Тупик доброй надежды

Бронштейн София

Солнце встанет по пояс в цветах и траве,

Словно глазунья с зеленым луком,

Солью выбеленные волосы на твоей голове

Будут пахнуть морем и близкой разлукой.

В центре круглой поляны, упругой,

как плоский живот,

Пуп земли - муравейник, в котором

никто не живет,

Новорожденных елочек нежные мягкие жала.

Все пройдет, мы же знали, что все пройдет,

Будет то же, что было, и тоже пройдет,

Где

поляна грудью к воде прижалась,

Соль морская, как иней, на травы падет,

И цветы умрут, и траваумрет,

И останется только печаль и жалость.

***

Февраль.

Достать чернил и плакать.

Открыть заветную тетрадь,

Слезами все вокруг закапать:

Буфет, столешницу, кровать

(Теперь в ней будет мокро спать),

Пером страницу исцарапать,

Дождаться марта.

Зарыдать...

Какое низкое коварство -

Весенний приступ графоманства,

И с ним никак не совладать.

Такая пакость, хуже пьянства.

Но, впрочем, есть одно лекарство:

Разлить чернила.

Не писать.

***

И - ни вкуса, ни цвета, ни запаха

Нет у нашего позднего завтрака

С послевкусием ночи любви,

И рубашки крахмальные заморозки

Поцелуи остудят твои.

Эта ночь вне законов морали -

Петухи уже трижды орали,

Но рассвет еще не наступал,

И глаза мы не закрывали,

Чтобы он нас врасплох не застал.

Я сварю тебе черного кофе,

Как когда-то мы пили на Корфу,

Норецепторы обожжены.

Так изыскан твой мраморный профиль,

Только кончики пальцев нежны.

Целомудренны мы и бесстыдны,

Прозорливы и недальновидны,

Мы не ведаем будущих бед.

Совпадают у нас биоритмы:

Поздний завтрак, почти что обед..

Разлука

В ротонде круглой, как арена,

Где старый мрамор прост и чист,

Два атрибута неизменных:

Лоза и прошлогодний лист.

Я говорю тебе слова,

Ты слышишь, но не понимаешь,

Меня ты даже обнимаешь,

Но плеч касаешься едва.

Уже предчувствуя разлуку,

Ты мне протягиваешь руку,

Но холодна твоя рука,

Судьба, как пони, мчит по кругу,

Опилки свежие копытя,

И ясно нам наверняка:

Мы больше не нужны друг другу,

И хочется завыть и выпить.

В ротонде круглой, как манеж,

Судьба по кругу, точно пони,

Безостановочно бежит,

И прошлогодний

лист дрожит

В моей оставленной ладони.

Сиртаки

Ремешки сандалий моих плетеных

Обвивают голень до яблок коленей,

На холмах в оливковых рощах темных

Легконогих ланей мелькают тени.

И туника расшита золотой нитью,

Схвачена под грудью пояском блестящим,

Словно мрамор колонн с виноградной

плетью

Сопрягает прошлое с настоящим.

За вечерней трапезой с сыром козьим

И инжиром сладким, и вином терпким

Виноградные благословим гроздья

Поцелуем нежным, объятьем крепким.

Твоих сильных рук огрубела кожа

От работ трудных, от морской соли,

И мою судьбу прочитать можно

По суровым складкам твоих ладоней.

И когда туманы скрывают тайны,

И сирокко сдувает с волн белую накипь,

Мы танцуем лучший на свете танец -

Нам завещанный эллинами сиртаки.

Наша цепь неразрывна, как море и берег,

Где лоза беременна виноградом,

Опустевшая амфора вином бредит,

И мое плечо да с твоим рядом.

И, мудрей Диогена, в дубовых бочках

Вызревает вино цвета темной крови.

Мы сиртаки танцуем не поодиночке,

Потому что лишь вместе мы с богами вровень.

Монотонный ритм нарастает мощно

От простого престо до грома крещендо.

Этот танец не дань уходящей моде,

А веленье души и желанье сердца.

Возьмемся крепче за руки,

И раз, и два, и раз, и два,

Над морем солнца зарево

Затеплилось едва.

И мы с тобой, и мы с тобой

Судьбы читаем знаки,

Наш танец вечен, как любовь -

Божественный сиртаки.

Кафе "осень "

Аркадию

Эта осень с пейзажей Моне и Сезанна,

С полотняными крышами кабриолетов,

Заштрихованы косо зонты парижанок

Моросящим дождем, отпевающим лето.

Саксофон, пианино, труба и гитара,

Деревянных столешниц незахватанный глянец,

Мы с тобою такая прекрасная пара,

Жаль, для нас он последний,

этот медленный танец.

Мы с тобою случайны, как блюз в подворотне,

Как монашки в притоне, клошары в Версале.

Значит, было угодно погоде, природе,