Туманный рассвет. Книга первая. Январь 2026-го

Тапчан Андрей

Через минуту Шатун стоял разоблаченный. Его наручные часы и два ножа – выкидной и десантный в ножнах, перекочевали к Коче, в секунду ставшим хозяином положения.

– На, – бросил он под ноги Шатуну свои лохмотья – телогрейку и ушанку. – Накинь…

Шатун принял это за хороший знак. Раз заботится, то валить не будет. Коча разгадал его мысли.

– Сейчас ты мне все рассказываешь, а я послушаю и решу, где правда, а где брехня. Если голову морочить будешь – пуля твоя, не сомневайся. Не соврешь – отпускаю, в спину стрелять не буду, слово даю. По следам пойдете – по одному перестреляю, – он кивнул на остывающего Серого. – Друг твой не даст соврать. А вашего Дикого я не трогал. Шмот и стволы взял, ботинки и харч.

Ну да ладно, это историю вы уже слышали. Теперь я твою послушаю.

Не видя перспективы строить из себя героя, Шатун рассказал Коче о поисковых отрядах, как они себя величали. То есть, вернее, их так величали в Ставке, спонсирующей рейды в отдаленные районы, населенные выжившими. Цель таких отрядов – живые люди, перенесшие пандемию. Население, насильно сорванное со своих мест, отправляли в Ростов-на-Дону, столицу южного региона. Брали не всех – больных и стариков оставляли. По сути, на голодную и холодную смерть, мысленно договорил за Шатуна Коча. Чем дольше он слушал, тем меньше жалел о своем первом в жизни убийстве. Те, кто оказывал сопротивление, отряды при необходимости стирали. Остальных несогласных также отправляли в Ставку, но уже не только в качестве биологического материала для поддержания жизни вышестоящих лиц и их окружения, а и как рабочую силу. В загнивающих городах, поддерживающих более-менее иерархию власти и остатки прежнего порядка, нужны были рабочие руки.

– Эпидемия закончилась четыре года назад,– говорил Шатун, поглядывая на остывающего Серого. Коча, скинув корыто, сидел на санях, поигрывая пистолетом. Густо пахло кровью. В лесу то и дело похрустывали ветки: волки или другие хищники, возвращаясь к добыче, почувствовали запах свежей крови. – Сейчас, по слухам, она продолжается только в тропических странах, выживают немногие. У нас…– он осекся, промолчал,– от населения страны осталось примерно процентов десять, но мы не знаем данные по Сибири и Уралу, я говорю только за Европейскую часть. Так вот, в крови переживших эпидемию, как ты наверное знаешь, вырабатываются антитела, которые противостоят вирусу. Ну, это такие штуки…

– Да понятно, – устало кивнул Коча. Он внутренне напрягся, ожидая услышать самую суть, самую страшную информацию.

– Да, и вот эти антитела…

– Вы используете кровь пленных для лечения и реабилитации себя и ваших хозяев…Короче, доите их, как коров, на благо вашей общей кормушки..

– Они не пленные, – осторожно поправил Шатун. – Они живут в тепле и сытости, и платят за жизнь ежемесячной дозой....

– А остальное время они валяются на диванах, учатся в университетах или ходят в кино? – с издевкой спросил Коча. – Пашут, небось, как проклятые, в своих резервациях. Такой нужный и послушный скот, который всегда под рукой…Детей тоже?

Коча вдруг вспомнил общину, болезненную ребятню, лишенную сладостей, витаминов, книг и родительской ласки. С ранних лет дети получали наряды на различные работы на благо общины....А эти твари....Это просто нелюди…

– У тебя есть семья? – спросил Коча у Шатуна.

– Пойми, если не мы, то нас. Таков девиз Ставки. Нас обувают, вооружают , кормят…

– Ставки… Кучка недобитых дезертиров, воспользовавшихся ситуацией в стране…Привилегированное сословие, – кивнул Коча. – Псы у хозяйского стола. Так, ладно. Гони сюда рюкзак и топай.

Снег пошел крупными хлопьями. В общине, небось, уже хватились. Только бы хватило ума не соваться сюда. Хотя Дед не дурак: после такой плотной стрельбы в лесу, что устроил Шатун, будут сидеть тихо и удвоят осторожность.

