Шрифт:
Ганс (Иван Гаев)
ТУШКАЧИКИ ОБИТАТЕЛИ
Часть I
... и если бы я был индейцем, который сидит в фиг-БАМе, увешанном степными тушканчиками и сушеными на морозе фекалиями, говорил бы, наверное, так: "...на коленях у меня лежала книга, написанная человеком с огненными глазами... Ложная мудрость мерцает и тлеет пред солнцем бессмертным ума. Хе-хе. Говорил я: "Мама! Мама!! Что мы будем делать?!" Прошло месяца два. И когда небо наполнилось кремовыми пузатыми облаками, все уже знали, что Волосатый Джо "Стекольные очи" был рожден, чтобы играть на рояле свои чудовищные рапсодии, а Лин Чан Болла-Виллер "Кропаленый Зуб" явился в мир, чтобы стрелять из пулемета. Вздулись легенды, вскружившие головы наполненными золотыми тарелками, а жаль, что их там нет. В агатовых косых глазах от рождения сидела чудесная прицельная панорама, иначе ничем нельзя было бы объяснить такую стрельбу Болла-Виллерса Лин Чана, "Зуба Кропаленого". Он резал бледнолицых, как баба жнет хлеб. Ему премиальные надо платить бамбуковыми рощами и кокаиновыми джунглями, как трущобами ью-Йорка, - пусть их косит отважный Лин Чан; а началось все с однорогой коровы, перерезанной пополам; "зачем нам однорогие коровы, правда, Джо?" - говорил я. Обращая свой взор к небу и продолжая разговор, я покосился на пулеметчика, тряся перьями варакушки-заразительного снегиря над железным хранителем пламени "Zippo" с надписью на нем "Лучший Следопыт Дикого Запада". - Трофей от дядюшки Воронья Лапа, - несколько раз говорил я, пока за накидкой внутри фиг-БАМа не явился проходимец, назвавший себя "Я - Погреться". Я спросил его: - Чего надобно, путник Погреться? У тебя есть табак? Он ответил: - Я не курю. Тут вдруг встрял Лин Чан: - Эй, ты, голова, заправленная в черный котелок, или как там тебя, бледнолицый Погреться, не куришь, а как же табак, коль ступила твоя нога в здешние степи? Лин Чан нацелили на него свой пулемет, но тут я его перебил: - Придурок ты, отважный Лин Чан Болла-Виллерс "Кропаленый Зуб", не в котелок у него заправлена голова, а шляпа на нем черная. Дурень ты со своим железным крупнокалиберным патрубком с двумя ножками, хорошо, что этот пулемет на предохранителе, и не будь этого механизма - предохранитель, не успел бы я испросить у нашего гостя Погреться, зачем ступили его ноги в нашем степи. В это время проходимец вытирал пот и благодарил Бога за механизм предохранитель и ожидал, какой оборот примут все эти клокочущие события.
Тут я громко выкрикнул: - Лучше послушайте меня, правда, Джо, и начинай,
– спросил проходимец, пока еще заправленный в шляпу. - Да нет же, слушай внимательно, наш гость со странным именем Погреться, просто повесь шляпку на входе и заходи снова внутрь, да и не потей так больше, теперь ты такой же Пребыватель, как и мы все, ибо ты был рожден выслушать мою историю об этом Мире Пребывания и оставить что-нибудь себе в голове под золотой тарелкой, прежде чем отправиться в другой мир вместе с нами при помощи зеленой пищи Богов, садись и не пугайся впредь. Правда, Джо "Стекольные Очи", поговорим о розовых снах и приготовь, Джо, новый экран для нашей трубки "Хе-Хе-Хе", отчетливо произнес я каждое слово и, когда все уселись, продолжил историю о Пребывании. Я первоначально изобразил на своем лице лучшую из своих шафранных улыбок, а затем певуче и тонко сказал все, все, что узнал за страшный пробег от круглого солнца в столицу степных тушканчиков. Hеизвестно, что было в двухэтажном домике в следующие четыре дня. Известно лишь, что на пятый день, постаревший лет на пять, я вышел на грязную улицу, но уже не в полушубке, а в мешке с черным клеймом на спине "КПХ № 3512" и не в желтых шикарных ботинках, а в рыжих кедах, из которых выглядывали мои красные большие пальцы с перламутровыми ногтями. Hа углу под кривым фонарем я сосредоточенно посмотрел на серое небо лохматых облаков, решительно махнул рукой, и пропел, как скрипка, самому себе: - Европа плюс
И минус мой желтый шуз...
