Тупик либерализма. Как начинаются войны.
Шрифт:
Двигателем экономического роста является спрос, т.е. его необходимо было стимулировать; основным двигателем инфляции является повышение зарплат, значит, их было необходимо снизить. Однако снижение зарплат приведет к сокращению спроса. Получается замкнутый круг. Как его разорвать, как увеличить спрос? — Предоставить людям кредиты. А для того чтобы люди почувствовали себя богатыми (т.е. создать для них иллюзию богатства), эти кредиты должны быть дешевыми. Как раз эту стратегию и реализовывала политика «дерегулирования» Рейгана-Буша-Гринспена. Как следствие, поставленная перед инвестиционными банками с Уолл-стрит главная задача сводилась к непрерывному «расширению кредитования за счет использования финансовых инструментов»{1390}.
Для того чтобы наглядно представить, о чем идет речь можно привести
Реализовать данную стратегию в существующих рыночных условиях можно только за счет построения финансовых пирамид и надувания рыночных пузырей, способных дать максимальный эффект в кратчайшие сроки. Пирамиды и пузыри обеспечивали возможность увеличения кредитования при сохранении низкого уровня инфляции. Не случайно именно финансовая пирамида, основанная на опережающем росте совокупного долга, стала главной движущей силой американской экономки в последнюю четверть века [200] . Тактика построения пузырей сначала была использована в период технологического бума, а затем при надувании пузыря на рынке недвижимости.
200
Национальная финансовая пирамида не исчерпывается только госдолгом в 14 млрд. долл., обязательства государственной власти США значительно больше. Они включают в себя: обязательства штатов и муниципалитетов 5,2 трлн. + гарантии Fannie Мае и Freddie Mac 8 трлн. + необеспеченные обязательства по Медикэр 24,8 трлн. и Социальному страхованию 21,4 трлн. долл. + прочие обязательства и гарантии правительства. Совокупный объем государственных обязательств США превышает 70 трлн. долл. или почти 500% ВВП.
Надувательством пузырей был охвачен весь финансовый рынок, а не только сегмент ипотечного кредитования. Например, «еще более отвратительными, — полагает Стиглиц, — были приемы мошенничества операций с кредитными картами, применение которых после 1980 года быстро приняло огромный масштаб»{1392}. Но все же «вопиющая алчность финансового сектора Америки, — по мнению Стиглица, — возможно нигде не проявила себя более наглядно, чем в политическом давлении, которое его представители оказали в ходе поддержки программы предоставления кредита студентам{1393}. «Современная Америка отбросила в сторону уроки об опасности ростовщичества…»{1394}.
Реализация подобной стратегии была бы невозможна, без плотного сотрудничества между государством и крупным финансовым бизнесом. И это сотрудничество действительно было, правда, по словам Стиглица, оно носило неявный характер: Федеральный резерв и Минфин фактически поощряли банки действовать все более безрассудно и поэтому эти финансовые институты знали, что если у них возникнет проблема, то, скорее всего они будут спасены. (Финансовые рынки назвали такую политику «путом Гринспена-Бернанке»){1395}. Правительство фактически стало неявным страховщиком огромных убытков{1396}. И финансовые компании пускались во все более рискованные авантюры. О величине риска достаточно наглядно говорит соотношение величины заемных и собственных средств в крупнейших инвестиционных компаниях Уолл-стрит, которое к 2007 г. выросло до 30:1 и даже 40:1. Для банкротства любой из этих компаний требовалось лишь небольшое снижение стоимости их активов{1397}.
Впрочем, правительство и не собиралось в одиночку отдуваться за результаты своей деятельности, часть ноши оно заранее перенесло на конечных потребителей своей политики т.е. получателей кредитов. По отношению к последним правительство придерживалось прямо противоположной политики, чем к банкам: в то время как требования к финансовым институтам все более снижались, требования к заемщикам наоборот постоянно ужесточались.
Примером может служить принятый в апреле 2005 г. «Закон о предотвращении злоупотреблений банкротством и о защите прав потребителей». Новый закон поощрял кредиторов выдавать кредиты на все более плохих условиях и одновременно позволял налагать арест на четверть заработной платы заемщика, просрочившим погашение кредита (до этого закон о банкротстве не имел права регресса, т.е. гарантировался только недвижимостью, под которую брался кредит). Администрация Обамы хотела отменить этот закон в 2005 г. но банки выступили против и добились успеха{1398}.
Конечным получателем всех выгод от политики дерегулирования и либерализации финансовых рынков оказался финансовый сектор, на который в 2007 г. пришелся 41% прибыли всего корпоративного сектора{1399}.
Сверхвысокая прибыль, получаемая в финансовом секторе, достигалась за счет принесения в жертву процветания и эффективности остальной экономики. Например, в 2007 г. Американское общество инженеров-строителей заявило, что США настолько мало заботятся об общественной инфраструктуре — дорогах, мостах, школах, дамбах, — что потребуется потратить более полутора триллионов долларов в течение пяти лет, чтобы вернуть все это в нормальное состояние. Однако расходы подобного рода продолжали сокращать{1401}. Стиглица же в этой связи особенно беспокоило то, что «деятельность финансового сектора привела к растрате самого редкого нашего ресурса — человеческих талантов. Я видел, что слишком много наших лучших студентов после получения диплома шли в финансовую отрасль. Они не могли сопротивляться притяжению предлагавшегося там огромного вознаграждения»{1402}.
ЭРЗАЦ-КАПИТАЛИЗМ
…приватизация доходов и социализация убытков.
Когда «пузырь недвижимости» лопнул, крупнейшие американские инвестиционные и финансовые институты Fannie Мае и Freddie Mac, Bear Stearns, AIG, Morgan Stanley, Citigroup, Goldman Sachs, Solomon Brothers и т.п. оказались на грани банкротства. По словам одного из героев М. Льюиса, «инвестиционные банки оказались не просто в дерьме — они вымерли как мамонты»{1404}. Воротилы финансового бизнеса бросились за спасением к тому, от вмешательства кого они раньше всячески открещивались, — к государству.
По словам успешного инвестиционного брокера непосредственного участника событий, героя книги М. Льюиса, «фирмы с Уолл-стрит презрительно отмахивавшиеся от правительственного регулирования в хорошие времена, стали умолять правительство о помощи, как только атмосфера накалилась. Успех — это личное достижение; провал — социальная проблема»{1405}. Дж. Гутфройнд генеральный директор Solomon Brothers, по этому поводу замечал: «Принцип невмешательства государства в экономику действует лишь до тех пор, пока ты по уши не увязнешь в дерьме»{1406}.
Следует лишь уточнить, что банки с Уолл-стрит не просили, а требовали от государства денег с наглостью профессионального грабителя. По словам Стиглица, «банки, образно говоря, приставили пистолет к виску американского народа: «Если вы не дадите нам больше денег, то сами от этого больше пострадаете»{1407}. И банки Уолл-стрита имели на это все основания, поскольку благодаря отмене закона Гласса-Стиголла они стали «слишком большими для банкротства».
Впрочем, требования были излишни, государство само с готовностью бросилось спасать банки, представлявшие основу финансовой системы США. При этом, осуществляя акцию спасения, правительство действовало строго в рамках идей рыночного фундаментализма. Например, администрация решила не осуществлять никакого контроля над получателями выделяемого, в рамках акции спасения, огромного количества средств налогоплательщиков, поскольку такой контроль, по ее мнению, стал бы вмешательством в работу свободной рыночной экономики, как будто, замечал в ответ Стиглиц, выделение триллионов долларов на спасение банков не является таким вмешательством{1408}.