Тверской Баскак. Том Второй
Шрифт:
Князь все еще ждет моего ответа, и не торопясь, я начинаю издалека.
— Помочь Москве можно, но мне вот хочется спросить боярина. — Нацеливаюсь на круглое, заросшее бородой лицо Волчича. — Это как будет? Разовая помощь или мы завсегда друг за друга стоять будем?
Гость, не задумываясь, грохнул кулаком по столу.
— На доброе дело мы привычны добром отвечать. Москва про свои долги никогда не забывает! Будет у Твери беда, так Москва без раздумий на помощь придет.
Удовлетворенно кивнув, я все же скептически замечаю.
—
Взгляд московского боярина заметался с меня на юного князя и обратно.
— Не пойму я, куда вы клоните? Ежели князь слово свое дает… Вам что того недостаточно?!
Ежели бы мы с ним с глазу на глаз вели беседу, то я, не задумываясь, ответил бы «нет», а вот в обществе Ярослава и боярства великородного такой ответ был бы большой ошибкой. Поэтому отрабатываю чуть назад.
— Слово княжеское дорогого стоит, но хотелось бы, чтобы и народ, и боярство московское тоже свое слово сказали.
Боярин стрельнул в меня прищуренным взглядом.
— Так придешь на Москву и спросишь, а мы…
Не дав договорить, Ярослав запальчиво прервал гостя.
— Не ко времени ты, консул, этот разговор затеял! Я брату своему верю и слова его мне достаточно. Ты мне лучше скажи, сможем ли мы ворога одолеть али нет?!
Окидываю взглядом всех собравшихся и понимаю, что разговор о союзе городов надо вести не в этой компании.
«Ладно, — сходу перестраиваюсь, — отложим до лучших времен!»
В направленном на меня взгляде юного князя горит такая надежда, что мне понятно, скажи я сейчас нет, не сможем, и он мне этого никогда не простит. К счастью, желания наши совпадают, и я оправдываю его ожидание.
— Сможем, княже! Ежели все вместе и с умом, то непременно одолеем.
Ярослав с облегчением откидывается на спинку кресла, но тут неожиданно подает голос Ворон.
— Я вот слушаю вас и не пойму… — Его колючий взгляд перескочил с меня на москвича. — Вы хоть сознаете, что сейчас против воли Великого князя смуту затеваете. Ведь Ярослав Всеволодович ясно же всем указал. Монгол не провоцировать, не убивать, и в бой с ними не вступать!
На мгновение в горнице повисла гнетущая тишина, а потом словам Ворона поддакнул и Якун.
— Дело говорит Акинфий, ежели зимой князю в Орду ехать, то там с него за это спросят. Порядки у этих монголов, говорят, суровые. За обиду своих там спрашивают строго!
В ответ в глазах юного князя заблестели злые молнии.
— Так что же терпеть разбой?! Да что я за князь тогда?! Как я буду людям в глаза смотреть, когда они с голода будут пухнуть?!
Честно говоря, я рад что и Ворон, и Якун так подставились. Ярослав, конечно, запомнит кто и что говорил на этом совещании, и мое влияние только усилится.
Эта мысль заставляет меня мысленно улыбнуться, а вслух я говорю жестко и серьезно.
— Ежели в Орде спросят, так мы ответим. Я сам переводил договор Батыя и Ярослава Всеволодовича. Там ничего о попустительстве грабежу не было. Да, Великий князь принял власть монгольского хана, но за порядок на своей земле по-прежнему князь в ответе. — Твердо взглянув в глаза Ярослава, подтверждаю правильность его решения. — В одном Якун прав, монголы порядок берегут строго и за неправый грабеж наказывают смертью. Так что, по всем законам, и по нашим, и по ихним, мы в праве разбойникам укорот дать. Встретить, как следует, да перебить всех до единого!
Из ворот Твери одна за другой выходят стройные колонны моих стрелков. На стенах и вдоль дороги толпами стоит провожающий народ. На лицах женщин по большей части слезы, а у мужчин в глазах застыла тревога и печаль. Большинство из них бывшие беженцы и на своей шкуре испытали все «прелести» монгольского нашествия.
В глубине их глаз я вижу затаенный страх и только одну пульсирующую мысль.
«Вот и до сюда добралась эта ужасная напасть! Нигде от нее не скрыться!»
Юный Ярослав и его ближние бояре стоят у самых ворот, наблюдая за проходящей колонной. Все верхами в красивых длинных плащах будто и не на битву собрались.
Я с Калидой здесь же, но чуть поодаль. Критически осматриваем идущие мимо роты. Поблескивают на солнце лезвия алебард, отливают начищенной бронзой каски и наплечники. Нещадно скрипя, прокатываются тяжелые фургоны, баллисты словно адские чудища топорщатся хищными деталями.
Последними из ворот выезжает дворянская конница. Резко пахнуло лошадьми, и Луна недовольно зафыркала.
Успокаивающе погладив ее по гриве, поворачиваюсь к Калиде.
— У Якуна двести одиннадцать всадников, у Ярослава пятьдесят три! Неплохой кулак для удара у нас набрался! Что думаешь?!
Тот как обычно суров и омрачает мое радужное настроение.
— Лошади худые, кольчуги ток у половины. Так себе кулачок-то!
В этом он прав, княжеская и боярская конница выправкой и снаряжением не блещут. Отправляя младшего сына княжить в Тверь, Великий князь выдал ему не самых лучших своих дружинников, да и наши дворяне пообносились за последние годы. Доходы у них падают, потому что крестьяне бегут с их поместий на свободные городские земли, и это тоже проблема, которую надо решать в ближайшее время, пока она не переросла в кровавый конфликт.
Якун и его партия в думе требуют законом закрепить смердов на землях боярских. То бишь усилить кабалу крепостного права! Я, естественно, возражаю. Мне усиление дворянства ни к чему, мне нужны свободные граждане, из которых я набираю свою армию, но с каждым днем оппозиция в думе становится все сильнее и сильнее, и если я ничего не придумаю для разрешения этой проблемы, дело обязательно дойдет до драки.
Отбрасываю не вовремя появившиеся мысли.
«Сейчас это не главное! В ближайшем будущем все будет зависеть от того, в каком статусе я вернусь в Тверь. Победителем или проигравшим?!»