– и зашагал в неизвестном направлении, до тех пор, пока не увидел Красавицу Hеописанную, шла по хрустальному зеркалу, и ножки в башмачках у нее были такие маленькие, что их можно было спрятать в ноздрю; и мать шла, а в ведрах на коромыслах у нее была студеная вода. Я отрубил им головы, положил в ведра, тела прикрепил к коромыслу, а коромысло - к дереву и подумал: "Кажется, дождь собирается..." В руках у меня была полукрасная желтая трубка с распластанным на ней в самом конце тушканчиком. Как все просто. В сущности. Да, много интересного расскажет старая амбулатория юного киллера. И бывало, что ко мне приезжало на роликах по сто человек в день. День занимался мутно-белым, а заканчивался черной мглой за окнами, в которую загадочно уходили розовые сны. Затем кровавое солнце со звоном лопнуло у меня в голове, и больше я ровно ничего не видел, направляясь по горячим следам к себе. И, не переставая, лил дождь... Тут я вспомнил: мне рано вставать и проснулся от раскатов грохочущего пулемета - это Болла-Виллерс Лин Чан "Кропаленый Зуб" вышел из своей норы на тропу охоты. - Помнишь, Виллерс Чан Лин Болла "Зуб Кропаленый", как началось утро: миллионы тушканчиков с растопыренными ушами, вывесив слюнявые языки, орали: "Где шестой? Где шестой?" - Хи. Помню-хи-кхи-хи-хи, - сладострастно засмеялся Виллерс.
А Джо "Стекольные Очи" посмотрел исподлобья и вдруг заревел басом. В это время наш гость Погреться... Его уже не было - он исчез. Вот теперь совсем мысли закружились в голове метелью и выпрыгнула одна новая - тушканчики! В полутьме пахло чуть-чуть тушканчиками..." Вот и весь рассказ, если б я сидел в этом фиг-БАМе, а вы были странными проходимцами в шляпах, которых звали Погреться; и улетали розовые сны, один за другим, подобно времени, которое умеем засекать, но не останавливать и также, как у людей Джо или пулеметчика Боллы-Виллерса, все с чего-то начинается и с разрубленных пополам коров тоже, и с многого другого тоже, только потом - зачем нам однорогие коровы, и если что-то не так, то, по-моему, это к лучшему, иначе не бывает, нужно быть универсально коммуникабельным, а потом уже наглеть и не забывать о своем рождении для чего-то, что когда-то появится; вопрос: а зачем мне все это, зачем нам это все и зачем нужны однорогие коровы, - хорошая школа выживания и лучше расти самим собой в любых переменных и условиях и не останавливаться на сделанном, подобно содеянному Боллой-Виллерсом, выросшему даже пулеметчиком в этой истории, которая продолжает расти, а потом - бах!
