Тварь
Шрифт:
Я быстро нырнул, чтобы не передумать. Место, куда упала машина Грэйндж, было крепко зафиксировано в моей памяти. Подплыв к нему, я перестал работать руками. Я расслабился, как только мог, едва перебирая в воде ногами, чтобы голова держалась над поверхностью. Теперь я походил на мертвого или полумертвого, или на человека, оглушенного падением. Уровень прилива был таким же, как тогда. Я проверил. Будь это какая-нибудь обычная речка, его можно было бы не брать в расчет, но она здесь больше походила на продолговатую бухту, чем на что-то другое. Река мелела и наполнялась, повинуясь приливной волне, имела свои причуды и завихрения. Вода образовывала водовороты и заносила песком погрузившиеся на дно предметы.
Течение уносило меня. Прошло лишь несколько минут, а машина уже скрылась из вида за излучиной. Здесь берега расступались, и русло реки становилось шире, пока не слилось с устьем бухты, переходившей в залив.
Я подумал, что меня так и будет относить все дальше, и уже решил было послать к черту свою глупую затею, когда почувствовал первые признаки водоворота. Он тянул меня к северному берегу. По моему телу пробежала легкая дрожь возбуждения, и, хотя я закоченел, меня теперь охватил нервный жар, проникший до самых костей. Берег близился. Меня развернуло, и начало медленно кружить. В следующий момент я увидел, что создавало тягу. Маленький выступ береговой линии вызывал завихрение в основном потоке, способное притянуть к берегу все, что проплывало не слишком далеко.
Ближе... ближе... Я протянул руку, ухватился за камышовые стебли толщиной с палец и придержался за них, потом притормозил другой рукой об илистый берег и выкарабкался на сушу. Здесь не было никаких следов, кроме моих, да и быть не могло. Позади меня жидкая грязь уже затягивалась в углублениях от моих ног. Я раздвинул камыши, осторожно выбирая дорогу среди остатков крабьих панцирей и колючей травы. То были крепкие камыши. Когда я отпускал их, они тотчас распрямлялись с упругостью хлыста. Если кто-нибудь и вышел из реки, то не иначе, как здесь. Только здесь!
Камыши сменились кустарником и зарослями шиповника, который впивался мне в кожу, царапая острыми колючками. Я подобрал палку и принялся крушить их, едва сдерживая злость. Но они все равно вгрызались в мое тело, и я крыл их вдоль и поперек.
Секундой позже я взял свои слова назад. Это были славные колючки. Самые расчудесные колючки, какие я видел, потому что на одной из них красовался обрывок женского платья.
Я готов был расцеловать этот лоскут. Испачканный, он выглядел совсем свежим. И кто бы полез через все эти камыши и колючки, кроме милашки, за которой я охотился. Теперь я был добрее к шиповнику и, передвигаясь совсем медленно, ухитрился пробраться сквозь него, не оставив на колючках куски своего мяса. Кустарник кончился и дальше началась трава. Моим ободранным ногам эта мягкая зелень показалась приятней персидского ковра. Я присел на краю лужайки и принялся вытаскивать колючки из кожи.
Потом я встал и заправил майку в трусы. Прямо впереди виднелась хибара. Более подходящего укрытия нельзя было и представить, и, если я собирался нанести визит ее обитателям, следовало по возможности привести себя в приличный вид.
Я постучал и сразу же распахнул дверь пинком ноги. Вдоль стены юркнула крыса и метнулась у меня под ногами на свет. Пусто, как в могиле. Но здесь кто-то побывал. Одна из комнат была перевернута вверх дном, на полу валялись свежие обломки деревянной скамьи, расколотой на мелкие щепы, а самодельная печка лежала на боку посреди комнаты. В дальнем углу разбитая на осколки бутылка бросала на стены яркие, неровные отблески. Она приходила сюда. Никакого сомнения. Еще два клочка той же материи зацепились за щербатый край стола. Сразу видно, она дралась, как черт, но толку от этого не было никакого.
