событиями, а надо. А завтра, после собрания, поеду к Умнику. Послушать его трёп, побродить по поместью и вокруг. Отвлечься. Мерона всё понимает, не зря она тоже уехала. Я ещё не готов принимать всё это как данное. Но учусь. Похоже, учиться действительно никогда не поздно.

Всё, за работу! Майер поправил костюм – безупречный, традиционный тегарский костюм – и направился к выходу. Сейчас в библиотеку, подумал он, а потом к себе, в новый дом – общежитие, вот и отлично, я ведь хотел ощутить себя студентом. Я не боюсь будущего, сказала она. Я тоже не боюсь. Он подумал, улыбнулся, и повторил это вслух. За работу, доктор Майер! Стемран нуждается в вашей помощи.

25

Стемран, Стемран, отель «Величие», Техаон 8, 113, 23:55

Тевейра, сейчас её звали Арэмо, потому что это имя нравится клиенту, убедилась, что клиент спит, спит довольный и счастливый, потянулась, ощущая себя счастливой и довольной. Тяжёлый, очень тяжёлый клиент, три её сестры отказались работать с ним, и на язык невоздержан, и лезет куда не просят, и желает очень странного. Но… он меняется. Она чувствует это. Он вернётся домой, к семье, к детям и всем остальным, и те удивятся – увидят, что он станет рассудительнее, добрее, спокойнее; грязные, по их мнению, фантазии покинут его ум. Сколько в нём всего было… Арэмо бесшумно встала и убежала в душ. Провела там пятнадцать минут и ушла на кухню, где она ублажала клиента изысканным чаем и другими напитками, читала ему стихотворения…

Ещё пятнадцать минут, и Арэмо ушла, отодвинулась, заснула, и вернулась Тевейра. И сразу стало горько и тоскливо, и захотелось заплакать.

Едва слышные шаги. Мама. Конечно, она всегда приходит, когда страшно и грустно. Так было с детства, и мама всегда приходила вовремя.

Она молча уселась, и Тевейра села ей на колени, и прижалась к груди, обняла. И заговорила. Так, как её учили, мысленно, хотя никакие мысли не читаются и не слышатся, а слышатся образы, не слова.

…Я боялась, мама, что всё это так же, как с другими, как со всеми клиентами, что я попробую перестать стать Тевейрой и всё, всё это кончится, и я пойму, что он милый, приятный человек, что я рада быть с ним и терпеть его, если он не сумеет преодолеть себя, но что всё кончится, что всё настоящее, самое настоящее, кончится… Я видела его сегодня, он был с моими подружками, и он знал, что я его видела, и я видела, как ему плохо, он так и не понял тогда, и думал обо мне не очень хорошо, пусть и говорил себе другое. А потом… а потом что-то случилось, я чувствовала, когда он вспоминал меня, но всё было очень приятное, и никакой горечи, хотя будет горечь, он ведь такой, ты знаешь… И вот я снова Тевейра, и снова всё вернулось, и я теперь боюсь становиться кем-то ещё. Мама… отпусти меня. Ты даёшь всем отпуск, чтобы люди могли устроить свою жизнь так, как видят, и всё обдумать, и вернуться потом. Я вернусь, о Великий Лес, почему я говорю, ты же сама всё знаешь, я никогда не уеду от тебя, не покину Лес, а если так нужно, я перестану появляться между вами. Отпустишь? Мама, я знаю, что тебе станет трудно, сейчас очень много работы, но я вернусь, ты же знаешь.

Она выпрямилась, и увидела слёзы и улыбку на её лице. Мерона кивнула. Да, Вейри, девочка моя, конечно, я отпущу тебя, а когда ты решишь вернуться, буду рада, и все будут рады, ты же знаешь.

– Да, Вейри, – произнесла она вслух. Такие вещи положено говорить вслух. – Решай сама, когда и насколько. Я соглашусь с любым твоим решением. Ты знаешь, почему.