– А с этим что? – спросил он, указав на Серого. Коча пожал плечами:

– Забирай мои сани и грузи. Иначе потом только кости хоронить, да и те…– он с сомнением огляделся. И зачем-то добавил:

– Пошевеливайся. Иначе участи Дикого и тебе не избежать. Да, и вот еще что. – Он аккуратно снял с плеча Шатуна рацию. – Сколько, ты говоришь, вас осталось? – ствол пистолета, противно воняющий сгоревшим порохом, уперся в ноздрю. – Только хорошо посчитай…

И тут Шатун почувствовал, как желудок, кишечник и мочевой пузырь одновременно потребовали опорожниться. Страх захлестнул его с головой тяжелой, давящей волной. А жить хотелось так немыслимо, вопреки всему… Неужели конец приходит так некрасиво и тошнотворно? Никогда за свои тридцать с небольшим он не был так близок к смерти.

– Было восемнадцать бойцов, если не брать продснаба с Матвеем, и пятеро – медперсонал, – медленно говорил Шатун, сдерживая позывы организма. – В заводской общине с персоналом осталось двое…Теперь минус разведчик – Гена Дикий, и еще вот, Серега…

«Осталось всего шестнадцать, немного. Но автоматы, ч-черт…»

– Все. Исчезни. И послушай совета: завязывай с этим. Когда все наладится – вас первыми на кусочки народ покрошит.

Шатун повернулся:

– И что? Жить как …ЭТИ? Жрать крыс и спать в дерьме?

– Выбор за тобой. Тебя как зовут-то?

– Юра я…– хмуро буркнул Шатун.

Коча хохотнул :

– А не тот ли ты самый? – Но не получив ответа от не разделяющего его веселья собеседника, добавил серьезно:

– Думаю, нет смысла тебя предупреждать о том, что при следующей встрече я тебя уже не отпущу. Все зависит оттого, по какую сторону баррикады ты будешь…

Прежде чем отдать тело Серого товарищу, Коча обшарил его на предмет скрытых сюрпризов, чтобы Шатун в спину не пальнул. Затем, доверху нагруженный, ломанулся через лес, уводя потенциальных преследователей с линии Заводской общины.

Шатун несколько раз ронял тело Серого в снег, измазался кровью, но все-таки погрузил в корыто и медленно потащил восвояси, оглядываясь по сторонам. Чудной, подумал о нем Коча. Второй раз родился, и ни спасибо тебе. Что с него взять, скотина неблагодарная. А кочегар с двумя рюкзаками и двумя автоматами шагал в ставших неудобными снегоступах через буреломы. Он него за версту несло кровью и порохом, поэтому с одинаковой вероятности голодные хищники могли обойти его пятой дорогой, а могли и пуститься за ним по пятам. Денек, конечно, выдался насыщенный. И довольно удачный. Разжился барахлишком неслабым, укокошил одного выродка, правда, информацию раздобыл нехорошую, но приобрел мощный арсенал, с которым можно успешно удерживать оборону общины какое-то время. В трофейной куртке, шапке и ботинках было очень тепло. Неплохие снабженцы у охотников за головами. Интересно, что там в рюкзаках…На паручасовой рейд вряд ли много напихали, но все же, думается, есть чем поживиться. С сожалением вспомнив о конфискованном рюкзаке Дикого, Коча вздохнул.

Привыкнув жить одним днем, он и мысли свои в голове выстраивал без лишних разветвлений на эмоции и сомнения. Случилось так, как случилось. И в подарок он получил не только жизнь, но и внушительные бонусы от более трусливых и слабых врагов. Жаль, конечно, что раскрыто месторождение угля. Уже который раз Коча возвращался мыслями к Деду, его недальновидному, нехозяйственному управлению, который ставил во главу угла спокойствие общины, тотальное подчинение и собственное благосостояние как поводыря коллектива. И главное, людей это устраивало. Они были согласны, чтобы ими управляли, за них думали и решали, только бы лишь выделили кусок хлеба и подстилку у коптящей печки. Пандемия многих лишила высших чувств и эмоций, разбила надежды на лучшее будущее в этом умирающем мире, оставив минимальный набор инстинктов для попытки выживания. Это не так, думал Коча. Не зря же древние говорили, что каждый сам является кузнецом своего счастья, сам становится перед выбором: подчинять или подчиняться, думать и действовать либо соглашаться и молчать…Спору нет, им нужен сильный и умный вожак их испуганной, разрозненной стаи. Но вожак демократичный. Утопия? Возможно..