Турецкий дебют
Шрифт:
Вот хрыч старый, на слабо берёт. Причём, у него это хорошо получается — вот что значит опыт.
— Вика, слушаешь?
— На связи.
— Сними копию с их приказа, после чего спокойно собирайтесь и отбывайте в расположение. Без спешки, но и не рассиживайтесь. Транспорт есть?
— Они сами мне копию выдали, подготовились заранее. Транспорт имеется.
— Эксцессы были?
— Нет, все вежливые и обходительные… Сволочи. И со мной строго по званию, никаких титулов, — печально закончила Белка.
Я так и представил, как она всхлипнула с досады. Ну да, ей-то наверняка хотелось кому-нибудь в глаз зазвездить. Самоутверждение — страшная штука, особенно Белкино. Интересно, у неё сейчас есть кто-нибудь? А то говорят таким, как она, постоянный мужик нужен.
— В общем, не бузи там особо, Матрёшка, а если проявится полковник, то сразу же сообщи мне. Договорились? Тогда до встречи, — закончив разговор, нажимаю отбой.
— Евгений Андреевич, сокол ясный, не рви себе сердце почём зря. Синельников завтра приедет, — невозмутимо сообщает мне Берендей.
Вот это номер! Я тут на дерьмо исхожу в поисках командира своей гвардии, а "уголовная рожа" в курсе всех его дел!
— Не понял? Почему я ничего не знаю? — резко поворачиваюсь я к нему и вижу очень довольное лицо.
— Часть завтрашнего мероприятия, Евгений Андреевич. Надо было соблюсти секретность, и мы её в полной мере соблюли. Именно поэтому Пётр Ильич отправился по делам в гордом одиночестве и инкогнито.
Да что тут происходит?! Издеваются они все надо мной, что ли? И тут замечаю, как Рысь прячет от меня хитрющую улыбку. Вот значит как? Заговор? Паразиты чёртовы.
— Что ценного пропало? — я мотнул головой в сторону распотрошённого сейфа.
— Не смотрел и смотреть не собираюсь, — отмахнулся Берендей, — Обманка была на всякий случай. Думал никогда не пригодится, кто ж в своём уме полезет меня грабить? Но, как видишь, в жизни может случиться даже невозможное. Теперь сильно сожалею, что гранату туда не положил. Вы мне лучше поведайте, кто по мою душу приходил? Уж больно стиль вторжения смахивает на доблестных безопасников.
Я помотал головой. Прости, Берендей, но лучше тебе этого пока не знать.
— Приходилось уже сталкиваться? — вместо ответа поинтересовался я.
— Неоднократно, — подтвердил Берендей, — Поэтому будьте так добры, трупы оставьте моим людям, они проверят принадлежность.
Мы с Рысью переглянулись. Значит, говоришь, что Берендей фишек не знает? Не семи пядей во лбу? Пока что всё говорит об обратном — прекрасно он все фишки спецслужб знает, а пядей у него на лбу на нас обоих с лихвой хватит.
***
Стариков в задумчивости пожевал губами и задал вслух риторический вопрос:
— Значит твоя туфта всё же раскрылась?
— Нет, он меня к себе на чай позвал с мешком на голове, — Погорельцев сладко потянулся, и подхватив рукой бокал с вином, подался вперёд всем телом, — Я ведь тебе сразу сказал, что такой глупый фокус не пройдёт; невозможно за десяток минут создать полную копию старинного документа. Да и в старом фарси я не силён, в те времена люди каллиграфии учились с рождения. Возможно поставил пару закорючек не там где надо.
— Остаётся всё та же загадка: откуда у Кожемяки это письмо? Оно должно было быть у Сутормина, — князь налил себе вина и теперь отрешённо рассматривал его на свет.
— Твои люди поторопились, они меня из камеры достали, практически сразу, как только я в неё попал. Не могли полчаса подождать? Зачем надо было так спешить? Я рассчитывал послушать, что мне предъявил бы Кожемяка, и более-менее разузнать что к чему. А теперь я могу только повторить — не знаю. Когда он принёс его ко мне, то мой интерес, откуда оно взялось, он попросту проигнорировал. А если бы я продолжил расспросы, то точно бы навлёк на себя подозрения. Хотя, если хорошо подумать, то какая теперь в принципе разница? Род Турчаниновых уничтожен, как ты и хотел.
— Большая разница, Калил — я не должен быть замешан в этом деле, всё должно висеть на Сутормине. На меня даже тень подозрений не должна упасть, иначе все эти телодвижения окажутся бесполезны.
— Ну так на нём убийство и висит, чего ты дёргаешься? Не блещущий умом имперский патриот ликвидирует предателя Империи, используя своё служебное положение. Никто ни о чём не догадается — никому невдомёк, что к уничтожению рода Турчаниновых его постоянно подталкивал своим даром собственный секретарь.
— Никто не догадается, если мы вовремя уберём Эдичку Красницкого. Так что подумай, как это получше провернуть, чтобы не вызвать ненужных подозрений.
— У меня с самого начала был план устранения нашего молодого друга. Как знал, что наше сотрудничество с ним этим и закончится. Хоть завтра можно отправлять его на встречу с вашим Многоликим.
— ?.. — Стариков вопросительно приподнял брови.
— Самоубийство, естественно, — Погорельцев скорчил печальную гримасу, — А за пару часов до него в сети всплывут голограммы и видео, где его красочно и со вкусом насилует собственный отец. Стопроцентный суицид, никто не будет глубоко копать.
— Хороший вариант, я бы даже сказал — отличный, — согласился князь, — Но пока подождём, как отреагирует Император на признание Сутормина. Сдаётся мне, что графа будут вербовать в сторонники дворцовых аристократов, шантажируя его же собственным признанием. Так что для убийства Красницкого надо будет подобрать подходящее время, нельзя подряд столько событий создавать. Вокруг нас тоже не дураки, анализировать умеют. Особенно этот чёртов эмпат Мишка Отрепьев.
— Ты мне лучше скажи, что с Кожемякой делать будем? Твои люди письмо у него нашли? — поинтересовался Погорельцев.