Твёрдая власть. Записки русского патриота
Шрифт:
Возвращаемся к вопросу. Мы готовы отдать справедливость источнику, из которого в том или другом случае может происходить желание знать, кто автор этого рода статей. Но этого рода статьи весьма часто имеют своим автором не кого-либо другого, а редакцию. Статьи эти становятся статьями под рукой редактора, и часто именно им и вносится в них то самое, что интересует административных лиц. Нередко они составляются из разных источников и пишутся не в том месте, откуда датируются, а в самой редакции.
Недоразумение заключается в том, что желающие знать имя автора статьи не отдают себе ясного отчета в предмете своего желания. Они хотели
Вместо бесполезного права требовать от редакции имени автора надобно было бы просто-напросто внести инквизиционное начало в наш закон о печати. Надобно было бы предоставить цензурному ведомству право допрашивать редактора о том, где он бывает, с кем видается, с кем беседует, с кем состоит в переписке; при этом осматривать его портфели и входить в сношения с его прислугой.
Надобно, чтобы цензурное ведомство было облечено властью прокурорского надзора и полномочиями судебного следователя и чтоб оно пользовалось этими полномочиями по произволу. Надобно, чтобы без судебного преследования, без всякого проступка цензурное ведомство имело право по усмотрению производить формальное следствие, делать дознание, призывать свидетелей, приводить их к присяге и пр.
«Кто автор такой-то статьи?» – спросит цензурное ведомство у редактора. – «Ваш покорный слуга», – скажет он в ответ. Но вопрошающий цензор не это хотел бы знать, и едва ли счел бы себя удовлетворенным получить столь простой ответ. – «Откуда же, – стал бы он спрашивать далее, – имеете вы сведения, касающиеся положения дел, например, в Вильне, которые изложили вы в вашей статье?»
После такого вопроса действительно разговор может получить некоторый интерес, но зато потеряет всякую юридическую почву: почтенный вопрошатель должен будет закрыть закон, во имя которого был сделан вопрос, – если только закон не даст ему инквизиторских полномочий.
Наши политические обязанности
(из статьи «Наша конституция и наши политические обязанности»)
За границей имеют неправильные понятия о положении и значении печати в России. К сожалению, мы сами на все смотрим чужими глазами, и потому чужим людям так легко сбивать нас с толку. Когда им бывает нужно погасить у нас свечи и обделать свое дело в темноте, они рассчитывают озадачить русское правительство указанием на его ответственность за суждения русской печати, так как-де в России, где не имеется «конституции» и «политической свободы», правительство всевластно, и потому за суждения русской печати всякое иностранное правительство может будто бы от русского правительства требовать отчета.
При этом наши заграничные друзья с сожалением замечают, что не могут в этом отношении платить нашему правительству взаимностью, так как-де печать в конституционных странах не подлежит правительственному контролю и потому всякий-де там может высказываться по своему усмотрению, не вовлекая правительства своей страны в ответственность.
Наши друзья ошибаются. Мы скажем им новость, хотя эта новость, по существу своему, есть вещь очень старая. Россия обладает своего рода политической свободой; она есть страна не менее других конституционная, только не так, как другие, что зависит от ее натуры, которая, даже друзьям в угоду, измениться не может. Как и в других странах, в России есть законы; есть и закон, которым печать учреждается и которым определяется ее независимость.
Мы скажем более, и скажем совершенную истину. Печать в России, и, быть может, только в России, находится в условиях, дозволяющих ей достигать чистой независимости. Мы не знаем ни одного органа в иностранной печати, который мог бы в истинном смысле назваться независимым. В так называемых конституционных, в противоположность России, государствах есть партии, которые борются за власть и во власти участвуют. Политическая печать в этих странах служит для этих своевластных партий органом. Печать в этих странах не есть выражение совести, свободной от власти и не замешанной в интересы борющихся за нее партий. Каждый из этих органов имеет своим назначением способствовать успеху своей партии и заботится не о том, чтобы раскрыть и разъяснить дело, а чтобы запутать и затемнить его.
В России же, где таких партий не имеется, именно и возможны совершенно независимые органы. От правительства печать в России, по существу своего учреждения, зависима лишь в том смысле, в каком все во всякой стране находится в зависимости от предержащей власти, дающей законы, их исполняющей и бодрствующей над их исполнением.
Это правда, что специально установленные правительственные власти обязаны наблюдать за направлением печати в России, но точно так же, как правительственные же власти обязаны наблюдать за порядком и благочинием на публичных путях и ограждать общественную безопасность. Только в таком общем смысле печать в России зависима от правительства.
Правительство, говорят, в России всесильно; оно может-де по своему усмотрению наложить запрет на всякое мнение, хотя бы и законное, но ему неугодное. Но что такое «правительство» и что такое «может»? Лицам, находящимся во власти, не все всегда нравится и многое может казаться неудобным. Но следует ли отсюда, чтобы они считали себя вправе делать все, что каждому из них в данный момент нравится, и нарушать законный порядок по личному усмотрению? «Может»! Всякий может сделать многое, что запрещается и законом, и нравственностью, и честью, но не все такое в благоустроенном обществе делается, так что мы безопасно ходим по улицам, не подвергаясь разбойничьим нападениям.
В государстве как Россия, сохранившем непоколебимую, бесспорную и священную власть, лица, облеченные ее полномочиями, менее чем где-либо вправе насиловать законную свободу и прибегать ко лжи и обману, которые служат обычным средством правительств в странах так называемых конституционных. Если что-либо подобное у нас бывает, то это не правило, на которое наши заграничные друзья могли бы ссылаться, а нарушение правила, роняющее достоинство власти.
Но мы сказали не все; наша речь еще впереди. Говорят, что Россия лишена политической свободы; говорят, что хотя русским подданным и предоставлена законная гражданская свобода, но что они не имеют прав политических.
Русские подданные имеют нечто более, чем права политические, – они имеют политические обязанности. Каждый из русских подданных обязан стоять на страже прав Верховной власти и заботиться о пользах государства. Каждый не то что имеет только право принимать участие в государственной жизни и заботиться о ее пользах, но призывается к тому долгом верноподданного. Вот наша конституция. Она вся без параграфов содержится в краткой формуле нашей государственной присяги на верность. Вот наши политические гарантии. Какое же правительство, не потерявшее смысла, может отнимать у людей право исполнять то, что велит им долг присяги? Надобно только, чтобы мы поняли эту конституцию нашу во всей ее силе и умели бы ею пользоваться должным образом в устройстве и ведении наших дел.