Твое место на зоне
Шрифт:
Но сегодня Лютый хорошо раскумарился. Язык развязался.
– Я слышал, ты в Новожильске барыг конкретно строил? – как бы невзначай спросил он.
– Да люди там хорошие живут. Подходишь к человеку и говоришь, что делиться надо. Делятся. Тут главное – человека найти, у которого есть чем поделиться.
– Прикалываешь? – ухмыльнулся Лютый. – Знаю я таких правильных. Пока нож к горлу не приставишь, хрен с тобой поделятся… Ну да у тебя же ствол был… Ты что, в натуре, мусорка глушанул из-за «плетки»?
– Хороший ты парень, Лютый, – усмехнулся Матвей. – Я тебе как самому себе верю… Вот тебе как на духу признаюсь. Не трогал я мусорка, а «плетку» на толчке нашел. Отлить зашел, смотрю, лежит. Знаю, что с пола ничего нельзя поднимать, но тут ствол. Не удержался, взял. Только ты, братан, никому не говори.
Лютый косо глянул на Матвея, надулся. Обидно
Вертухай нервно оглянулся назад.
– Да не ссы ты, Вася, никто за тобой не гонится, – презрительно хмыкнул Хруль.
Сам он ничего в этой жизни не боялся. Натура у него такая дурацкая. Люди любят баньку с парилкой погорячей. А он любит такую жизнь, чтобы жарко было, чтобы плавилось все вокруг. Видно, в крови ему чего-то не хватало, если его так сильно на рисковые дела тянуло. Чем опасней, тем больше кайфа.
Его после профтехучилища в армию призвали, так он в Афган хотел – жарко там, смерть с косой в полный рост ходит. Но ничего не вышло. Судимостей у него не было, зато куча приводов в милицию, пару раз по пятнадцать суток мотал. То морду с пацанами кому-нибудь набьют, то нахамят какой-нибудь козе. В общем, весело было. И это веселье до стройбата его довело. Там сначала его лупили, затем он сам на молодых отрывался – каким-то чудом от дисбата увернулся. А после армейки с Чириком скентовался. Тот его конкретно наблатыкал – воровской закон, понятия, все такое. Со временем он и сам стал вором – к воровской бригаде примкнул. Холод – старший, Рыбец – справа, Буйвол и Чирик – бойцы, а Хруль на подхвате.
Но теперь у него появился шанс взять под себя всю бригаду. Дело-то хлебное – башли из барыг выбивать. И навар пенный, и риску хоть залейся. То, что людей в бригаде кот наплакал, – так это чешуя. Главное, что имя Холода было на слуху. И если Хруль станет его преемником, то резко прибавит в авторитете. Но самое главное, бригадный «общак» битком набит бабками. Триста сорок тысяч! Двадцать «Волг» купить можно.
Пока что в бригаде за старшего Чирик. Но с него толку, как шерсти со свиньи. Не мычит пацан, не телится. Это Хруль сразу сообразил, что Холод и Рыбец нуждаются в помощи. Подъехал к отделению, при котором их держали. Парень он веселый, компанейский, уголовным душком от него не отдает. К тому же бабки на кармане. Выследил одного сержантика из патрульно-постовой службы. Салага еще – служба только в урочное время, а в свободное – гуляй да девки на уме. Хруль целую операцию по вербовке провернул. Можно было и попроще дело оформить, но ему приколоться хотелось. Снял на пару с Чириком двух телок поблизости от дома, где жил сержант, гульнули с ними в кабаке, употребили по пьяной лавочке. А на следующий день он сам на «тройке» подтянулся к нужному дому, затаился – ждет. Смотрит, сержант идет, он за ним, на машине. Так, мол, и так, как такой-то дом на улице Пролетарской найти? И весело так добавил – типа, он один на двух девчонок. Дескать, дружок подвел, жена его на блядки не пустила, вот самому приходится выкручиваться. Короче, сержант помог ему выкрутиться. Загрузили они телок в машину, заехали в кабак при загородном кемпинге. Все тихо, мирно, но за все платил Хруль. Сержантику такой расклад понравился – и сытно, и телка нехилая под боком. И за номера в кемпинге Хруль заплатил. Сержант уволок свою телку, махнул ее. Все ништяк. Короче, мент остался доволен. А наутро Хруль ему счет выставил. Так, мол, и так, на воровские бабки ты, друг, гулял. Сержант испугался – со службы попрут. Хруль его успокоил. Нормально все будет, никто ничего не узнает. Но это, если мент ему поможет… Да и немного от него требовалось. Пробить ситуацию по Холоду и Рыбцу. Правда, пока сержант сопли жевал, их обоих в следственный изолятор успели переправить.