– это один экземпляр вездесущего и кто-то что-то еще может добавить; и если посмотреть вниз, а уже высоко, то, чтобы не разбиться, остается надеяться вот на то самое изначальное, как парашютист надеется, что раскроется парашют, сворачиваемый там еще, внизу, на Земле - ведь даже он был заинтересован внизу верхом и наступает такой момент, когда он думает уже наоборот сверху о низе, - вот так вот и мы прыгаем, и парашют может не раскрыться, и могут запутаться стропы, как мысли в мозгу и все к одному - к концу наступает happy end, потому что высота бывает разная и прочие нюансы, так что сворачивайте парашюты на совесть и не грубите инструкторам, главное не упустить свой прыжок, который может оказаться последним. Если и того непонятно вам, индивидуумам или каждому отдельно, то любой пример: что под водой или под твоим ботинком раздавленный таракан или даже ты сам - ходячее отражение ечто, а может быть - простая обезьяна или совсем ничтожный, но победитель, - то пошевели мозгами, поройся у себя в башке - сдохни красиво и никто не узнает, кем ты был на самом деле, даже сейчас и ты не можешь догадаться сам, нужны ли нам безрогие коровы, вот так все и начинается, с таких решений, а потом уже это, необратимое, как результат, превращается в варево, в котором ты сам и плаваешь, посыпая себя всякими приправами и из этого вытекают все новые и новые результаты. Варево может и прокиснуть, и тебя также могут выкинуть, но все это не просто и конца его на самом-то деле нету, не существует неисходящего, также, как и конечного, убедитесь сами, и разве это непонятно, даже когда поется песня и вырывается она из твоих голосовых связок, она твоя из недр зеленых волокон, которые внутри твоей мозговитой прелести, и если ты не скажешь всем, что это - самая крутая песня, можно ее также выкинуть, как прокисший суп-варево и не возвращаться к ней впредь, но это до поры до времени, ведь и прокисшие супы едят псы или голодные, так что привет с моря, Мертвецы.
Часть II. Дабы немного Hеаполя и географии. Речь идет о последнем вымирающем разуме Трех и окружающих их "Гомосапеунсов".
Все началось снова в полночь и длилось, пока электронный будильник не перестал пиликать время, а продолжилось с полудня - пол дня следующего дня, когда я, перевернувшись на живот, на секунду подумал: не пора ли бы запуститься в пустоты розового сна, при этом упершись перьями варакушки в подстилку, пришлось снять их с головы и стянуть с шеи все побрякушки, которые там мыкались и вонзались в живот, грудь и меж ребер. Сквозь гармоничное шварканье желудка Боллы-Виллерса Лин Чана "Кропаленого Зуба" послышался чих Джо "Стекольные Очи", а за ним еще два. Это окончательно заставило меня открыть мои глаза защитного цвета хаки, чего никто не мог заметить, ибо, как ни странно, я был уже на ногах и ласкал руками лучи солнца у самого входа в фиг-БАМ. Будь здоров! И я не сдох, а совсем проголодался и снова проспал утро, стадо степных тушканчиков наверняка уже в такой-то день на водопое в пяти милях к северу от горы Великой Крайности. - Спасибо тебе, благочестивый Джо "Стекольные Очи", на математическом основании ты чихнул три раза и заменил столь надлежащий предмет, как будильник, разбудив меня, - возбужденно скороговоркой протарабанил Лин Чан Болла-Виллерс "Зуб Кропаленый" и, перебежав на карачках к выходу у меня между ног, он уже стоял на твердой земле, задрав голову вверх высоко; в одной руке сверкал на солнце потертый пулемет, другой он размахивал в разные стороны и одновременно орал: - Охотиться никогда не поздно! Вернусь к закату, и тебе спасибо, Ив-Ган Си Хау, за ночлег здесь, за то, что я называю главным местом Пребывания. После чего я обратился к Болле-Виллерсу коротким кивком и сказал: - Впредь сокращенно зови меня Ган Хау, что на нашем языке означало бы "Огненные Глаза", и еще, дорогой Болла, тушканчики должны следовать по естественному пути своей эволюции, помни об этом! А теперь двигай, и будь вовремя, дабы ты успел на этот раз выслушать песнь Богов и отведать вместе с духами дедушек-шаманов Каско Аммония и Теансо Хуна хорошенькой пищи des lames* с южных плантаций. Если тебе не истолковать эти слова в смысле закона молчания, то крайняя эгоистичность и лишенный милосердия дух этих слов весьма очевиден. Ступай, опасный специалист. Через некоторое время из-за занавеса фиг-БАМа