Вдруг чей-то голос позади окликнул:
— Эй,
Я резко обернулся, и моя рука взлетела к пистолету, которого не было на привычном месте. Щуплый старикан в мешковатых штанах щурился на меня сквозь единственное стекло очков, одновременно вытирая нос клочком грязной тряпки.
— Так можно и здоровье потерять, папаша!
— Вы из этих будете, из студентов, а? — спросил он.
Я внезапно вытеснил его за дверь и встал рядом.
— Нет, а что?
— Да ведь вы, ребята из колледжа, всегда бегаете в трусах. Раз видал одного в городе, — он поднял очки на лоб и вгляделся в меня хорошенько. — Слышь-ка, вы совсем никакой не студент.
— Я этого и не говорил.
— Ну, так какого черта вы тут делаете, парни? Я видел, как вы плыли по речке, совсем как тот, другой. На спор, что ли?
Я накинулся на это “тот другой”.
— Какой другой?
Руки у меня так и тряслись. Я еле сдерживался, чтобы не ухватить его за рубашку и не вытрясти из него ответы.
— Тот, что вылез на берег давеча, — а может, и раньше. Я их путаю, дни-то. Что у вас за игра такая?
— Эээ... мы вступили в клуб. Нужно проплыть по реке и добраться до домика так, чтобы тебя никто не заметил. Меня, наверное, теперь не примут, раз меня увидели. А того вы тоже видели?
— А как же. Видать — видел, а вот помалкиваю. Я много чего вижу чудного, да ни о чем не спрашиваю. Просто мне это показалось вроде как чудным, только и всего.
— Как он выглядел?
— Ну, я не больно-то хорошо его разглядел. Здоровенный такой, толстый. Я слыхал, как он сопел да отпыхивался, вылезая из камышей. Поди знай, кто он такой. Я и вернулся лесом к своей лодке.
— Вы только того парня видели, так?
— Угу.
— Больше никого?
— Не-а.
— Живет здесь кто-нибудь?
— Сейчас — нет. В этом месяце заявится коротышка. Он бродяга. Живет свинья свиньей, ничего не делает, знай рыбу удит. Он уже три лета здесь прожил.
— Какой он из себя, тот, которого вы видели? Насупленный, со злым лицом?
— Хмм. Вот вы сказали, и ведь верно, с виду он вроде бешеного. Я, должно, потому и ушел.
Дилвик. Это был Дилвик. Жирная мразь опять меня обскакала. Я знал, что он хитер... иначе, при его повадках он недолго бы удержался на своем месте, но я не думал, что он хитер до такой степени. Дилвик сложил из кусочков головоломку и вырвался на первое место. Он нашел Грэйндж в лачуге и увел с собой. Тогда, за каким чертом он ее прячет? Пусть это дело воняло с самого начала, но теперь смрад гнили поднялся до самых небес. Всем и каждому хотелось сыграть свою роль, вот и Дилвик вылез вперед. Преступление громоздилось на преступление, а поверх них — новое преступление. Когда же будет конец? Ладно, толстяк, попробуй переиграть меня. Думаешь, ты такой шустрый, да? Думаешь, никто ничего не знает? До поры до времени, детка. Теперь об этом знаю я, и дело начинает проясняться.
— Как мне вернуться к мосту по земле, папаша?
Он указал корявым пальцем в сторону деревьев.
— Там есть тропинка. Идет вдоль самого берега, держитесь ее, и вы выйдете незамеченным. Надеюсь, вам позволят вступить в тот клуб.
— Думаю, что это можно устроить.
Я отмахнулся от мошкары, роившейся вокруг меня, и двинулся в указанном направлении.
Будь он проклят, этот Дилвик.
Глава 10
На обратном пути мне пришлось несладко. Через сотню шагов у меня кровоточили ноги, а синие мухи превратили мою спину в барельеф из красных шишек. Какой-то добрый самаритянин оставил на тропинке дорожный мешок, воняющий рыбой и облепленный поблескивающей сухой чешуей, и я разорвал его пополам, потом обмотал ступни и щиколотки. После этого идти стало легче.