Туркестан

Лыков с Титусом сидели на диване бок о бок. Они были раздеты донага, но замотались в простыни. В купе стояла невыносимая жара, усиленная духотой. Открытое окно не спасало: поезд едва тащился по раскаленной пустыне.

Напротив друзей расположились их попутчики, тоже задрапированные. Один был негоциантом, доверенным [1] Московского торгово-промышленного товарищества. Сутки назад, войдя в вагон, он представился: Степан Антонович Христославников. И тут же сообщил, что везет с собой крупную сумму для выплаты задатков хлопкоробам. А потому просит принять его в компанию. Так безопаснее в незнакомой местности. Негоциант был упитанный мужчина лет пятидесяти, с редкой бородой и угреватым желтым лицом. Человек он оказался приятный, скромный

Второй попутчик появился за пять минут до отправления поезда. Среднего роста, среднего сложения, очень загорелый капитан с аннинским темляком на шашке назвался Иваном Осиповичем Скобеевым. Должность у него была интересная: полицмейстер туземной части Ташкента. Старый служака чуть не всю жизнь провел в Туркестане. Для попутчиков он оказался сущим кладом. Капитан знал все и всех в крае и по любому вопросу мог дать квалифицированную справку. Само собой устроилось, что он возглавил компанию. Хваткий и деловой, что называется себе на уме, Скобеев взял над соотечественниками шефство: опекал, пояснял и помогал. Под его крылом их быт сразу наладился.

Лыков с Титусом купили себе четырехместное купе. Этого потребовал управляющий. Прошлой осенью он впервые съездил в Туркестан и рассказал по возвращении всякие ужасы. Закаспийская железная дорога и без того славится большой неустроенностью и очень низкой провозоспособностью. Но специфика края делает жизнь пассажиров совсем уж тяжелой: вагонов первого класса нет вовсе, а люди попадаются разные. Над Титусом расположился богатый сарт [2] . Пять раз в день он совершал намаз, а перед этим – тахарат, молитвенное омовение. Ночную и утреннюю молитвы сарт творил, не слезая с полки. Там же и омывался… Грязная вода стекала Титусу на голову и заливала постель, но попутчика это нимало не беспокоило. Возражения и возмущения он просто игнорировал. Яан обратился к обер-кондуктору, но тот лишь развел руками: ничего не поделаешь, надо терпеть. Все туземцы так поступают. А когда сарт закусывал, то сальные руки вытирал о чрезвычайно грязный и вонючий халат, объедки же кидал на пол. Это длилось три дня, пока состав тащился от Узун-Ады до Самарканда. Впечатленный Титус настоял поэтому, что помещаться в купе надо без соседей. И в этот раз они ехали вдвоем. Пока добровольно не присоединили к себе русских попутчиков…

Уйдя со службы, Алексей занимался теперь делами имения. Дача в Варнавинском уезде давала много хорошего леса. Яан, управляющий и друг, предложил поставлять его в Туркестан. Там шло строительство железных дорог и требовалось много дерева на шпалы. Единственный рельсовый путь лежит сейчас от Каспийского моря до Самарканда. Но в планах Военного министерства продлить его до Ташкента и далее до Верного. И сделать ответвления в Кушку и Коканд. Да еще соединить в обозримом будущем Ташкент с Оренбургом. Золотое дно! Огромная дорогостоящая работа. Своего леса в Туркестане мало, его берегут и не дают использовать. Именно военные управляют краем, им и решать, куда пролягут новые пути. И у кого купить материал на шпалы…

Деликатный вопрос выбора поставщика решается, конечно, в Ташкенте. Генерал-губернатор барон Вревский является одновременно и командующим войсками Туркестанского военного округа. Закаспийская дорога тоже военная. Начальники мастерских и даже станций – офицеры двух туркестанских железнодорожных батальонов, а кондукторы в поездах – солдаты. Строительство отдано гражданским инженерам, но ведется под диктовку интендантского управления. И хотя создана особая дирекция по строительству, ее вопросы – технические. Осенью Титус встретился со всеми участниками концессии и уехал не солоно хлебавши. Важные люди в погонах сказали ему: мы с приказчиками дел не имеем. Пусть явится хозяин и будет готов хорошо заплатить…

Лыков думал всю зиму и весну. Кормить воров ему не хотелось. Но с волками жить – по-волчьи выть. Известно, что в Туркестане без взятки не решается ни один вопрос. Хочешь обеспечить будущее своих детей – покупай входной билет. В итоге в конце мая 1894 года двое приятелей выехали на юг. Поездом добрались до Владикавказа, там пересели в тарантас и перевалили Кавказский хребет, едва не погибнув под сходом снега. Прибыли в Баку и погрузились на пароход общества «Кавказ и Меркурий». Общество это монополизировало доставку желающих попасть на другой берег Каспийского моря. Оно знаменито наплевательским отношением к пассажирам. Пароходы отправляются через день, удобств на них почти нет, команда грубая, море дикое. Через семнадцать часов плавания друзья сошли на желтый пустынный берег.