появилась волосатая голова Джо: он так и щурился, будто снова хотел чихнуть. Протирая свои очки зелененькой тряпочкой, Джо "Стекольные Очи" заговорил: - А что, наш друг Болла уже давно на охоте? - Да, мой чудный друг Джо, да, он рожден для этого, разве ты не знал? воскликнул я. - Ну, Ган Хау, во-первых, где твои перья чудной варакушки, во-вторых, кульминационная точка уже достигнута и, в-третьих, скажи мне, наконец, Лин Чан Болла-Виллерс, он ведь такой, ну ты сам знаешь, ушел от своей жены, бросил пастбище, стал великим охотником, встретил нас, и ты утверждаешь, что это его конечная (конченная) деятельность, что ли участь такая? спокойно и членораздельно задавался Джо. - Он, конечно, рожден бегать по нашим степям и великим пустыням, отстреливать наших тушканчиков, зарабатывать этим себе на патроны. Он ведь пулеметчик, как ты и видишь сам. - Так он же может все бросить, повстречать новую жену, наконец, вернуться к прежней, почему, Хау, ответь? По небу сквозь солнце ползли переливающиеся облака и мне в дальнейшем пришлось признаваться так: - Знаешь, Джо, если в мире соблюдать честность по отношению к истине, следовало бы, по крайней мере, выдвинуть гипотезу, что тушканчики в нынешнем виде представляют собой просто множество теней, подобно облакам, тени которых ползают во все стороны по нашим пустыням, а наш Виллерс Болла Чан Лин, будь эти небесные видения приятны, теперь пулеметчик чистосердечный и беспристрастный искатель истины, а у нас ведь в округе на несколько миль так и кишат миллионы степных тушканчиков, так что, достопочтенный Джо, посмотри теперь на меня.
Я шевелил ноздрями, широко моргал глазами в разные стороны, мы оба сели на землю. Джо уставил свои глаза, но уже не щурил их, а тоже, широко раскрыв, пронзительно смотрел, даже не моргая, тут-то я подмигнул и сказал: - Попробуй, Джо, видишь - это истина, есть она или нет, все равно жизни Виллерса Болла не хватит, чтобы отстрелять даже и половину этих ушастых прыгающих существ. Тут Джо вытянул губы, широко раздвинув их, и сказал невнятно, но громко: - Видишь, я улыбаюсь, может, покурим? Одним взмахом руки Джо разложил свою телескопическую трубку, потом еще что-то накручивал и привинчивал. едолго думая, я в это время вытащил из кармана старой куртки блестящий графитовый футлярчик со складным радиотелефоном: - Слушай, Джо, ты не помнишь номера новой Администрации, там к ним на территорию базы старой Резервации 32-го года должны были завезти "Беломор"? Во время ортодоксальных верований, в те темные века, когда ни один мечтатель не мог преподнести миру даже выдумки, не приспособив своего неба и своей земли под официальные истолкования, в те века ментальной слепоты, когда страх перед Святой Инквизицией набрасывал густой покров на каждую космическую и психическую истину, единственно только гениям дозволялось беспрепятственно раскрыть настоящую истину. Однажды человек-искатель, мудрец Востока, заглянул к нам в хижину, ступив в наши степи и пустыни. Первые
– искоса поглядывая на бутылочку, сказал Джо. Ты понимаешь, Джо "Стекольные Очи", именно так. Пойдем в хижину и достанем бокалы, и не забудь мне вспомнить номер Администрации. Вечерело. Левая рука не знала, что сделала правая, проще говоря, вечер и дело клонились к закату. Мы (Джо и я, Ган Хау) сидели в позе лотоса у огня, раскачиваясь взад-вперед, устремившись глазами ввысь, размышляя о том, как было бы, если бы вечер и утро были без солнца, луны и звезд, а день без небес, искали спрятанный скрытый смысл и думали - нашел ли бы в этом случае Болла-Виллерс, с пулеметом и охапкой тушканчиков за спиной, дорогу назад и вообще, существовали бы тогда эти самые ушастые, глазастые, слюнявые существа тушканчики, а если да, то имело ли бы смысл продолжать этот разговор. Джо чуть было не поддался слезам, пока не вообразился Строителем Вселенной. - Человеческая душа, будучи отпрыском или эманацией своего настоящего, становится единой, ибо ей деваться некуда, - говорил Джо и продолжал: - Вот строители, они заливают бетоном квадратные метры территории под фундамент, и что же они чувствуют, когда под покров смеси попадают склянки, бычки, букашки, мурашки, трубы..? Да ни хрена они не чувствуют! Вот так и мы в трубе под немыслимым покровом скитаемся в безысходности, и пересекаются наши лучики бесконечного океана света и по сей момент.
