Тупик либерализма. Как начинаются войны.
Шрифт:
Не меньший, если не больший вклад в успех монетарных реформ внесла «компьютерная революция» 1990-х гг., по масштабу и значению сопоставимая только с английской «промышленной революцией», открывшая новый виток развития человеческой цивилизации. Экономический бум способствовал «компьютерной революции», а она, в свою очередь, способствовала буму. Благодаря «компьютерной революции» федеральный бюджет США впервые за многие десятилетия стал профицитным (1998–2001 гг.). Бум технологических компаний вновь возбудил дух спекулятивной лихорадки на фондовом рынке. За время компьютерной революции число американских семей, разместивших свои сбережения в акциях, выросло с 27,8% в 1989 г. до 53,9% в 1998 г. Что почти в 10 раз больше чем накануне краха 1929 г., тогда в игре на рынке акций участвовало всего лишь около 5% американских семей.
Эпоха процветания, по мнению Р. Шиллера, автора книги «Иррациональная эйфория», произвела коренные изменения в психологии американцев: «В 1990-е г. случилось то, что люди действительно поверили в наступление новой эпохи и охотно шли на
Однако неожиданно будущее оказалось под угрозой: бум роста высокотехнологичных компаний, поощряемый расширением денежной базы, привел к надуванию фондового пузыря на рынке доткомов. Пузырь лопнул в начале 2000 г., с марта 2000 г. по октябрь 2002 г. стоимость акций высокотехнологичных компаний упала на 78% [176] . Бюджет снова стал дефицитным, а Америка снова начала было погружение в депрессию.
176
Сводный индекс NASDAQ 9 марта 2000 г. закрылся на самом высоком уровне — 5048,86 пункта. 9 октября 2002 г. он закрылся на самом низком уровне — 1114,11 пункта. www.google.com/finance/historical?q= IDEXNASDAQ:COMPX. (Стиглиц Дж..., с. 403).
Но внезапно в Америке начался новый бум, на этот раз на рынке недвижимости, ставший новым двигателем американского роста. Как отмечал Р. Самюэлсон в 2002 г.: «Бум на рынке жилья спас экономику… [177] Наигравшись на рынке акций, американцы устроили оргию на рынке недвижимости. Мы поднимали цены, пускали дома под снос и подсчитывали барыши» {1328} . Игра затягивала в свои сети не только простых американцев и финансовые компании, но и таких промышленных гигантов, как General Motors, 70% прибыли которой в 2004 г. дала не продажа автомобилей, а выдача ипотечных кредитов {1329} .
177
Значимость рынка жилой недвижимости для экономики США определялась тем, что с ним так или иначе были связаны от двух третей до трех четвертей ВВП, а также тем, что в период бума на него приходилось от 30 до 40% общего объема инвестиций в США. (Стиглиц Дж…, с. 31, 360).
Для того чтобы подстраховаться от возможных финансовых рисков был использован институт деривативов — производных финансовых инструментов. А. Гринспен по поводу одного из наиболее рискованных видов деривативов — дефолтных свопов [178] , замечал: «Рыночный инструмент, позволяющий кредиторам с высокой долей заемных средств передавать риск третьей стороне, может иметь критическое значение для экономической стабильности, особенно в глобализированной среде. Дефолтные свопы, появившиеся в ответ на такую потребность, мгновенно завоевали рынок» [179] . {1330}
178
ISDA — Международная ассоциация по свопам и деривативам была создана в 1986 г. под руководством Salomon Brothers. Дефолтные свопы CDS были изобретены J.P. Morgan в середине 1990-х гг.
179
Эти идеи получили теоретическое обоснование в работах американских экономистов в лице Р. Мертона, М. Скоулза, Г. Марковича, М. Миллера, получивших Нобелевские премии за доказательство, что использующиеся при создании деривативов компьютерные математические модели могут распылять риск бесконечно и безопасно. Нобелевские лауреаты апробируют свои модели на практике; в результате в 1998 г. обанкротится Long-Term Capital Management — хедж-фонд с активами в триллионы долларов, основанный Р. Мертоном и М. Скоулзом. В сентябре 2006 г. Н. Талеб, автор книги по теории кризисов «Черный лебедь», назовет управляющего инвестициями «Фэнни Мэй» Г. Марковича шарлатаном. Спустя два года «Фэнни Мэй» станет банкротом.
Некоторое беспокойство вызывало только нарастание долговой нагрузки. Однако, полагал Гринспен, при оценке этого «фундаментального факта современной жизни», следует читывать, что «в условиях рыночной экономики повышение долгового бремени неразрывно связано с прогрессом. Долг почти всегда возрастает по отношению к доходу по мере углубления разделения труда и специализации, повышения производительности и, соответственно, роста размера активов и обязательств, выраженного в виде процента от дохода. Иными словами, сам по себе рост отношения долга домохозяйств к их доходу или совокупного нефинансового долга к ВВП не является индикатором экономических проблем»{1331}.
