Тупик либерализма. Как начинаются войны.
Шрифт:
МИРОВОЙ ЛИДЕР
Только Америка имеет моральное право, а также материальную основу, позволяющие занимать место мирового лидера. Судьба Америки неразрывно связана с основанием ценностей свободы в глобальном масштабе.
«Нравится вам это или нет, — заявляла бывший премьер-министр Великобритании, — но в «холодной войне» победу одержал Запад. И все же главным победителем являются Соединенные Штаты… На сегодня Америка — единственная сверхдержава. Ни одна из сверхдержав прошлого… не обладала таким превосходством в ресурсах и размахе над своим ближайшим соперником, как современная Америка»{1518}.
Цели единственной сверхдержавы торжественно провозгласил в своей избирательной компании Дж. Буш: «Америка по осознанному выбору и волей судьбы будет поддерживать
Останки Берлинской стены еще не успели остыть, как Ф. Фукуяма, провозгласил ставший уже нарицательным «конец истории»: «Либеральная демократия может представлять собой «конечный пункт идеологической эволюции человечества» и «окончательную форму правления в человеческом обществе»«{1522}. Практические меры по достижению «конечного пункта эволюции», в том же 1989 г. сформулировал британский экономист Д. Уильямсон в документе, получившем название «Вашингтонский консенсус». Его положения покоились на неолиберальной концепции М. Фридмана: приватизация, дерегулирование, сокращение социальных расходов и свободной торговле: все «барьеры, препятствующие проникновению иностранных фирм, следует устранить»{1523}. Принципы «Вашингтонского консенсуса» легли в основу мирового «крестового похода» «чикагской школы» под руководством Международного валютного фонда и Всемирного банка{1524}.
Неолиберальный «крестовый поход» начался, впрочем, несколькими десятилетиями раньше с военных переворотов Сухарто в Индонезии и Пиночета в 1973 г. в Чили. А затем, в 80-е годы, продолжился в странах Латинской Америки и Африки. Именно в те годы была отработана методика проведения неолиберальной контрреволюции, основанная на «Доктрине шока»{1525}. Тем не менее, отмечает Н. Кляйн, «оглядываясь на прошлое, можно определенно сказать, что именно с России началась новая глава в истории крестового похода чикагской школы, в 1970–1980-х годах проводившей эксперименты с шоковой терапией»{1526}.
Отличие нового этапа состояло, прежде всего, в масштабах: по словам Т. Кэротерса, возглавлявшего в правительстве США систему поддержки демократии, «в первой половине 1990-х количество «стран в ситуации перехода» резко увеличилось: их стало около сотни (примерно 20 — в Латинской Америке, 25 — в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе, 30 — в южной части Африки, 10 — в Азии и 5 — на Ближнем Востоке), и в них совершался резкий переход от одной модели к другой»{1527}. А во-вторых, в мирном характере этого перехода.
Практически во всех вновь обращенных странах в той или иной мере, при помощи «шоковой терапии» воспроизводился экспортный вариант неолиберальной модели мирового лидера, расчищавший путь для международного капитала и транснациональных корпораций. Вместе с тем результаты неолиберальных реформ для стран-реципиентов носили зачастую неоднозначный и прямо противоположный характер. Крайними примерами в данном случае могут служить впечатляющий рост Китая и не менее потрясающая деградация России.
Пример России в данном случае весьма примечателен. «Россия стала новым Клондайком для международных финансовых спекулянтов», — гласил один заголовок в русской газете 1997 года, а журнал Forbes называет Россию и Центральную Европу «новым фронтиром» [216] . {1528} . Язык колониальной эпохи тут весьма кстати, — замечает Н. Кляйн {1529} . Но главное, по мнению Н. Кляйн, заключается в том, что «Россия в большей мере, нежели Чили, была практическим осуществлением этой идеологии, предвестником ситуации: «стань богатым или умри»…» {1530} .
Н. Кляйн говорит об идее, лежащей в основе протестантской этики, обеспечившей невероятный прогресс человечества на протяжении последних веков. Проблема заключается в том, что в последние десятилетия она стала приобретать все более радикальные черты, мало того, началось ее вырождение, в результате которого она все чаще сводится к формуле: «урви или умри».