Часть III.
Отсутствие полного аналога в мире новых поворотов телекоммуникационных возможностей.
С большими подробностями возвратился на этот раз с Большой охоты Болла-Виллерс. В самом же деле за спиной его широкой храпела, ушами шевелила, игралась мышцами, дрыгалась, как желе и чуть даже сопела целая охапка тушканчиков, белых, озимых тушканчиков, хотя в это суровое зимнее время порой трескается под ногами почва от раскаленного солнца. И столь разумные существа белой масти жили в это время года до поры до времени неподалеку. Волосатая рука приподняла занавес вовнутрь фиг-БАМа. еобыкновенно продолжительно повеяло чем-то свежим и успокаивающим. а прогибающиеся от ветра стены и сверкающие стекла Джо пролился красно-багровый свет, обильно превративший части внутреннего тесного мирка в куски пламенного пространства. - Ку-ку-ку, вижу прежних грязных гринго, амигос, - бухнулся у входа Болла-Виллерс, моментально сменив улыбчивое личико на более скорченное, даже слегка прихрюкивающее. - Да, входи, Болла, хэлло. - Здравствуй, наш дорогой приветливый Болла, - одновременно в голос со мной слово в слово сказал "Стекольные Очи" Джо, разразившись острым, неестественно смешанным, трогательным до глубины сердца Хохотом, который медленно, почти незаметно перешел в высокочастотные позывные сотового телефона из внутреннего кармана моего драпового пиджака.
Заворожив полным недоумением лицо Джо, обстановка изменилась. Джо наблюдал за моим последующим движением руки, в которой блестел изящно пикающий черный кнопочный аппарат фирмы спутниковой связи, которой дозволен доступ большого числа пользователей к информационным ресурсам. В фирму входят экономичный способ доставки информации по всему миру, помогающий передавать сообщения миллионам оставшихся в живых после Второй Атомной Войны людям-мутантам и обмениваться данными между отделами и филиалами компаний с возможностью одновременной передачи речи; а также, за дополнительную абонентскую плату, доступ к Интернету с помощью высокопроизводительной линии, услуги сети пакетной коммуникации, телефонные диски, карты сетей актива группы "С", записные книжки, карандаши, бумага для телефонов и стирательные резинки из пастеризованных презервативов. В стоимость включена доставка, установка и обеспечение бесперебойной работы в течении Вашей непродолжительной счастливой жизни, и все это - "Long Lasting Rodrigo Production", виртуальная, почти частная телефонная сеть. В это самое время Болла вытянул одну руку вверх указательным пальцем, другую он приставил у рта, тот же твердый понятный жест вытянутой руки, что значило "тихо". - Зазвонил, - сказал Джо, как оперный певец, будто спел, тут-то его и подхватил баритоном Болла: - Это, видимо, Слон: и ему, и Слонихе надо опять Плит шоколада тонн так триста пять!