Бескризисное процветание американской экономики продолжалось почти 15 лет, что дало повод лауреату Нобелевской премии Р. Лукасу в 2003 г. заявить: «Центральная проблема недопущения депрессии решена, если говорить о ней на практическом уровне»{1332}. На следующий год будущий наследник Гринспена на посту председателя ФРС Б. Бернанке выступит с речью «Великое умиротворение», в которой будет утверждать, что современная макроэкономическая политика решила проблему делового цикла (т.е. вызванных им кризисов){1333}.
Неужели М. Фридман вместе с А. Гринспеном нашли тот самый заветный «эликсир вечной молодости»?
Почему же ни Гувер, ни Кулидж тогда не воспользовались либеральной моделью во время Великой депрессии (1929 г.) и не снизили процентные ставки, не насытили рынок деньгами? Ведь подобные идеи еще накануне кризиса высказывал президент Федерального резервного банка Нью-Йорка Дж. Гаррисон, который вслед за своим предшественником Стронгом предлагал «принять «жесткие и энергичные меры» и поднять процентные ставки так высоко, чтобы искоренить спекуляцию, а затем немедленно снизить их, чтобы избежать падения деловой активности…»{1334}. Т.е. вызвать искусственный кризис, а потом сразу насытить рынок деньгами. Почему же они не сделали этого?
На этот счет П. Кругман выдвигает две версии: во-первых, что кризисное состояние кредитных рынков не позволило ФРС вести более агрессивные действия для того, чтобы переломить тенденцию; во-вторых, человечество еще не имело опыта борьбы с подобными экономическими катастрофами и руководители государства оказались не готовы к удару стихии [180] .
Непосредственный свидетель событий Р. Хоутри был другого мнения. Он отмечал, что Федеральный Резерв был вынужден ограничивать предложение кредита из-за необходимости сохранения устойчивости валюты: «Невозможность способствовать оживлению с помощью дешевых денег… начиная с 1930 г. превратилась в бедствие для всего мира и поставила перед нами проблемы, которые угрожают разрушением строя цивилизации» [181] . {1335} И Хоутри был прав. К тому времени доллар еще не имел тех мировых позиций, которые он получил после Второй мировой войны. Ожесточенная конкурентная борьба с европейцами за рынки сбыта не оставляла ФРС выбора в 1929 г. Снижение ставок в США на фоне сохранения высоких ставок в Европе угрожало в любой момент развернуть денежный поток с Уолл-стрит в Старый Свет [182] .
180
Сам П. Кругман в этом случае придерживается монетарных взглядов: «Рецессии не являются необходимым следствием бумов. С ними можно и нужно бороться, но только не мерами аскетизма, а методами щедрости — побуждая людей тратить не меньше, а больше». (P. Krugman, Setting Sun» State. 11 June 1998. (Боннер У. Уиггин Э…, с. 314)).
181
Вероятная вариативность событий была гораздо шире, в арсенале конкурентов было такое оружие, как девальвация, протекционистские пошлины, создание валютных блоков, массовые государственные и коммерческие дефолты и т.д. Весь этот арсенал будет полностью задействован конкурентами на протяжении 1930-х годов.
Кроме этого, даже если США имели бы возможность бесконечно наращивать денежную массу, в 1930-х годах ее просто не во что было вкладывать, прежняя модель экономики, основанная на идеях либерализма образца XIX в., достигла предела своего насыщения.
182
«По уверениям Бен Бернанке (март 2007 г.): «Влияние проблем рынка низкокачественных ценных бумаг на экономику в целом и финансовые рынки находится под контролем». Журналисты ведущих деловых изданий, как и Управление по контролю соблюдения законов Комиссии по ценным бумагам и биржам не выказывали своей озабоченности возникшей проблемой. Профессор Йельского университета Г. Гордон, разработавший модель оценки дефолтных свопов, считал, что повода для беспокойства нет, поскольку доля низкокачественных ипотечных кредитов не превышала 10%…. на деле она достигала 95%. (Льюис М…, с. 183,179–180,102).
Подобная опасность возникла в 1927 г. В результате, для того чтобы сохранить возможность поддержания низких процентных ставок в США, Федеральный резервный банк Нью-Йорка был вынужден приступить к скупке первоклассных коммерческих векселей других стран, индоссированных их центральными банками. Таким образом, банк Нью-Йорка искусственно укреплял иностранные валюты по отношению к доллару, и, как следствие, расширял возможность европейских стран оплачивать американский экспорт.
Ведущие воротилы Уолл-стрит почувствовали приближение предела амортизации капиталов фондовой биржей и стали сбрасывать акции задолго до повышения ставок ФРС. Среди них был Б. Барух, один из богатейших людей мира: «Я начал ликвидировать свои акции и вкладывать деньги в облигации и запас наличности. Я также купил золото». От акций зимой 1928/29 г. избавился и известный биржевой спекулянт Джозеф П. Кеннеди, ставший при Ф. Рузвельте главой Федеральной комиссии по ценным бумагам{1336}.