Но, как бы то ни было, сержант важные вещи узнал. Ни Холод, ни Рыбец не раскололись. Их к паленому стволу хотят пристегнуть и к покушению на ментовскую жизнь. По новожильским гастролям вроде бы никаких предъяв. И подельников их никто не ищет… Короче говоря, Хруль понял, что братам солидный срок светит, если не расстрельная статья. Но также он понял, что срок можно существенно сбавить, если нанять толкового адвоката. Сержант даже подсказал, как такого найти. Он же показал ему и человека, который служил в СИЗО. Через него Хруль подбил мосты и к Холоду, и к Рыбцу, заслал им грев. С адвокатом вопрос тоже решился. Эммануил Батькович не стал водить вола – сразу сказал, что нужно. Бабки ему нужны, и чем
И вертухай вот на «стрелку» явился. Меньжуется мужик. А Хрулю все по барабану. Весело ему. Ну что поделать, если нравится ему такая жизнь, когда все вокруг бурлит и пенится.
– Остынь, Вася, все путем, – подмигнул он менту. – Никто тебя за сраку не возьмет…
– Да у нас проверка, шерстят всех… – захныкал вертухай.
Сам виноват, что наживку заглотил. Хруль ему целый «косарь» на лапу положил. И еще столько же обещал. Ну и по две «катьки» за каждую ходку. Хруль его наркотой заряжал, приветами от братвы. Обратно получал постановочные малявы на тему как жить дальше… Сначала Холод к Чирику обращался, а затем напрямую к нему, к Лешке Хрулеву. Крепко уважает его Холод. Еще бы. Другой на его месте мог бы «общак» приханырить да слинять куда-нибудь в теплые края. Триста сорок общаковых «косарей» плюс пятьдесят своих – с таким баблом всю жизнь можно прожить припеваючи. Но Хруль подляну не бросил, хотя мог бы. Он верен воровскому братству. И прежде всего он верен себе. Он знал, как делаются большие деньги, он сам хотел их ковать. А для этого ему нужны были авторитет и крепкая бригада. Все будет. Главное – не зевать и всегда держать хвост пистолетом.
– Забей на проверки, на все забей, – насмешливо посоветовал он вертухаю. – Так легче жить будет. Короче, что в клюве принес?
Мент с опаской зыркнул по сторонам, торопливо вытащил из кармана колпачок от дешевой авторучки. Взамен Хруль передал ему восемь ампул промедола и двести рублей за доставку.
– Мы там еще и дачку заслали, ты уж проследи, чтобы она до адресата побыстрей дошла, – попросил он.
Вертухай кивнул и отправился своей дорогой. Хруль вернулся в машину. Там его ждали кенты.
– Ну чо там? – заерзал на сиденье Чирик.
Он только что вмазался, его перло.
– Да все путем, зарядил попкаря.
– Ничего, не дергается?
– А куда он, на хрен, с подводной лодки денется? – ухмыльнулся Хруль.
Достал из кармана колпачок от авторучки, вытащил оттуда свернутую в трубочку записку. Пробежал по ней взглядом.
– Чо там? – легонько толкнул его в плечо Чирик.
Он все еще пытался строить из себя центрового, но даже Буйвол уже не воспринимал его всерьез. Зато на Хруля посматривал с уважением. Сам-то он тупой как бревно и против течения плавать не умел. Ему нужен был буксир, а с Чириком далеко не уплывешь – масла в башке маловато. А вот Хруль мог повести его за собой, и Буйвол это понимал. Тупой-тупой, а где надо, соображает.
– Чо там, чо там! – передразнил Чирика Хруль. – Чувака одного пробить нужно.
Дело не самое простое, но Хруль знал, что справится с ним. И тот сержант ему поможет.
Лютого выдернули на допрос. Но в кабинете для допросов его ждал «кум». Как же он ненавидел эти встречи…
Игорь Бобрыкин по кличке Лютый имел за плечами две ходки. Первый раз заехал на кич по билету ценой рубль сорок четыре – статья сто сорок чертвертая, кража. К мужику одному в квартиру влезли, магнитофон бобинный стащили. Мелочовка, казалось бы, а на три года общего режима потянула. Второй раз попал за грабеж. Еще четыре года, но уже строгого режима. Откинулся, корешей старых встретил. Гульнули хорошо, домой на автопилоте шел. Смотрит, тетка упакованная идет – золотые сережки с брюликами в ушах, на пальцах перстни, на запястье браслет. Короче, не выдержала душа поэта. Догнал он биксу, прислонил к дереву в темном уголке. Ладно бы «рыжье» снял, так он еще под юбку к ней полез. Баба сначала вырывалась, царапалась, а затем сама в раж вошла. Стонет, подмахивает… А тут патруль – мент и два красноповязочника. Тетка сразу шум подняла. Ограбили ее, изнасиловали…
Повязали Лютого, в уголовку сдали. Опера ему грабеж шить стали. Статья сто сорок пятая не самая страшная – до четырех лет лишения свободы. Но это уже повторный случай, значит, планка наказания до двух пятилеток, считай, подскочила. А на зону идти не хотелось. Но если б только зона. Менты ему еще и мохнатый сейф пришить решили. Сказали, что лично позаботятся о том, чтобы его на крытке опетушили. Вот тут-то душа поэта дрогнула…
– Ну что, как там наши кролики? – хмуро спросил «кум».
Это был молодой старлей из оперчасти. Сосунок, короче. А ведет себя так, будто равных ему в этом мире нет и быть не может. Лютый для него – пыль из-под сапог.