– и приставил опять указательный, выступающий вверх у рта член кисти, отточенный палец из морозостойкого кожзаменителя, а другой кистью в обрезанной шерстяной перчатке прикрыл распахнувшийся уже зев Джо. - Алло-у, корпорация "Мега Конго Обитатель" слушает Вас, - я привстал со звоном детской погремушки и добавил, нахмурив брови: - Если Ваш разговор входит в плату с линией С.З. и "Long Lasting Rodrigo Production", забудьте обо всем, эта фирма обанкротилась вчера. - Минуточку, товарищ! Вас беспокоит коммутатор склада Администрации. - Вы, случайно, не из социалистических конопельных маслодобытчиков, оппозиционеров Африки? - Нет, что вы, мистер! Ваш заказ - контейнер изделий табачной фабрики "BelomorCanal" - прибудет воздушной доставкой в течении тридцати минут и еще от филиала корпорации "American Gold" поступил запрос на пару ящиков купленной Вами продукции. - OK, мисс Милочка, но "American Gold", - если это те самые орангутанги с гнущимися пальцами, в галстуках и лакированных ботинках, - это лишняя работа старику Болле. - Да, они, накачанные косолапые болваны, спонсоры наладчиков устаревшей бумаги, - подтвердил Болла. - Бюрократы и кретинисты, по форме соответствующие конституции, - добавил Джо. - Что-что Вы сказали, мистер Хау, Вас плохо слышно, - голос из телефона. - Слушайте, мисс Милочка, сообщите-ка мне сделку этих тупоголовых волосатых пиджаков, сборщиков процентов. - Согласно договору и квитанции гарантийного срока сделки, а также заверенного лица у нотариуса из отдела защиты прав потребителей, Вам предложено при официальном соглашении двух заинтересованных сторон воспользоваться еще одним, но бесплатным, заказом с доставкой на дом через нашу Администрацию, - приятный голос успокаивал из маленького кнопочного футлярчика. - Такая услуга? О, да! Примите обязательно новый заказ: Арабский из Самарканда муравей-скакун с размахом крыльев четыре фута, будьте добры, - договорил я и захлопнул футлярчик с кнопочками. а этот раз уже все присутствующие сидели в прежних позах лотоса и все выглядело так спокойно, как не должно было бы выглядеть совсем в счастливой жизни воплощенной троицы. Что вообще мир знает о вечерах, к примеру? Иметь дело именно с этим вечером. Болла-Виллерс раскуривал трубку, в его руках тихо тлел огонек, а Джо вновь обволакивали облака той самой сладкой субстанцией, доносившейся и до моих органов осязания. - Скажи чего, Хау, - захлебываясь, затяжно произнес громко Болла. - Передавай быстрее дальше, - сказал Джо Болле-Виллерсу. После некоторой паузы и неловкого молчания... - Что ж, скажу, Болла, скажу тебе подробно, прямо так по-дружески. Лучший сказ не лучше, чем искусная ткань из легенд. Скажем так: жил-был маленький паренек на свете и звали его... "Летающий Мальчик" Питер Пэн. О да, конечно, Питер Пэн. Басня, которую рассказывают про его падение во время воздушного полета, когда он сломал обе ноги и затем покончил жизнь самоубийством - смешна и чтиво. Хочешь, Болла, я подарю тебе уцелевший титул "Летающего Мальчика" Питера Пэна? Вон он, там, висит на стенке, указывая обеими руками, говорил я.
– Возьми, Болла, он теперь твой. В это время Болла "взорвался" и из его ноздрей и всей дышащей части тела в разные стороны прерывисто валил дым. Он глядел на стенку и видел там множество титулов и прибамбасов - зонтик Мэри Поппинс, пропеллер Карлсона, крылья Бэтмэна, плащ Супермэна и кусок жеванной резинки. "Boomer", подумал мысленно про себя Болла-Виллерс. Пахло елочками. Джо нетерпеливо втягивался в железный предмет из рук Боллы. Тлел слабый красный огонек в руках и Джо был похож на комара в окулярах, который, жадно впившись в добычу, не мог остановиться, даже если ему с утра говорила самая милая и длинноногая красавица: "Дорогой, хватит баловаться, озорник, хватит. О! Все, теперь хватит", но он не мог остановиться и краснел, краснел, так что был готов вот-вот лопнуть и вообще послать всех к чертям. Болла-Виллерс перевел взгляд со стены в мои глаза: - Не хочешь ли ты сказать, Хау Ган, что с этим титулом я стану "Летающим Пулеметчиком" Боллой-Виллерсом, грозой тушканчиков и орангутангов? - Возможно, а чего же ты еще хотел услышать, будучи курящим des lames?
