Твое чужое тело

Чеп Инна

— У симбионта отсутствуют чувства личной выгоды и удовольствия. Единственная цель симбионта — служить на благо Родины! — произнесла она ровно: без пафоса, но и без какого-либо недоверия к этому правилу. Сказанное было верным утверждением, которое знали все члены проекта. Догматом. Аксиомой. Отчего же тогда она, Альфа-192-5 внимательно анализирует чужой голос, пытаясь уловить насмешку? Сказалось слишком долгое общение с Эллой-эгочеловеком? Привыкла слышать в ее голосе грусть, робость, издевку, сарказм, смех, боль — только не равнодушие машины?

Альфа-192 ощутила холод. Холод медленно

растекался по телу от размеренно стучащего сердца. Словно ей в грудь попала пуля из винзера и теперь замораживала ее изнутри.

Она взяла ложку и стала есть кашу.

Для того, чтобы полноценно служить на благо Родины, нужно быть здоровым и сытым.

Глава 10

"Тебя больше никто не назовет Настей."

Так сказала Изабелла. Она шла хвостиком за не обращающей на нее внимания Эллой и несла в руках очередную самодельную картонную коробку с пахнущей шоколадом выпечкой. Альфа-192-5 как обычно прошла мимо, не здороваясь. Точно так же как Альфа-403-32. Как и все остальные альфы. Но воспитанница доктора вдруг отчего-то обиделась и не поворачиваясь, брякнула:

— Тебя больше никто не назовет Настей.

Альфа знала это и без нее. И знала, что ее это не волнует. Не должно волновать. И вообще, она давно не Настя. Симбионт — новый организм, он наследует память эгочеловека-носителя, но уже не является им, сохраняя свой статус лишь официально. Так говорил капитан Пай. И доктор Фолс. Значит, это истина.

Почему? Почему она перепроверяет данные перед операцией, не доверяет словам "объектов", но беспрекословно принимает на веру то, что говорит куратор?

Ядро задрожало, заставляя сердце гнать кровь быстрее.

Морин. Морская капля. Синяя тварь, что присосалась к сердцу. Причина в ней? В общем-то Альфа-192 и так знала, кто во всем виноват. Но…

Синие нити вспыхнули на коже, проступая то там, то тут. Если бы можно было за них ухватиться, дернуть…

И выдернуть собственное сердце?

Альфа не может умереть просто так. Жизнь Альфы принадлежит Родине.

Еще одна из статей Кодекса, всплывающая в голове сама по себе. Еще один догмат, который не подлежит сомнению.

Или?..

Настя. Мама поручала ей часть забот о младших детях, соседка справа, старушка Гретта, просила сходить за хлебом в те выходные, когда дети не могли к ней приехать, а малыши вроде Эллы или Наоми из соседнего подъезда порой искали у нее защиты. Еще был Пауль. Он смеялся над ее румянцем, делал нелепые комплименты и однажды поцеловал…

Мама звала ее Настеной, младшие — сестрой или сеструхой в зависимости от того, хотели они ее о чем-то попросить или на что-то обижались, старушка Гретта — "милой Анастасией", а Пауль почему-то "березкой". Кажется, ему нравилась ее фигура…

Для всех остальных она была Настей.

Но Насти больше нет. Это справедливо, что ее так никто больше не назовет. Это правильно. И все же в этом "никогда" альфе виделось нечто противоестественное.

Но куратор говорил…

Она тряхнула головой. Ей казалось, что она виртбук, в который загрузили две противоречащие друг другу операционки, и он теперь зависает, плохо работает, а то и вообще выдает не то, что надо

хозяину. Хозяин…

У Эллиного брата была собака — Боб. Большая, лохматая, с темными умными глазами. Больше всех ее любила Элла, но ей редко разрешали играть со зверем. Говорили, мол, она маленькая, опасно. И отчасти оказались правы. Когда собака укусила Эллиного брата за руку, ее умертвили. Питомец не может бросаться на хозяина, слово хозяина для зверя — закон.

Как слово куратора для альфы?

Нет. Куратор — лишь проводник между Советом и симбионтом. А цель симбионта — служить Родине, выполняя задания Совета. Таким образом цель существует сама по себе, вне зависимости от наличия куратора.

Альфа медленно выдохнула и стала раздеваться. Через три минуты должны отключить свет. Пора спать.

***

У женщины были длинные волосы темного цвета, собранные в несложную прическу. Альфа заметила седину у корней, тщательно закрашиваемую довольно дорогой биокраской, в точности повторяющей натуральный цвет локонов. На лице прибавилось морщин и косметики, а вот одежда теперь шилась из более практичных материалов и была горазда более темных цветов. Сама женщина — невысокая, крепко сбитая, к тому же немного располневшая за последние восемь лет, казалась чужой и незнакомой.

Она и была чужой.

— Здравствуйте. Я ваш менеджер Валентина. Что хотите перешить?

Альфа-192 сняла с себя казенное пальто, выданное ей с казарменного склада несколько часов назад.

— Это.

Менеджер ателье "Волшебная иголка" приняла пальто, повесила его на специальные плечики и просканировала 3-д-сканером. На настольном виртбуке тут же открылось окно с моделью вещи и анкета заказа.

— На кого записать заказ?

— Ан… Арина. Арина… Ильф.

Валентина вбила имя и опять посмотрела на посетительницу. Глаза у женщины были красивые: большие, синие, таким глазам раньше посвящали стихи и песни. Линзы? Или у нее всегда были такие глаза? Альфа не помнила. Перебирала воспоминание за воспоминанием, но никак не могла найти ответ. Раньше ее волосы были короче и светлее, фигура стройнее, морщины незаметнее, а глаза…

— Что будем менять?

Валентина смотрела на нее в ожидании ответа, но ответа не было. Менять? Все уже поменялось. Безвозвратно. Ни одна космораса не смогла найти ключ доступа к четвертому измерению, проникнуть в суть времени и повернуть его вспять. Можно попробовать вынуть из груди синюю тварь…

Цель жизни симбионта — служить на благо Родины, выполняя поручения Совета. Симбионт не может умереть бесцельно. Симбионт не распоряжается своей жизнью.

Симбионт не имеет собственных желаний.

Да. Но почему-то она, Аьфа-192-5, стояла сейчас в приемной маленького ателье и смотрела на мать немигающим взглядом. На мать Насти. Мама смотрела на подросшее Настино тело — и не узнавала его. Улыбалась усталой казенной улыбкой и задавала совершенно обычные для этого места вопросы. Чужая, далекая и…

И это было обоюдно. Не было ни сожаления, ни слез, ни боли. Ничего. Как и положено альфе. Она отметила внешние изменения — и только. Нет, она не соскучилась. Нет, руки не тянулись обнять эту женщину. И чувства близости или родства не было.