Крохотный городок Узун-Ада – ворота в Среднюю Азию. Один шайтан знает, почему строитель Закаспийской дороги генерал Анненков выбрал это место. Неподалеку стоит порт Красноводск, много более удобный для зачина. Но первый костыль забили в Узун-Аде. Отсюда уходят рельсы в самое сердце края. И встретил гостей городок весьма неприветливо. Сначала строгий полицейский чиновник потребовал от вновь прибывших паспорта. Словно от иностранцев… Титус объяснил приятелю, что так принято. Въезд в Туркестан ограничен – главным образом для самовольцев, переселенцев, решивших сменить место жительства без разрешения властей. Затем выяснилось, что пароходы ходят сами по себе, а поезда – сами по себе. И ближайший состав на Самарканд уйдет лишь через двое суток. Алексей с Яаном прокляли все на свете, дожидаясь машины. Узун-Ада выстроен в очень хорошей бухте, но само место отвратительное. Город поставили на кочующих песках. Из-за этого все дома подняты на сваях, а вместо крыльца в них высокие лестницы. Входишь, например, в здание почты по земле, а выходишь через полчаса – под тобой аршин пустоты. Пекло, в тени тридцать пять градусов, а спрятаться некуда. Пойти тоже некуда, и негде поесть. Спали горе-путешественники на вокзале, на грязных скамьях и подъедали в грязном буфете несвежие бутерброды. Воды не хватало – ее привозили за пятьсот верст из Асхабада в деревянных баках. Теплая и вонючая, желто-коричневого цвета, она не освежала. С одиннадцати часов утра и до пяти пополудни все замирало и укрывалось в тень. Жизнь как в парилке русской бани…

Наконец пришел новый пароход и привез более сообразительных пассажиров. Тех, кто умел состыковать два расписания, морское и железнодорожное. Уже через час после парохода на станцию подали состав. Лыков впервые увидел вагоны, выкрашенные в белый цвет. Мигом преобразился сонный буфетчик: пароход доставил ему провизию. Алексей с Яаном успели съесть по эскалопу и захватили в дорогу сыр с хлебом. Другого ничего не взяли – стухнет на такой жаре. И приготовились мучиться.

Вагон второго класса был полон. Больше всего оказалось туземных купцов, за ними шли офицеры. Хватало и чиновников в мундирных сюртуках. Русское партикулярное платье почти не встречалось. Капитан Скобеев получил место в обществе персов, но разглядел трех русских негоциантов и пересел к ним. Он представился, выслушал, кого как зовут, и тут же сообщил:

– А я вот за асфальтом ездил!

– За каким еще асфальтом? – удивились соотечественники. – За природным?

– Да. На острове Челекен есть месторождение, и меня послали ознакомиться. Правитель канцелярии генерал-губернатора хочет выложить им в Ташкенте одну улицу. Вызвал и приказал: Иван Осипыч, сгоняй по-быстрому, узнай что почем.

– Это за какие грехи такое наказание? – ахнул Христославников.

– Наказание? – сощурился полицмейстер.

– А разве нет? В самое пекло по пустыне скитаться…

– Вовсе даже не наказание, а наоборот, поощрение!

– Какое же здесь поощрение? – удивился Степан Антонович.

А Лыков подумал секунду и спросил у капитана:

– Прогоны?

– Именно! – обрадовался тот. – Вот вы молодец, сразу догадались. У нас же прогоны до сих пор платят, как на перекладных. А я две трети пути поездом одолею. Билет в оба конца стоит 65 рублей 80 копеек. А от Ташкента до Самарканда и обратно меня сарты доставят. На свой счет. Что получается? Получается экономия! Мне, как чину восьмого класса, полагается три лошади. По две с половиной копейки на версту за каждую лошадь… умножаем… получаем семь с полушкой. За версту. А их по железной дороге 1344, да между Самаркандом и Ташкентом почти 500. На круг выходит 200 рублей профиту! И все законно. Как в армии – безгрешные доходы. А то жалование маленькое, взяток же я не беру. Ну, в смысле, не требую…