Твое чужое тело
Шрифт:
— Это потому что ты процесс не видела! — констатировала Гузель. — Ты же наверно, и порно не смотрела, мамина дочка, да? Представить-то нечего! Да ладно, он был не так уж и хорош, рано сдался. Пойдем.
Они спустились вниз, медсестра забрала из гардероба свою куртку и вызвала через наладонный виртбук такси.
Элемобиль обещал приехать через десять-тринадцать минут. Медсестра ежилась, кутаясь в тонкую ветровку. Ветер периодически пытался задрать алую пушистую юбку ее платья, и без того несильно прикрывающую ноги. Альфа сняла с себя куртку, молча протянула ее объекту.
— Это
— Надеть. Боец класса "Альфа" должен стараться максимально сохранить здоровье объекта.
— А ты?
— Я не чувствую холода.
— Я подобное уродство не надену!
Организм оценил температуру, как не критичную для эгочеловеческого тела, и альфа вернула куртку на собственные плечи. Причинять добро объектам насильно симбионтам разрешалось лишь в экстренных случаях.
— Калахэра? Ока! Ока!
К стоявшей на обочине Гузель подъехал серокрасный элемобиль, из него высунулся нинокайец. Дверь машины отъехала в сторону.
— Ока! Тано.
— Да пошел ты! Зеленопуп углеродный!
Нинокайцы были оранжевокожими и дышали так же, как и элюди, кислородом (правда, в меньшей концентрации). Но неизвестно когда и неизвестно кем придуманное ругательство давно стало универсальным и применялось вне зависимости от настоящего цвета кожи оппонента. То ли мужчина понимал эгочеловеческий язык, то ли легко уловил суть по интонации, но он тут же выскочил из машины, стал ругаться на своем языке. Гузель пнула его в голень и шагнула в сторону бара. Мужчина, злобно скривившись, кинулся к ней, припадая на левую ногу.
— Уйди, урод! — взвизгнула Гузель. Альфа стала на пути незадачливого ухажера. Перехватила его руку, вывернула, не ожидая от нинокайца особой прыти. Но тот удивительно ловко ударил затылком ей в нос — симбионт успела отклониться, и перелома не получила, но на щеке появился синяк. Мизерное повреждение тканей. Но подобная нерасторопность для альфы непростительна.
Синий узор пробежал по телу бессмысленной вязью кривых линий.
Нинокайец попытался попасть по ноге альфы острым каблуком, но та пнула его первой, развернула его к себе, ударила в живот. Мужчина согнулся. Пятая схватила его за плечо и руку и повела к машине. Почти бережно посадила внутрь, сказала:
— Езжай отсюда.
По лицу пробежали синие нити. Нинокаец отшатнулся, включил кнопку старта. Элемобиль загудел.
Когда симбионт вернулась к медсестре, та прыгала на двух ногах, пытаясь согреться.
— О! Круто. Была б ты живой, мы бы тут же непременно стали подружками. Ну как не проникнуться симпатией к своей защитнице? Почти история для игрофильма. Эй, наше такси. Поехали. Пай будет злиться.
Альфа села на заднее сидение элемобиля. Гузель — на переднее. Но искин машины управление ей не передал, обнаружив «превышение нормы алкоголя в крови». Медсестра фыркнула и согласилась с электронным управлением машиной.
В отеле горела надпись: "ночной режим". Тем не менее постояльцы сновали туда-сюда, периодически обращаясь по тем или иным вопросам к администраторам. Гузель прошла сразу к лифту, на ходу сбрасывая туфли.
— Вот так работаешь,
— Да что с тебя взять. Кукла ты бездушная. А ведь ты лет десять назад с кем-то целовалась, пусть и два раза. Ходила на игрофильмы с подружками. Делилась с ними секретами или жаловалась на маму, купившую тебя на пятнадцатилетие не то платье, которое ты хотела. А теперь в друзьях у тебя плазмострел и винзер, а оргазм для тебя — недостижимое чудо. Интересно, да? Вы можете чувствовать острее окружающий мир: краски, звуки, запахи, но не способны изучить собственное тело. Куклы. А Изабелла, как дура, ходит за одной из вас хвостиком. Девочка ищет дружбы у бездушной машины. Смешно.
Двери лифта успели и открыться, и закрыться, а Гузель все не двигалась с места. Альфа нажала кнопку. Створки разошлись в стороны.
— Надо идти.
Медсестра послушно вышла в коридор и зашагала к своему номеру, пританцовывая.
— Слишко-ом ра-а-азные до безобра-азного-о-о, — запела она вдруг приятным голосом, — В любви-дружбе им было отка-а-азано… До завтра, куколка!
Дверь за ней закрылась. На шум вышел заспанный капитан Пай. Голый по пояс, в смешных полосатых пижамных штанах.
— Нагулялись? — пробурчал он недовольно. — Зеля кого угодно в могилу сведет своими выходками! 192-5, что застыла? Доделывай свои дела и ложись спать, завтра будем знакомиться с объектом. Надеюсь, вы не в бордель ходили. — Он посмотрел на электрочасы. — Так, чтоб через два часа все уже спали!
И он скрылся в своем номере, уверенный, что его распоряжение будет выполнено.
Два часа.
Формально она может распределить сама, как наиболее рационально использовать это время. Она собиралась просмотреть информацию об их подопечном, но…
Она ведь может пройтись по улицам, подмечая стиль поведения живущих здесь существ. Чтобы лучше понимать, какие движения естественны, а какие нехарактерны для местных жителей. Это тоже может помочь при охране объекта.
Альфа развернулась, шагнула к лифту. Из кабины вывалилась пьяная компания, кто-то смеялся, кто-то целовался, кто-то размахивал полупустой бутылкой. Пятая зашла в лифт, пахнущий сладкими духами, резким одеколоном и спиртным различной крепости, и нажала «1».
— Рауль, отдай! — весело вскрикнула одна из девушек, грозя ухажеру тонким пальчиком.
Двери сомкнулись, загудел механизм спуска.
Пятая бесцельно бродила по многолюдным улицам города. Смотрела из-под глубокого капюшона на одиночек, пары, компании. Как они двигались, как говорили, как друг другу улыбались. Ссорились, обнимались, спорили.
Рауль…
Пауль… У него был длинный нос. И он играл на каком-то инструменте. На каком?
Яркая вывеска возникла перед глазами неожиданно. Над ней кружились в страстном танце проекции двух эголюдей. Очень страстном…
Пятая сухо отметила, что движения угловаты, явно «рисовка», а не оцифровывание живых танцоров. Халтурщики.