(*des lames - сорняк, растущий кустами. Встречается чаще всего в среднеазиатской полосе. (прим. автора))
Скоро сверху упадет нам на головы "Беломор", обрати взор свой вокруг: уже стемнело, а ты успеешь полетать, никто не увидит, следом приземлится заказ из Самарканда, и ты приземлишься, ведь гроза тушканчиков летающий Болла-Виллерс, удачливый пулеметчик не должен волноваться, ибо эти слюнявые разумом тушканчики сочтут тебя лжелетающим при одном твоем появлении в звездном небе межгалактических линий связи, где полно телеграфных столбов и разъединенных смеющихся телефонистов. - Тут пахнет смертью!
– воскликнул Джо. - ет, Джо, елочками и хвоей, - возразил Болла. Джо передал блестящий телескопический предмет мне в руки и сказал: - Болла был первый, но здесь новый план. Осторожно, можно обжечься и умереть, вот, возьми и держи двумя пальцами, как я, и возьми вот эту синюю мою зажигалку, а завтра я куплю себе новый красный "Bic", там, - куда-то ткнув пальцем в пустоту или указывая, где раздобудет новую красную зажигалку "Bic" завтра, загадочно и удовлетворенно улыбался Джо. Наступившая тишина, казалось, слилась воедино с оглушительным звоном в ушах, который медленно перешел в шорох и все трое, не произнося ни звука, общались только жестами на пальцах, подмигивая друг другу, и закрывали, потом открывали рот, постукивая зубами и чмокая, как хищные подопытные кролики или безобидные аквариумные рыбки, собравшиеся у огромной пенопластовой кормушки с невидимым кормом. - Какой красивый у меня пулемет...
– сказал Болла. - Хе-хе-хе-хе-хе, проиграл!
– раскатисто оповестил всех Джо, что игра-молчанка окончена. В это время обычные люди мечтают выспаться и набраться до рассвета сил, новых и еще неиспользованных, а тем временем подопытные хищники выходили из своих нор и совершали обычную прогулку, касающуюся как их жизни и выживания, так и самого смысла Пребывания таковыми на земле: если бы их не выпускать в такое время, они грызли бы изнутри потолки, крыши свои и стенки, на них сыпалось бы сверху многое, а потом они высасывали все спиртное, захлебываясь во снах блевотиной, а когда думали, что пора спать, умирали в одежде, накрывшись одеялами. В их мире все красочно и красиво, можно увидеть его настоящим только на большой городской помойке, если представлять, что мусор - это миллиарды стотысячных хрустящих бумажек, к которым стодолларовая купюра не может приравняться, как одна копейка ко всей целой сумме неисчислимого до самого горизонта. Даже если увиденное может обернуться в кромешную тьму на минном поле и испепелять каждый, и большой, и маленький кусок живой плоти из-за одного неверного шага. В одно мгновение все подумали о мире, о сущем, о живом и скрытом смысле каждого произнесенного вслух слова. Джо заговорил первым: - Один мой бывший сосед, физиолог, мудрец, он, наверное, бывший психиатр и давал клятву Гиппократу, значительно выражался по поводу нашей с вами жизни: "Жизнь заключает тайну, глубина которой никогда не была измерена и которая более глубока, чем мы вникаем и углубляемся, изучая ее." - Блестящая звезда, упавшая из сердца вечности. Звезда - маяк надежды, на лучах которого висят миры бытия. Джо, Земля, ее явления и люди, подобно Солнцу, Луне, Планетам растут, изменяются и постепенно эволюционируют на протяжении своей жизни и ее периодов: они рождаются, становятся младенцами, затем детьми, юношами, взрослыми, старцами и, наконец, умирают, а наш остается улыбаться, ведь завтра тебе на Большую охоту. Счастливой тебе Охоты, Болла-Виллерс, Лин Чан Истребитель!