Твои не родные Бонус

Соболева Ульяна

– На меня смотри. Груди сожми. Двумя руками и на меня. Да! Вот так!

Член скользит вперед и назад, и я чувствую, как подкатывает оргазм, как печет затылок и изнутри дымится мясо и даже кости. Вот так. Вот, где

твое место! Стоит там внизу, как последняя шлюха, и мой член поршнем ходит у нее в ложбинке между полных полушарий, а я – то на него смотрю, то ей в глаза и двигаюсь все быстрее, перехватил член у основания, перед тем как брызнуть первой струей триумфа на ее торчащие соски и тереться о них, пачкая ее тело собой, закатывая глаза от невыносимого наслаждения, словно изнутри разорвался на молекулы запредельного кайфа, и каждое сухожилие начало потрескивать в пламени адского удовольствия. Когда последняя капля упала на самый кончик ее груди, я потрепал ее по щеке и отпустил волосы. Отвернулся, чуть пошатываясь и застегивая на ходу ширинку. Подошел к столу, налил себе в бокал виски, сделал жадный глоток, ноги все еще ватные, и тело подрагивает после оргазма, только во рту след едкой горечи остался, отравляя послевкусие отголосками разочарования… потому что помнил, как бывает с ней иначе.

Взял несколько салфеток и вернулся к сцене. Она так и стоит, испачканная моим семенем, и смотрит в одну точку. Я швырнул ей салфетки.

– Вытрись. Тебе принесут одежду. Мой водитель отвезет тебя домой. И запомни – в этом городе ты не устроишься на работу. Так же, как и в любом другом. Работать ты можешь только у меня. Моей шлюхой. Номер у тебя есть – как созреешь, звони.

Глава 8

Меня привезли домой под утро. В новых вещах, которые пришлось принять от наглого зарвавшегося ублюдка. Да, он их и не дарил. Мне всучили в руки пакет, и у меня не оставалось выбора, кроме как надеть их, после того, как около часа мылась в маленькой уборной для персонала. Мылась и рыдала навзрыд, потому что он меня растоптал… Вот это отношение, как к мрази, как к какой-то дешевке с улицы. С этим циничным блеском в темно-серых глазах и с ухмылкой похотливого самца, который пришел в бордель, и ему плевать, что перед ним человек. Для Шумакова я больше человеком не была. С того самого момента, как он ворвался в дом после командировки с отцом, схватил меня за шиворот и выволок в коридор. Отшвырнул к стене, как какую-то шавку, и заорал так, что в ушах, казалось, перепонки полопались.

Конец ознакомительного фрагмента.