Туз в трудном положении
Шрифт:
Четыре Туза мертвы почти сорок лет. Джек больше такого не делает.
И очень жаль.
8.00
Из динамика неслась оглушительная песня «Ю Ту». Отбивая вилкой ритм, подросток пил апельсиновый сок. Почти все его кроваво-красные волосы были подстрижены коротким ежиком, но одна тонкая косичка свешивалась на спину черной кожаной куртки. Ансамбль завершали высокие черные кеды и военные брюки. Образ агрессивного панка плохо сочетался с лицом: оно было слишком мягким и юным для по-настоящему крутого
Контраст с дедом, стоявшим перед телевизором, был просто поразительным. Сосредоточенно щуря глаза, доктор Тахион слушал, как Джейн Поли из «Сегодня» беседует с политологами и при этом, зажав острым подбородком свою скрипку, наяривал сонату Паганини. Ему удавалось услышать в лучшем случае одно слово из трех, но это не имело значения. Он слышал все это и раньше. Столько раз слышал! Все то время, пока предвыборная гонка мчалась к этому месту – в Атланту. К этому моменту, июню 1988 года. Один человек, Грег Хартманн. Один приз – пост президента Соединенных Штатов Америки.
Тахион повернулся к Блезу и смычком указал на экран.
– Битва будет отчаянная.
И можно было подумать, что этот инопланетянин готовится к грядущей битве: он был облачен в сапоги и бриджи, а вокруг высокого кружевного воротника рубашки повязал черный шейный платок. Даже офицер наполеоновской армии не смог бы перещеголять яркостью наряда этого худого человечка в оглушительно-зеленом наряде. На груди у него вместо ордена Подвязки была приколота пластиковая карточка допуска, говорившая о том, что ее владелец – один из корреспондентов «Джокертаунского крика».
Блез скорчил презрительную рожу и откусил большой кусок круассана.
– Скукота.
– Блез, тебе тринадцать. Ты уже достаточно взрослый, чтобы отбросить детские забавы и интересоваться окружающим миром. На Такисе ты бы уже вышел из женской половины. Готовился бы начать интенсивное образование. Получил бы обязанности в семье.
– Ага. Но мы не на Такисе, а я не джокер, так что мне насрать.
– ЧТО ты сказал? – осведомился его дед ледяным тоном.
– Насрать. Понимаешь: насрать. Такое простое слово.
– Грубость не свойственна благородным людям.
– Ты так говоришь.
– Редко. И пожалуйста, делай как я говорю, а не как я поступаю. – Однако Тахион все-таки пристыженно улыбнулся. – Но, дитя, хоть мы и не джокеры, мы обязаны об этом думать. Мы – слишком уникальные личности, а если Барнет с его политикой угнетения попадет в Белый дом, то нас сожрут вместе с самыми жалкими обитателями Джокертауна. Он хочет всех нас отправить в санатории. – Тахион возмущенно фыркнул. – И почему он просто не произносит мерзкие слова «концентрационные лагеря»?! Мы – чужаки, Блез. Хоть ты и родился на Земле, в твоих жилах течет моя кровь. Ты унаследовал мои способности, и они навсегда отделят тебя от планетников. На какое-то время естественная склонность любого вида цепляться за своих и сторониться чужих не проявляла себя в людях, но это может измениться…
Блез раззевался. Тахион стиснул зубы, оборвав бесконечный поток слов. Он действительно становится занудой. Блез очень молод. Молодежь всегда черства и оптимистична.
– Джордж!
Тахион напряженно застыл в дверях гостиной, вцепившись в косяк, чтобы не дать воли ярости и страху, которые его охватили.
– Что ты здесь делаешь? – осведомился он негромким ровным голосом.
Джордж Стил, он же Виктор Демьянов, он же Георгий Владимирович Поляков, отреагировал на едва скрытую враждебность инопланетянина чуть поднятыми бровями.
– А где еще мне быть?
Парнишка, крепко обнимавший немолодого толстяка, разжал руки, и Джордж звучно чмокнул его в обе щеки.
– Я работаю в «Брайтон-Бич обсервер». Освещаю события.
– Ах, просто чудесно! Ты – русский шпион – залез в отель, который кишит агентами Секретной службы. И ты у меня в номере! – Тахион внезапно прижал ладонь к груди, выровнял дыхание и понял, что Блез с интересом прислушивается к их разговору. – Спустись вниз и… и… – Он извлек бумажник, – и купи себе какой-нибудь журнал.
– Не хочу!
– Хоть раз в жизни не спорь со мной!
– Почему мне нельзя остаться? – заныл он.
– Ты еще мальчишка. Тебе не следует в это ввязываться.
– Всего минуту назад я был достаточно взрослым, чтобы мне велели проявлять интерес к серьезным вопросам.
– Предки!
Тахион шлепнулся на диван, пряча лицо в ладони.
Поляков позволил себе чуть улыбнуться.
– Возможно, твой дедушка прав… И тут действительно будет скучно, Блез, дитя мое. – Он дружески обнял паренька за плечи и развернул к двери. – Иди развлекись, пока мы с твоим дедушкой будем обсуждать мрачные вопросы.
– И ни во что не влипни! – проорал Тахион, пока дверь за Блезом закрывалась.
Инопланетянин намазал круассан джемом. Воззрился на него. Бросил обратно на тарелку.
– Почему он слушается тебя лучше, чем меня?
– Ты пытаешься его любить. По-моему, Блез на любовь реагирует плохо.
– Не желаю этому верить. Но что за мрачные вопросы нам надо обсуждать?
Поляков плюхнулся на стул и начал теребить пальцами нижнюю губу.
– Этот съезд – решающий.
– Шутишь? Извини, не собирался иронизировать.
– Заткнись и слушай! – Внезапно в голосе пришедшего зазвучала прежняя сталь и властность, как это было много лет назад, когда Виктор Демьянов забрал пьяного и отчаявшегося такисианца из гамбургских трущоб и обучил профессиональным тонкостям современного шпионажа. – Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.