Турнир
Шрифт:
– Прощаю вас, благородный ванг Фербилг, – кивнул граф Дюар, назвав Анри незнакомым Дарку именем. – Но ваш голос уже не столь важен! Шестерых рыцарей вполне достаточно, чтобы свершилась воля Небес. К тому же вы только недавно вернулись из похода, где, как я слышал, не только совершили славные подвиги, но и получили серьезное ранение.
– Ах, Ваше Сиятельство, что такое какая-то дырка в боку для старого солдата, – ответил Фламмер с почтительным, но не низким поклоном. – К сожалению, я должен воспротивиться вам и остаться. Святой Некир, снизошедший до общения с вашим покорным слугой, убедил меня в невиновности юного оруженосца. Как предписывает мне долг перед королем и Небесами, я обязан встать на защиту его жизни и честного имени!
– Никто тебе не являлся! Бесы тебя мучают,
Граф Дюар устал впустую тратить слова на чересчур ревностного и неразумного служителя инквизиции. Одного легкого взмаха руки вельможи оказалось достаточно, чтобы десяток стражников коршунами накинулись на непривыкшего быть сдержанным и терпеливым святого отца, схватили его под руки и поволокли прочь с трибуны. Остальные инквизиторы и их вооруженные слуги не стали противиться воле правителя Мелингдорма и даже пальцем не пошевелили, чтобы прийти на помощь своему духовному наставнику.
– Потом, всё потом! – тихо и вкрадчиво прошептал Анри, с согласия графа Дюара и по зову сердца заняв место рядом с Дарком. – Сейчас о другом! Нас двое, их шестеро, и они не слабаки. Что делать будем?!
– Держать оборону спиной к спине не стоит, задавят! Предлагаю прорыв по центру, – так же тихо прошептал Аламез, согласный, что сейчас не самое лучшее время для сентиментальных воспоминаний.
– Не пойдет, завязнем! – отверг предложение Фламмер, уже надевая шлем. – Обманный прорыв по центру, а удар по обоим флангам. Это их с толку собьет. Главное, на месте не стой! В постоянном движении, друг, в постоянном движении!
Рев трубы возвестил о начале боя, и враги сошлись; сошлись рьяно… насмерть. Почти одновременно сорвавшись с места, Анри и Дарк ринулись на рыцарей в центре, а затем, когда противники уже стали обхватывать их полукругом, резко изменили направление атаки и ударили по флангам. Анри с круговым разворотом не только меча, но и всего корпуса обрушил удар двуручника на шлем крайнего справа противника, а Аламез, внезапно сократив дистанцию прыжком, ударил мечом в забрало рыцаря с левого края.
Морронам повезло, хоть и не настолько, насколько они рассчитывали. Противник Фламмера прикрылся высоко поднятым над головою щитом и спас свою голову от расставания с плечами, однако удар двуручного меча был слишком мощным и хоть щита не расколол, но с ног рыцаря сбил. Добивать лежащего считается зазорным только в честном бою, а не в схватке «двое против шести». Увернувшись от рубящего удара одного меча и парировав основанием оружия два других, идущих одновременно и под разными углами, Фламмер отступил на пару шагов вправо и не упустил возможности пройтись ногами по груди только начинавшего подниматься противника. Однако рыцарю этого показалось мало. Он мужественно повторил попытку встать на ноги, которая, правда, была прервана в самом начале резким ударом носка стального ботинка в забрало.
Дарку повезло меньше, ему попался опытный и коварный противник. Отразив щитом тычковый удар в лицо, соперник моррона внезапно присел и атаковал по ногам. Аламез едва успел увернуться, и, как следствие, потерял инициативу в бою. Уже в следующий миг он едва успевал отбиваться от рубящих ударов сначала всего двух, а затем четырех мечей. Рыцари дружно и напористо атаковали именно Дарка, поскольку с его смертью должен был свершиться Суд Небес, а значит, и закончиться бой. К тому же Фламмер им казался более грозным противником, для победы над которым потребовалось бы куда больше времени. Четверка отнюдь не новичков в ратном деле пыталась взять в кольцо все время отступавшего Дарка, а задача пятого рыцаря заключалась в том, чтобы не дать Анри прийти соратнику на помощь.