Тевейра обняла её снова и заплакала. Мерона сидела, прижимая дочь к себе, и ждала, когда выйдет последняя горечь и слёзы станут светлыми. Тевейра соскочила с её рук, поцеловала и, улыбнувшись, снова юркнула в ванную. А Мерона, убедившись, что клиент спит, бесшумно покинула номер. Да, Вейри. Когда я так делала, тоже опасалась, что вернусь в Мерону и – растают чувства, как дым, но поняла одно: кого бы ты ни играла, настоящие чувства переживут и выдержат всё. Вот и всё. Ты правильно поступила, что попросила работу, попросила самого тяжёлого клиента. Чтобы убедиться в себе. А он… Никто, кроме него, не сможет решить, что ему нужно. Я просто верю в него. Иначе давно бы уже утопилась, ведь он просто несносен!

…Через десять минут Арэмо выскользнула из ванны и поставила воду на плитке – приготовить травяной настой, клиент скоро проснётся, и нужно будет устроить ему такое пробуждение, которое он долго не забудет. А что будет потом – неважно. Будущее не обижает тех, кто его не боится.

Стемран, Университет, общежитие, Техаон 9, 113, 6:20

Язык не поворачивается назвать эту роскошь общежитием. Ну да, уже все знают, что доктор Майер не привык стеснять себя, предпочитает не то чтобы роскошь, но всё очень добротное. Любит побаловать себя. И стоит таких затрат, в этом многие убеждаются. Вам вряд ли доверят проводить операции, сказали ему в клинике, но вы всегда можете ассистировать и консультировать, тут вам по-прежнему нет цены. Доктор, в вас сейчас восемьдесят процентов замещённых тканей. Считайте что ваши сейчас только глаза, головной мозг и некоторые мышцы. Остальное или регенерат, или синтетика. Никогда ещё люди не выживали после такого поражения! Мы вынуждены изменить вам лицо, просто потому, что прежнего уже нет, но, если хотите, попробуем привести его в соответствие с тем, что было. Нет, сказал он тогда, пусть будет то, что сейчас. Тот Майер умер, и умер в бою, а я хочу немного отдохнуть. Мерона считала его погибшим, долго считала, а когда узнала, что он жив… непонятно, может, Умник и её письма не пропускал? Уж эти его причуды! Мало ему в зубы дали, нечего лезть в чужую жизнь. Но ведь теперь все они тут, и рады этому. Ничего уже не понимаю, подумал доктор, всё, пора вставать! День начался!

Не думайте обо мне плохо. Не думал, Тевейра. Хотя мне очень трудно без тебя. И очень трудно без Мероны. Но сдаваться и просить я не буду. Никого, даже вас. Вы такие гордые оба, кошмар, сказала Тевейра…

Костюм сидел безукоризненно. Надо ещё заказать, решил Майер, непременно надо. Что-то меня всё больше тянет к самым древним традициям и всему такому. Отчего вдруг? Он ещё раз убедился, что всё на месте и всё по карманам, взял папку с бумагами – любят, любят здесь настоящую бумагу, хотя какая она настоящая, тоже синтетика. Но не отличить! Лес на бумагу тут не рубят.

* * *

– Очень, очень рад, – декан факультета биологии и биохимии пожал ему руку. – У нас катастрофически не хватает кадров. Совет отклоняет большинство кандидатур, которые мы запрашивали, и каждый человек на счету. Мы знаем, что за специалистом вашего калибра потянутся остальные. И Совет уже не сможет отклонить всех.

– Вчера он нашёл нам ещё двух прекрасных специалистов, – вставил ректор, довольно улыбаясь. – Буду биться за них до последнего. Коллега Майер, тогда мы решили. До начала занятий я отдаю вам курировать Институт Биологии. Нам нужно оценить бюджет к концу месяца – работы у вас будет много.

Ему так обрадовались, и искренне, просто как хорошему специалисту, что Майеру вновь стало не по себе. Ну вот, вот тебе и фронт работ, и Лес – я буду его изучать, а он, вероятно, будет изучать нас.

– Когда я могу приступать?

– В любой момент, – удивился ректор. – Ваши вещи мы перевезём по первому требованию. С транспортом у нас сложностей нет, исключительно с людьми. Людей очень, невероятно мало.

Майер распрощался с новыми коллегами и вышел на улицу уже в отличном настроении. Всё образуется, подумал он. Тевейра появится. И я просто попрошу прощения, что не понял её, а дальше – будет что будет.