Тупик Гуманизма
Шрифт:
Пригибаясь под сгруженные спелыми прозрачно-золотистыми плодами ветви искусственной облепихи, квестор шагнул вослед за ускользающим золотистым шлейфом – и вздрогнул: воздух во втором павильоне блестел, искрился и серебрился – весь, от пола до потолка, покрытый мириадами колких слюдяных бликов. Сначала Литот и не заметил роящихся черных точек между искрами – лишь через несколько секунд, услышав сухой треск тысячи крыльцев, догадался: это павильон стрекоз.
На всякий случай прикрыл лицо ладонью в желтой перчатке, другой рукой провел по бритому черепу, стряхивая щекотание цепких лапок. Ну все, облепили
– Это тоже ненатуральные животные, – вздохнула Линда Гейа Целеста. – На всей планете осталось всего несколько тысяч живых стрекоз, в основном они содержатся в государственных музеях и частных зоологических коллекциях. Итак, продолжая тему убийств, я скажу вам главное: любой объект Дикой Природы есть частица божественного.
Она помолчала, взвешивая на ладони крупного черно-фиолетового самца, удивительно похожего на древнейшие винтокрылые аппараты эпохи первичного расширения НАТО.
– Ведь что такое божественное? Божественное есть Принципиально Иное, Отличное от человека и Превосходящее его. Животные превосходят человека, ибо в их существовании нет ничего лишнего, ничего, кроме естественных прав и потребностей. Итак, божественное – не атрибут только одного Бога, но свойство множества живых существ, составляющих Дикую Природу. Это закономерный вывод, к которому приводит зрелое гуманистическое миропонимание. Если в XVIII столетии гуманизм зародился как признание за человеком животных прав, в конце XXI века он приводит к признанию за животными прав божественных.
– Минутку, – поморщился сыщик. – Говоря об убийствах, вы случайно не имеете в виду…
– Вы абсолютно правы, – радостно воскликнула Гейа Целеста, экспрессивно подбрасывая руки и трепеща всем телом (золотые пряди зазвенели, счастливо искрясь). – Я верила, что вы догадаетесь. Убийства, настоящие убийства происходят в этом здании каждый день. Это началось неделю назад, когда уголовники-крысоловы начали установку в квартирах смертоносных устройств, отнимающих божественную искру жизни у свободных членов нашего общества: грызунов и насекомых.
– Я плохо знаком с экологическим законодательством, – сказало отяжелевшее лицо квестора Порфирия Литота. – Разве уничтожение крыс и тараканов является преступлением?
– Действующее законодательство несовершенно, – прошептала Целеста. – Закон разрешает лицензированную деятельность ограниченного числа фирм, специализирующихся на этом святотатственном бизнесе. Но мы-то с вами понимаем, что это – не просто нарушение естественных прав животных. Это покушение на священные объекты Дикой Природы! И каждый подлинный гуманист просто обязан сделать все для сохранения святыни. Сделать все для защиты естественных прав, которые являются универсальными, общими и для животных, и для человека.
– Погодите… – квестор выбросил вперед полусогнутый палец в желтой перчатке. – Вы сказали, что неделю назад в доме были установлены ловушки на крыс и тараканов?
– Мне это доподлинно известно, – прерывисто выдохнула гуру Линда Целеста.
– Однако в здании страдают не только животные, но и люди. Одиннадцать человек подверглись жесточайшим нападениям. По-вашему, это тоже объясняется действием мышеловок?
– Дом проклят, – глухо сказала старая гуру. – Пройдемте в следующую комнату, я расскажу вам главное.
Она отодвинула в сторону серебристую драпировку на стене, Порфирий склонил голову и осторожно шагнул под низкую притолоку – в тот же миг прямо в лицо, в глаза ему ударила плотная, липкая волна зловонного запаха. Зажимая нос рукавом, он ошеломленно огляделся: третий павильон был самым крупным – и самым необычным. Прямо на полу виднелись размазанные нечистоты, гниющие плоды и горы разлагающегося искусственного жира. Воздух между стенами был густым от смрада, кое-где он сгущался настолько, что образовывал жирные мохнатые пятна, гудящие и роящиеся под потолком. Это были прекрасные древние насекомые, верные спутники человека: мухи, оводы и слепни.
– Они восхитительны, не правда ли? – Гейа Целеста улыбнулась мягким и пушистым навозным мухам, любовно льнущим к ее загорелому сморщенному личику. – Они совершенно свободны от предрассудков и вымысла, они знают свои права и естественны во всех проявлениях… Человеку не понять их особенной, мистической красоты – но это лишь доказывает, что они – совершенно иные сущности, живущие по нечеловеческим и надчеловеческим законам… Впрочем, вернемся к нашей теме. Уничтожение любого объекта Дикой Природы, будь то заповедный луг, уссурийский тигр или навозная муха, есть акт оскорбления религиозного чувства просвещенного человека. И напротив, защита священной природы приносит возвышенные, экстатические переживания, ради которых стоит жить и сражаться…
– Но при чем здесь люди, нападения на людей? – давясь от вони, раздраженно перебил квестор.
– О, это неудивительно. Природа не терпит надругательства. Священная сила природы наказала жильцов этого дома за то, что они установили у себя в домах святотатственные устройства для убийства беззащитных живых существ.
– Довольно философии, – не выдержал Литот. – Отвечайте на вопрос следствия! Почему в здании пострадали квартировладельцы?
– Мы можем только догадываться, что стало орудием божественной кары… Но это была праведная месть оскорбленного божества. Природа больна человеком. Болезни надо лечить, чтобы…
Квестор не расслышал окончания фразы: ах! Ощутил прокалывающую ядовитую боль чуть пониже локтя! Подпрыгнул, содрогаясь от страха и омерзения: подлая тварь забралась под пончо и прокусила нежную кожу квесторской руки сквозь гипюровую кольчужку.
– Ах, какая честь! – завопила старая гуру, подскакивая и хватая сыщика за локти. – Вам оказана высочайшая честь! Это – настоящая, живая дагестанская муха цеце, в моей коллекции их всего триста десять особей! Эта муха доверилась вам, квестор! Она избрала вас в качестве носителя ее личинок! Вы включены в священный круговорот Природы!
– А-а-а-а!.. – хрипло стонал Литот, выдавливая гадкое из-под кожи.
– Берите, берегите эти драгоценные семена новой жизни! – Гейа Целеста вся извивалась от восторга. – Подумать только, какое единение человека с божественным! Об этом можно только мечтать, только мечтать!
Квестор рвал на себе одежду, обрывки черного рукава болтались как воронье изломанное крыло. Инъекцию дизъюнктора, срочно! Тройную дозу биоблоккера! Колдунья, жрица экологическая, затащила сюда, к мухам… ах как жжет, как дергает руку!