Распределив силы подобным образом, благородные воители из Мелингдорма допустили сразу две роковые ошибки: всего одному воину было не сдержать Фламмера, а с Дарком невозможно было расправиться так быстро, как его противники рассчитывали. Отражая непрерывные атаки нападающих, Аламез отступал, стараясь продержаться как можно дольше и не подпустить врагов к себе со спины, а тем временем богатырь Анри превращал противника в отбивную мощными ударами двуручного меча. Сначала у противостоящего Фламмеру рыцаря раскололся щит, а при блокировке следующего удара было выбито из рук оружие. Высоченный усач проявил достойное звания рыцаря благородство, он не стал добивать мечом обезоруженного противника, а поймал его за наплечники, поднял высоко над землей и, разбежавшись, метнул живой снаряд из стали и плоти в спины атаковавших Аламеза врагов. Двое рыцарей заметили летевшего прямо на них и машущего в воздухе руками товарища и вовремя отскочили. Двоим другим повезло меньше – они его только услышали и, не разобравшись, что к чему, не успели отпрянуть в сторону.
Пока трое из пятерых рыцарей поднимались с земли, что в доспехах было сделать не так-то и просто, перешедший в атаку Дарк и подоспевший ему на выручку Фламмер оттеснили противников к краю площадки и вынудили отступить за флажки, обозначавшие границу поля ристалища. Прозвучавший буквально в следующий миг сигнал трубы был неправильно истолкован морронами. Они подумали, что это всего лишь запрет покинувшим поле продолжить бой, поэтому рьяно атаковали остальных противников, едва успевших встать на ноги и прикрыться щитами. Повторный, более продолжительный, громкий и настойчивый рев трубы, а также выкрики графских слуг и добрый десяток смотревших в их сторону заряженных арбалетов заставили морронов опустить оружие, хоть они и не понимали, почему.
– Его Сиятельство граф Дюар соблаговолил прекратить бой! – громко прокричал старший герольд то ли зрителям на трибуне, то ли тугодумам бойцам, сразу не подчинившимся приказу, – …поскольку счел его исход явным, а дальнейшее кровопролитие излишним! Ход Суда показал всем, что всемогущие Небеса благоволят юному оруженосцу и вступившемуся за него благородному рыцарю! Волею Небес и милостью Его Сиятельства повелителя Мелингдорма все обвинения с Дитриха фон Херцштайна сняты, а он сам стойкостью духа, храбростью сердца и умелой рукой показал себя достойным высокого звания рыцаря, о чем Его Сиятельство завтра же соблаговолит сообщить соответствующим письмом Его Величеству Королю Геркании. Осмелившиеся усомниться в справедливости этого решения будут немедленно заключены под стражу и переданы суду как смутьяны, отступники от Истинной Веры и изменники! Рыцарям проигравшей стороны Его Сиятельство настойчиво рекомендует провести год в Генверском монастыре, дабы не мерещилось им что ни попадя и чтобы не выдавали они эти видения впредь за волеизъявление Святых Небес!
– Прими поздравления, Дарк! Кажется, у Герканской Короны стало на одного рыцаря больше! – прохрипел запыхавшийся Фламмер, снимая шлем и вытирая мокрые, повисшие от пота усы.
– Ага, – кивнул Дарк, также тяжело дышавший, – …и на одного разбойника меньше, притом опять же благодаря тебе! Ты давно?..
– Позже, поговорим позже, – прервал давнишнего друга Фламмер. – Сегодня вечером, в домике у Октара, за бутылкой старого доброго куэрто. А сейчас иди, забери письмо к королю у графского герольда. Как бы не передумал сиятельный повелитель захолустья и окрестных болот. Уж больно часто в последние годы он капризничает да меняет решения…
Эпилог
Над Мелингдормом опустилась ночь. Она окутала город черным небесным покрывалом, искусно расшитым блестящими точками звезд. Было тепло, безветренно, и ничто не предвещало волнений. Все труды, дела и тревоги уже остались позади; они ушли в прошлое вместе с суетным днем. Настала приятная сердцу пора расслабления, умиротворения и непринужденной беседы за бутылочкой вина с приятным собеседником.
В той самой комнате, где несколько дней назад совещались морроны, а веснушчатый парень по имени Марк принял нелегкое решение обратить свою плоть в безжизненную сталь доспехов, за дубовым столом сидели двое. Оружие воинов покоилось на кровати, а из всей одежды на благородных собутыльниках остались лишь штаны да залитые вином рубахи. Восемь пустых бутылок под столом и осколки еще двух, разбитых о дверь, были лучшим свидетельством того, что разговор старых друзей тек плавно и для его поддержания не было нужды в третьем.