Туннель времени (сборник)
Шрифт:
— Какое облегчение, — сказал Кохрейн. — Я думал, вы собираетесь сказать мне, что мы никак не могли взлететь с Луны, и чуть не спросил, как мы умудрились добраться досюда.
Джонс снисходительно улыбнулся.
— А сейчас я пытаюсь объяснить вам, что мы можем вынести ракетные факелы за пределы поля, которое действует от носа до хвоста! Когда мы приземляемся, наш корабль и топливо практически не имеют массы, а выбрасывается оно туда, где у него есть масса, и получается практически такой же эффект, как, если бы мы отталкивались от чего–нибудь твердого! Мы взлетали с Луны с запасом топлива на пять–шесть взлетов и посадок в условиях земной гравитации. Но с этим фокусом топлива хватит на пару сотен!
— Ах, вот оно что! — кротко сказал Кохрейн. — Это первая понятная мне фраза из всего, что вы сказали. Мои поздравления! И что дальше?
— Я думал, вы будете довольны, — сказал Джонс. — Что я, собственно, пытаюсь вам сказать, так это то, что теперь у нас достаточно топлива, чтобы долететь до Млечного Пути.
— Давайте лучше не будем этого делать, — предложил Кохрейн, — а всем скажем, что мы там были! Вы уже выбрали новую звезду, к которой мы полетим?
Джонс пожал плечами. Этот жест у него был равносилен почти истерическому разочарованию. Но все же сказал:
— Да. В двадцати одном световом годе отсюда. Они там, на Земле, очень хотят, чтобы мы проверили звезды солнечного типа и планеты земного.
— На сей раз, — сказал Кохрейн, — я целиком и полностью согласен с великими умами. Давайте сделаем так, как они хотят.
Он направился к спиральной лестнице, ведущей в главный салон. Неуклюже пытаясь пройти через весь салон к пульту связи, он испытывал странное ощущение от работающего ускорителя, которое должно было быть звуком, но не было им. Это было то ощущение, которое предшествовало безрассудному прыжку космического корабля с Луны, когда в одно мгновение все звезды превратились в полоски света, а корабль прошел почти два световых столетия.
Солнечный свет мигнул и вновь засиял в иллюминаторах. Вторая вспышка пришла с другой стороны, точно кто–то выключил внешний свет и включил другой, и под другим углом.
Кохрейн добрался до пульта связи. Своего веса он не чувствовал. Пристегнувшись к креслу, он включил видеофон, который передавал излучение по полю, тянувшемуся к шару, находившемуся в двухстах с лишним световых годах от Земли — около ледниковой планеты, — а затем переключал его на поле, пластиной которого был второй шар, потом еще на сто семьдесят световых лет до Луны, а оттуда уже из Луна–Сити на Землю.
Он связался с Землей и получил срочное сообщение, дожидавшееся его. Через несколько секунд он вскочил и начал отчаянно пробираться в невесомости обратно в командную рубку.
— Джеймисон! Белл! — как безумный, закричал он. — У нас через двадцать минут эфир! Я потерял счет времени! У нас рекламодатели на четырех континентах, так что мы должны выпустить это шоу! Что за черт? Почему никто не…
Джеймисон отозвался от иллюминатора, у которого возился с коротким звездным телескопом, наводя его то на один объект, то на другой:
— Не–ет! Это газовый гигант. Нас просто расплющит, если мы там приземлимся. Хотя вон та большая луна выглядит вполне ничего. Думаю, нам лучше попробовать там.
— Хорошо, — ровным голосом сказал Джонс. — Нацеливайся на следующую, Ал, и попробуем на нее сесть.
Кохрейн почувствовал, что корабль разворачивается в пустоте. Он понял это, потому что у него появилось ощущение, что корабль повернул, в то время как он сам остался неподвижен.
— У нас передача на носу! — разозлился он. — Надо что–нибудь соорудить…
Джеймисон оторвался от своего телескопа.
— Белл, скажите ему, — воскликнул он.
— Я написал что–то вроде сценария, — оправдываясь, сказал Белл. — Сюжет не слишком хорош, вот почему я хотел вставить в него рассказ о двух оставленных на планете пассажирах корабля, хотя, честно говоря, у меня не хватило бы времени. Мы смонтировали фильм, а Джеймисон его озвучил, так что вы можете пустить его в эфир. Это что–то вроде экскурсии. Мы сделали его в виде обзора ледниковой планеты с космической платформы, на основе тех кадров, которые мы сняли, когда были на орбите. Получилось нечто похожее на дневник путешествия. Джеймисон был очень горд. Алисия поможет вам найти кассету.
Он снова занялся своими камерами. Кохрейн увидел, как мимо иллюминаторов проплывает огромный шар — безликая облачная масса, если не считать борозд, проходивших поперек того, что, очевидно, было экватором. Он походил на передаваемые Лунной Обсерваторией изображения Юпитера.
Он проплыл мимо иллюминатора, и в нем показалась луна. Это был очень крупный спутник. На нем имелись, по меньшей мере, одна шапка полярного льда и, следовательно, атмосфера и какие–то расплывчатые пятна, которые вряд ли могли означать что–то иное, чем моря и континенты.
— Мы должны начинать передачу! — злился Кохрейн. — И немедленно!
— Все подготовлено, — заверил его Белл. — Можете передавать. Надеюсь, она вам понравится.
Кохрейн даже плюнул от досады. Но ему ничего не оставалось, кроме как выпустить в эфир то, что подготовили Джеймисон с Беллом. Он с великим трудом добрался до пульта связи и, крича во весь голос, позвал Бэбс. Она пришла вместе с Алисией. Алисия разыскала кассету, и Кохрейн вставил ее в передатчик, с горечью отмотав первые несколько минут пленки. Бэбс улыбнулась ему, и Алисия бросила на него какой–то странный взгляд. Очевидно, Бэбс рассказала ей о последствиях их двухдневного пребывания на планете. Но Кохрейну некогда было задумываться об этом, он начал синхронизацию времени с далекой Землей.
Когда корабль приблизился ко второй планете, Кохрейн ничего не видел. Он яростно отслеживал передачу фильма, в создании которого совершенно не принимал участия. С его собственной, профессиональной точки зрения, фильм был ужасен. Джеймисон невыносимо разглагольствовал, как показалось Кохрейну. Ал, пилот, просто давал ответы на вопросы, задаваемые голосом за кадром. Но кадры из космоса были великолепны. Пока корабль висел на орбите, дожидаясь, когда можно будет спуститься за ними с Бэбс, Белл подсоединил камеру к телескопу и получил изумительные кадры впечатляющей природы планеты, которая теперь осталась в двадцати световых годах от корабля.