Справедливость слов Кляйн подтверждает, с одной стороны, доля состояний миллиардеров Forbes (02.2011 г.) в национальном богатстве их стран, где Чили опережает все страны мира в разы, уступая первое место только России {1531} , (т.е. по уровню неравенства в накопленном богатстве Россия является безусловным мировым лидером, опережая всех, даже ближайших, «конкурентов» в разы.) А с другой стороны, заявление не кого иного, как М. Тэтчер в 2003 г.: «Россия больна и в настоящее время, без преувеличения, умирает». Как заметил один эксперт: «Ни одна промышленно развитая страна еще не переживала столь сильного и длительного ухудшения состояния [здравоохранения] [217] в мирное время» {1532} . Непримиримый проповедник неолиберального фундаментализма, «железная леди» на этот раз, в качестве рецепта по исправлению ситуации, приводит мнение своих российских друзей, которые «говорят о необходимости «национализировать» Кремль еще раз после того, канон в течение долгого времени оставался «приватизированным» различными влиятельными силами» {1533} .
216
Фронтир — буквально зона освоения. Американский историк Ф. Тернер, введший понятие фронтира, называл его «точкой встречи дикости и цивилизации»,
217
Речь в данном случае идет не о здравоохранении, а о психологическом состоянии нации, неожиданно попавшей в объятия «невидимой руки» рынка, который, будучи представленным в самых диких своих формах, сеет «невидимую смерть». Его жертвой в России ежегодно становятся сотни тысяч людей. Законы политэкономии беспристрастней любых юридических законов.
В любом случае достигнутые результаты тут же закреплялись законодательными и экономическими мерами таким образом, что отменить или изменить проведенные преобразования становилось почти невозможно. Отработка этих мер началась еще в Чили, когда встал вопрос передачи власти от Пиночета избранному правительству. «Чикагские мальчики» заблаговременно подготовили страну к тому, что реформы Пиночета оказались необратимыми{1534}.
Среди развитых стран в авангарде неолиберальных реформ шли Англия и Австралия. Подчеркивая свою роль в установлении «нового мирового» порядка, М. Тэтчер заявляла: «Без твердой поддержки Великобритании администрации Рейгана вряд ли удалось бы удержать своих союзников на правильном пути. Я глубоко уверена, что именно то, что мы с Рональдом Рейганом разговаривали на одном языке (во всех отношениях), убеждало и друзей, и врагов в серьезности наших намерений»{1535}. И прежде всего, конечно в своих собственных странах.
Эти же страны одними из первых почувствовали на себе приближение реального «конца истории», когда неолиберализм завел их в тупик развития [218] . Уже в 2009 г. австралийский экономист [219] С. Киин в результате моделирования «успехов» либерально-монетарной теории в своей стране, пришел к выводу, что «благодаря порокам монетарной теории Фридмана однажды Гринспен-Бернанковский Федеральный Резерв может быть заслуженно обвинен в гораздо более масштабном кризисе, чем кризис 1929 г.» {1536} .
218
Очевидно, из развитых стран первой, под напором экспортируемых либеральных, идей рухнула Япония. «В 1980-е годах успехи Японии вызывали у нас некоторые сомнения. Была ли наша система действительно лучше, чем у «корпорации» Japan, Inc., — в итоге, отмечает Стиглиц в 1985 г., — мы фактически потребовали от Японии принять наш стиль капитализма». (Стиглиц Дж…, с. 21). Отход японцев от своей традиционной экономической модели стал одной из причин глубокого кризиса начавшегося в Японии в 1990 г. По мнению П. Кругмана, «рассказ о японских событиях звучит так, будто это моралите, поставлено специально нам в поучение и назидание». (См. подробнее: Боннер У., Уиггин Э…, с. 112–144).
219
А. Гринспен: «Австралия всегда привлекала меня, как отражение США в миниатюре… во время работы в ФРС я рассматривал Австралию как хороший индикатор экономических результатов США». (Гринспен А…, с. 285).
В Англии процесс либерализации достигнет пика к началу мирового кризиса Например, в 1997 г. функции Банка Англии по надзору за рынком финансовых услуг страны были переданы негосударственному органу. Отрезвление придет в 2008 г. с банкротством банка Northern Rock и фактической национализацией (65% акций) Lloyds Banking Group и (70%) Royal Bank of Scotland, что спасет их от банкротства, а также с масштабными финансовыми антикризисными мерами. Но это будет только началом — в 2011 г. в столице Англии пройдут массовые митинги протестов «против сокращений», а бывший премьер-министр Великобритании признает дерегулирование своей ошибкой. «Мы не понимали, насколько все вещи оказались взаимосвязаны». В свое оправдание Г. Браун заявит: «И я, и вся Британия находилась под постоянным давлением Сити, который обвинял нас в чрезмерном регулировании»{1537}. Весной 2011 г. правительственная комиссия по реформированию финансового сектора Великобритании потребует жесткого разграничения инвестиционных и коммерческих подразделений банков.