Твои тьма и свет. Стихия духа
Шрифт:
Нет, так низко она никогда не позволит себе упасть в его глазах. Никаких слез и жалости. Видимо, эта борьба все же отразилась на ее лице, потому что Таали улыбнулся, прежде чем продолжить.
– А потом мне удалось сбежать. В голове не осталось мыслей, тело еле слушалось меня. Я не искал спасения, а просто бежал от нескончаемой боли… И твари нагнали в тот момент, когда я уже видел нашу границу.
И тогда на один краткий миг для меня взошло солнце. Только для меня, одной безумно яркой вспышкой, что потопила в себе и эту ночь, и монстров, и весь мир вокруг – очнулся мой дар, и я наконец-то
Я остановился и больше никогда не бежал. Я видел спасение, ту сторону, где я вырос и где меня никто не ждет. Видел и развернулся назад в вечную ночь. Как принято говорить у дозорных, когда кто-то погибает в сражении? «Темные Земли забрали его». Именно в тот момент они по-настоящему забрали меня.
Теперь я сам пытал, истязал, убивал. Месть приелась мне довольно быстро, да и за что было мстить, когда впору благодарить судьбу. Когда не осталось ни единой твари сильнее меня, я открыл для себя гораздо больше развлечений, чем могли придумать их скудные умы. Я разбирал их по крупицам, я пытался докопаться до сути, найти неуловимую истину о себе или о мире в куче потрохов. И твари визжали, твари боялись и звали меня королем.
Ты можешь сказать, что я стал как они. Но я отвечу, что стал собой впервые именно там. Ведь лучше всего наша сущность раскрывается, когда ее более не сдерживают никакие рамки.
Говорят, что я год провел в Темных Землях, но мне самому казалось, что минуло десятилетие, прежде чем я решил вернуться. Прежде чем мне окончательно наскучило все, что я могу постичь там. Я хочу гораздо, гораздо большего, – закончил Таали с легкой улыбкой. Она смотрелась одновременно жутко и красиво в тусклом свете крохотной комнаты.
– И что же ты хочешь? – тихо спросила Данара, не в силах отвести взгляд.
– Как и всегда, я хочу ответов. Я хочу всех истин, что может предложить этот мир. И тех истин, о которых он сам еще не знает. Я хочу зайти так далеко, как не заходил еще никто, и больше никогда не останавливаться.
Он смотрел и ждал ее реакции, но Данара молчала. Да, эту историю она никогда не забудет, но подходящие слова никак не находились. Теперь ей казалось, что она навсегда осталась с голыми костьми и ни один дорогой наряд уже не спасет ее от вьюги, сковавшей сердце. Но оно продолжало горячо биться в груди, подсказывая, что обычной судьбы Данара никогда не хотела. Подсказывая, что и она не согласилась бы на меньшее. Наконец, подсказывая слова:
– Ты считаешь, что я не знала, кто ты на самом деле? Что я могла полюбить мужчину, не видя его настоящим? Слепая любовь – это детские игры, и они не для меня.
– Порой ты очень приятно удивляешь, Данара, – на этих словах Таали поднялся, но не предложил руки своей невесте. – С этого момента ты тоже выбрала путь, где уже не повернуть назад.
Она знала. Знала это и когда попросила его о прогулке, и когда дала согласие на помолвку. Казалось, что она знала все наперед еще с того момента, когда впервые увидела янтарные глаза и не смогла оторваться.
Или она всегда шла к тому дню, когда Таали поднимется, а она так и останется смотреть снизу, не рискуя сделать лишний
Его улыбка стала шире и будто ласковей, когда он наклонился к ней, протянул руку, но не взял ладонь, а снова коснулся лица, затем шеи и выреза на платье.
– Раздевайся, – прошептал Таали.
И Данара молча повиновалась.
Глава 2. Падение
Ночью Эрин снова терзали кошмары. Ей снился каждый человек, которого она убила мимоходом, когда искала Газарта. Она не знала имен, но они строем маршировали в уставшем сознании. Будто из тумана они с немым укором глядели на нее. Двенадцать человек, двенадцать разрушенных семей, убитых горем матерей, брошенных жен.
Она не воин. Ей никогда бы не достало мужества хладнокровно идти в бой. Но даже после закрытия двери между ней и даром, возвращения сознания в собственное тело, ее продолжала окружать только смерть. Хрупкий огонек надежды, теплившийся в глубине души, постоянно подвергался нападкам буйствующих ветров. И причиной этого была она сама.
Даже если Газарт придумает новый план, который не предполагает обращение Эрин в ходячую стихию, и сотни невинных жертв… Она не сможет искупить того, что натворила. Мертвых из могил не вернуть.
Эрин раскрыла глаза и резко поднялась с кровати. Маленькая промозглая комната на втором этаже, которую они делили с Адалией, поутру казалась еще более мрачной. Наставница уже спустилась к завтраку, ее пустующая кровать была идеально заправлена, будто на ней никто не ночевал. Вынужденное одиночество угнетало Эрин, поэтому она тоже поспешила собраться. Хотя компания и предстоящий день приносили ей лишь очередные страхи, наедине со своей виной было во сто крат ужасней.
На первом этаже постоялого двора были накрыты несколько столов для гостей. Сквозь распахнутые окна тянуло бодрящим холодом. В углу, лежа на меховых шкурах, лениво перебирали струны двое похмельных бардов. Они вяло потягивали пиво из одной кружки на двоих и мутным взором провожали юную разносчицу. Больше посетителей не было.
За центральным столиком Эрин уже дожидались. «Мятежники – пожалуй, именно так стоит теперь называть их маленькую компанию», – подумала она.
Сменивший тюремную робу на просторные холщовые штаны, белую рубаху и слишком большую для него кожаную куртку, Газарт теперь больше походил на деревенского паренька, впервые попавшего в город, чем на пугающего некроманта, перевернувшего весь Авелор. Русая челка слегка прикрывала карие глаза, придавая образу детскую невинность. А широкая улыбка выглядела совершенно искренне на фоне мрачных одежд и лица Рида.
Лишь Адалия умудрялась источать величественное спокойствие в такой обстановке. Скромное черное платье смотрелось на ней не менее эффектно, чем любимый в прошлом алый цвет. Заинтересованный взгляд был прикован к некроманту, чем последний, несомненно, наслаждался.
Эрин набрала полную грудь воздуха и мужественно шагнула по направлению к их столику. И сразу же заслужила лучезарную улыбку Газарта – корчить рожу по поводу ее обратного преображения в человека ему надоело еще прошлой ночью.