Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др.
Шрифт:
А вообще-то у Людвига Четырнадцатого было отличное настроение.
Лис бежит по тонкой льдинке,
Он и плут и неплут, -
запел Людвиг Четырнадцатый и побежал по лесной дорожке.
Побеждает в поединке
Там и тут, там и тут.
Слова песенки не совсем подходили. Ведь была середина лета, и надо бы петь не «по льдинке» , а по «тропинке». Но Людвиг Четырнадцатый, как поэт, был ещё совсем начинающим. Кроме того, он так хотел поскорее увидеть Тутту Карлссон, что ему было совершенно всё равно, что петь –
Выскочив на опушку и увидев знакомое пугало, Людвиг Четырнадцатый подумал, что оно всё-таки очень напоминает человека. Но он знал, что бояться нечего. Людвиг Четырнадцатый продолжал напевать:
Здравствуй, чучело на грядке! Руки, ноги – в стороны, Словно делает зарядку, Берегитесь, вороны!
На открытом месте он пробирался ползком. Но это не мешало ему петь ещё веселее. Подобравшись к самому пугалу, Людвиг Четырнадцатый уселся на задние лапки, передние развёл в стороны, словно и сам был пугалом, и, покачиваясь, продолжал свою песенку:
Здравствуй, чучело, привет! Ни зубов, ни глазок нет, Носа нет и нет лица, Вот какие чудеса!
До этого он смотрел вниз, словно искал рассыпанные по земле слова. Но когда нашёл, он начал медленно поднимать голову. И – о ужас! – сперва он увидел пару сапог, потом коричневые брюки и зелёную куртку и, наконец, нос, глаза и всё прочее.
Людвиг Четырнадцатый немедленно встал на все четыре лапы, чтобы пуститься наутёк. Но было поздно!
– Ну-и-храбрец-же-ты! – сказал человек.
И Людвиг Четырнадцатый оказался высоко в воздухе. Так высоко он ещё никогда не поднимался, даже когда забирался на покрытый мхом камень, что стоит у их норы. Человек держал его за шкирку. Это было совсем не больно, но очень страшно. Людвиг Четырнадцатый даже взвыл.
– Значит-это-ты-повадился-в-наш-курятник? – спросил человек. «Ну почему люди не могут научиться говорить как следует? – подумал Людвиг Четырнадцатый. – Какие длинные, странные слова!» Подумав немного, Людвиг было собрался сказать человеку, что да, конечно, это именно он навещает их курятник. Но ему было неудобно разговаривать, вися в воздухе. А человек опять заговорил. Он ведь стоял на земле.
– А-ты-мне-нравишься. Такой-милый-шустрый-лисёнок.
Наши-де-тишки-с-удовольствием-будут-играть-с-тобой!
Человек взял лисёнка под мышку и пошёл во двор. Там он посадил Людвига Четырнадцатого в клетку из стальных прутьев.
– Вот-здесь-ты-и-будешь-жить, – сказал человек и защёлкнул замок. – Маллот-и-Петер-сейчас-у-бабушки-в-гостях-но-они-скоро-вернутся.
Людвиг Четырнадцатый надолго задумался: "Что за странные имена у человеческих детей: «Маллотипетер!»
– Максимилиан-поди-сюда! – закричал человеческий голос.
–По-смотри-кого-я-поймал!
Вчера-он-ускользнул-от-тебя-а-сегодня-я-поймал-его-голыми-руками.
Посмотри-какой-хитрый-лисёнок. Вот-будет-хорошая-игрушка-нашим-ребятишкам! Людвиг Четырнадцатый совсем не обрадовался, услышав в третий раз, что он
так хитёр. Ему совсем не хотелось быть игрушкой у человеческих детей. Ему
хотелось обратно в лес.
Максимилиан проводил хозяина и возвратился к клетке.
– Доб-ро-рое утро! Не говорил я тебе, чтоб ты держался подальше?
– Доброе утро. А не выпустишь ли ты меня отсюда? – спросил Людвиг Четырнадцатый.
– Дудки, мы больше не друзья, – возразил пёс и оскалил зубы. – Ты плут.
– Только не я, – возразил Людвиг Четырнадцатый. – Я совсем не хитрый.
– А кто прятался в моей конуре? – возмутился Максимилиан. – Ты, пожалуй, похитрее даже своего папочки Ларссона.
Пёс обошёл вокруг клетки и тщательно обнюхал каждый прут.
– Вот теперь посмотрим, сумеешь ли ты спасти свою рыжую шкуру, – продолжал он. – Мне даже незачем охранять тебя. Желаю приятно провести время.
И Людвиг Четырнадцатый остался один. Он тыкался носом, искал лазейку, но вокруг были только прочные стальные прутья. Он попытался разгрызть замок, но тот оказался не по зубам.
– Эх, был бы я хитрым, ну хоть чуть-чуть, – вздохнул Людвиг Четырнадцатый.
Он положил голову на передние лапки и загрустил.
– Пин-пин-пинтересно, что ты делаешь в моей клетке? – вдруг услышал он чей-то голосок. Это была Тутта Карлссон.
– Доброе утро! – мрачно ответил Людвиг Четырнадцатый. – Наряжаю новогоднюю ёлку!
– Как ты сюда попал? – продолжала Тутта Карлссон, не слушая его. – Замок-то заперт.
– Разве? А я и не заметил, – хорохорился Людвиг Четырнадцатый.
– Ещё и кип-кип-кипятится! – удивилась Тутта Карлссон. – Как же ты оказался таким дураком, что дал себя поймать?
– Ну, перепутал человека с пугалом! – огрызнулся Людвиг Четырнадцатый.
– Ты сказал правду, – промолвила вдруг Тутта Карлссон. – Ты совсем не такой хитрый, как другие лисы. Поверить, что жив-жив-живой человек – пугало!
Людвиг Четырнадцатый заплакал.
– А разве так не бывает?
Послышались шаги, и человек, который поймал Людвига, остановился у клетки.
– Не-бойся-цыплёночек, – засмеялся человек.
–
Лисёнку-теперь-не-сбежать-из-твоей-клетки.
Еду-то-он-получит-но-не-цыплятинку-о-которой-он-мечтал.
Человек поставил в клетку миску с костями и мясом.
– Чего, чего, чего? Что говорит человек? – всполошилась Тутта Карлссон. – Ты пришёл сюда, чтобы пит-пит-питаться цыплятиной? Людвиг Четырнадцатый глубоко вздохнул.
– Я пришёл, чтобы поиграть с тобой. Но меня поймал человек, чтобы мной играли его дети.
– Бедный Людвиг Четырнадцатый, – запищала Тутта Карлссон.
– Значит, это я вин-вин-виновата, что тебя посадили в клетку? Обещаю, что помогу тебе выбраться отсюда. А пока до свидания.