Твое наказание
Шрифт:
Теперь закатываю глаза я.
— Окей, если для тебя это настолько важно, — взмахиваю рукой в сторону кассы. Виктор удовлетворённо кивает и уходит оплачивать мои покупки, а я делаю выводы: в следующий раз хожу по магазинам одна.
Виктор возвращается с пакетами.
— Спасибо, — встаю на носочки, целую его в щеку, оставляя след помады.
— Пожалуйста, солнце.
Вынимаю из рюкзака влажную салфетку, стираю след от помады.
— Ну что, куда дальше? — спрашивает Виктор, когда мы проходимся
— А пойдём купим что-нибудь тебе. Оживим твой гардероб, — тяну его в сторону бутика. Нет, мне нравится, как он одевается. У Виктора есть вкус, стиль. Меня сразил его сегодняшний образ: рубашка с воротником стойкой, мужское стильное пальто. Он всегда аккуратен, выглажен, идеален. Ему идет даже небрежность. А от его парфюма у меня вообще сносит крышу. Но... Его гардероб полностью чёрный. Никогда не думала, что у черного столько оттенков.
— У меня все есть. Мне ничего не нужно, — отмахивается Виктор.
— Я хочу купить тебе что-нибудь белое, тебе пойдёт.
Виктор качает головой, обхватывает меня за талию и уводит подальше от магазина.
— Да почему? Откуда такая любовь к черному?
— Мне так комфортно. Это сложно объяснить... Своеобразная аскеза.
— Ммм, — поворачиваюсь к нему, всматриваюсь в лицо. Серьезен, взгляд становится холоднее. — Расскажешь?
— Когда-нибудь потом... — уходит от ответа.
— Это очень личное или...
— Это очень болезненное. Я не готов сейчас об этом говорить. Не допрашивай меня, лгать не могу, но и обнажаться пока не готов.
— Это прошлое? Сейчас все хорошо?
— Да, это прошлое. Пойдем посидим в ресторане, — переводит тему. — Любишь итальянскую кухню?
— Итальянскую кухню люблю, но в ресторан не хочу. Мне на работе его хватает, — строю страдальческую гримасу.
— Поехали тогда домой, приготовлю тебе лазанью.
— Не мужчина, а мечта! — хлопаю в ладоши. — А я бездарность, готовить не умею от слова совсем. Одарённо только порчу продукты, — усмехаюсь.
— Мне нравится тебя кормить, малыш, — целует меня в висок.
— Это безумно вкусно, — пробую лазанью, приготовленную Виктором, наслаждаясь вкусом.
Мы готовили вместе. Точнее, Виктор готовил, а я одарённо ему мешала.
— Попробуй в сочетании с вином.
Киваю, отпивая напиток из высокого бокала.
— Кто тебя научил так готовить?
— Жизнь, — усмехается Виктор. — Был период, когда приходилось питаться, мягко говоря, не очень вкусно, только для того, чтобы выжить, о наслаждении вкусом не было и речи. Теперь приготовление еды для меня своеобразный ритуал.
— Эм... Не расскажешь?
Мне хочется знать об этом мужчине гораздо больше, но он закрывается.
Виктор качает головой.
— Пусть это останется в истории.
—
— Я как никогда душевно и эмоционально открыт для тебя. Есть не очень красивые моменты в моей биографии... Расскажи о себе, — переводит тему, салютуя мне бокалом.
— Спрашивай, — в моей биографии тоже много моментов, о которых я рассказывать не хочу.
— Как ты оказалась одна ночью на трассе?
— Я ехала сюда с парнем, мы поссорились... — развожу руками.
— Как интересно, — ухмыляется, заглядывая мне в глаза. — Значит, парень имеется.
— Да какой парень, — закатываю глаза. — Ты вне конкуренции, — возвращаю ему его фразу. — Это не парень, а недоразумение, как оказалось.
— Чем вас привлек этот город? Чем разочаровала столица?
Вопросы неудобные. Нет, я могу рассказать правду, но тогда всплывет Родион. А я не хочу знакомить Виктора с братом. Иначе начнется Армагеддон. К этому я ещё не готова.
— Столица не так хороша, как может показаться, за яркой картинкой скрывается грязь. Столица съедает людей. Маленький, спокойный город дает больше возможностей, как бы парадоксально это ни звучало. В моменте захотелось все бросить и начать сначала. Я ошиблась только в том, что выбрала в спутники Дениса. Но сейчас полагаю, что это к лучшему, я встретила тебя. Значит, так было нужно.
— Хотелось бы посмотреть в глаза парню, который бросил девочку ночью посреди дороги.
— Он того не стоит, — отмахиваюсь я.
— Ты сирота?
— Да, — киваю. Это правда - родители погибли.
— Как ты жила одна?
Вопросов все больше, ответов у меня все меньше.
— Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать. Не так давно. Они оставили мне средства к существованию.
— Одну тебя оставить не могли. Были опекуны?
Какой проницательный мужчина. Ну не хочу я сейчас говорить о брате. Боюсь представить, что будет, если Виктор и Родион познакомятся. Мой брат никогда не примет Виктора. Мало того, Родион сделает все, чтобы вычеркнуть Виктора из моей жизни.
— Давай оставим это в истории, — нервно усмехаюсь. — Когда-нибудь потом я расскажу, — так же, как Виктор, ухожу от ответа. — Давай жить в моменте.
Виктор задумывается, качает головой. Но вопросов больше не задает.
Вздрагиваю, когда где-то наверху что-то с грохотом падает, разбивается, и скулит Зефир. Одновременно с Виктором поднимаемся из-за стола и бежим наверх.
— Зеф! — ругается Виктор, когда мы видим в коридоре второго этажа разбитый горшок, землю и большой сломанный фикус. Пес сразу начинает каяться. Ложится перед разбитым цветком, поджимает уши и смотрит на нас виноватыми глазами. — Натыкать тебя носом! — продолжает ругаться Виктор. Пес поднимается и бежит ко мне.