Твоими глазами

Руссет Анастасия

– Хорошо, – когда запах Эккарта перекрыл ее аромат, веррысь почти пришел в себя, – но вы лучше идите. Я за ним вечером заеду, вещи соберите только.

***

– Ну почему я должен ехать к нему? – Вадим был расстроен. – Ану же мне разрешила.

– Ну, ты же не насовсем к нему едешь, – пожала плечами Фир, – только на некоторое время. Кроме того, у него жена – учительница. Позанимаешься.

– Я должен быть в доме, – с серьезным видом заявил мальчик.

– Значит, будешь. От судьбы еще никто не уходил, – философски заметил вервольф. – Ты мне лучше скажи, как от нее пахнет?

– Сладко, – задумчиво ответил Вадим, – приятно так… а что?

–

Нет, ничего. Похоже, у нас в компании появился еще один уникум, – улыбнулся ему блондин. – Надо же, рысь, совершенно не чувствительный к феромонам…

Глава 11

Фир с досадой заталкивала вещи в барабан стиральной машины. Обычно мелкими домашними делами занимался домовой, но сегодня ей срочно понадобилось перестирать почти всю одежду, надеваемую за прошедшие несколько дней. Связано это было с просьбой Эккарта, который последние пару суток ходил по дому с гордой и довольной ухмылкой. «У тебя снова изменился запах», – объяснил он. Усевшись на работающую машину в позе турецкого султана, Шапка мрачно уставилась перед собой.

Ее Ansa сказал, что был бы совсем не против еще одной пары близняшек, однако после нескольких дней размышлений Ллариг сомневалась, что будет хорошей матерью. Нет, она очень хотела ребенка, но ее мысли упрямо возвращались к фактам. Отца Фир не знала совсем, а матери оказалась не нужна. Как человек, никогда не имевший родителей, сможет стать самым лучшим для своего малыша? Девушка тяжело вздохнула и потерла глаза. Красные Колпаки не были хорошими родителями. У них совершенно отсутствовал инстинкт сохранения потомства. Маленькие Шапки росли сами по себе, с раннего возраста усваивая простую истину – кто сильнее – тот прав и будет главным. Дини Ши были не на много лучшими родителями, частенько подкидывая своих младенцев людям, чтобы те выкормили приемыша, даже не подозревая о том, что это не их родной ребенок. Странное представление о чести и долге, переданное новообретенными родичами, нередко оказывалось губительным для неокрепшей психики, превращая уже взрослых и вполне сформировавшихся сидхе в социопатов с сильно завышенной самооценкой. Может быть то, что она росла не с биологическими родителями, было как раз плюсом?

Хуже всего было то, что рассказать о своих опасениях Фир было некому. Эккарта она любила безумно, но боялась его реакции на свои слова. Что он будет уговаривать, убеждать ее в собственной неправоте или, еще хуже, просто отмахнется. Ану бродила по дому будто тень, окруженная стайкой фей-крошек, а трехдневные поиски ведьмы пока не принесли результатов. Аили, родившая и воспитавшая двоих детей, не поняла бы, а делиться с Беленусом переживаниями Шапка уж точно не собиралась. И самое неприятное – Ллариг знала, как это все глупо. Понимала, что нагнетает проблему, которой нет, но поделать с собой ничего не могла.

– Фир?

Женщина вздрогнула. Она так ушла в себя, что совершенно упустила из виду тот момент, когда в кладовку, пристроенную к кухне, вошел Эккарт. Хотя нет, он не вошел, а просто неуверенно заглядывал внутрь, опершись на косяк плечом.

– Я тут.

Конечно, любимый не мог увидеть ее, а когда Ллариг забралась на стиральную машину – и услышать. Он шел на запах, Фир была уверена в этом. Шапка спрыгнула с нагретого места, подошла к оборотню, попав в надежные мужские объятия. Обняла его руками за талию, прижалась лицом к ложбинке между плечом и шеей, закрыла глаза и тихо выдохнула.

– Ну, что такое случилось? – Мягко спросил Эккарт.

Она только покачала головой, пока совершенно не готовая ответить.

– Потом расскажешь?

Прижимаясь к нему еще сильнее, женщина кивнула. Ей просто необходимо время, чтобы справиться со своими страхами. Да. Немного времени.

– Мне рассказать тебе, когда я пойму?

Его голос был так нежен. Конечно, Эккарт говорил о беременности. Как только плод окончательно

сформируется, оборотень сможет учуять это по запаху гораздо надежнее всяких тестов и врачей. Фир снова кивнула, хотя в глубине души уже знала ответ. Подтверждение ей не было нужно. Возможно, это звучало глупо и самонадеянно, но было правдой.

– Я пришел сказать, что Тола проснулся.

Когда Шапка так близко прижималась к волку, ей казалось, будто рокот его голоса обволакивает все ее тело. Уютно…

– Пошли, сходим к фейкам тогда, – Фир нехотя открыла глаза, – а тут пускай закончит домовой. Я думаю, он уже освободился от сверхважного процесса натирания столового серебра. Или перепоручит белье кому-то из брауни.

Эккарт поморщился. Он ел только стальными приборами, считая любое серебро совершенно ненужным предметом в доме, а домовой обожал натирать и чистить раритетные ложки, вилки и ножи, запасливо прихваченные еще с прошлого места жительства…

***

Оранжерея представляла собой пристройку к основному зданию, состоящую из тонкого металлического каркаса и стекла. Конечно, феи-крошки – как и все фейри – не были в полном восторге от обилия стали над головами, но благодаря стеклу конструкция позволяла сохранять относительно постоянную температуру окружающей среды с помощью волшебства и обеспечивала проникновение солнечного света. Именно поэтому с наличием железа скоро смирились, хотя Кайла иногда еще ворчала, что это глушит магический фон и не дает обогревать помещение в особенно сильные холода. Зимой большинство времени пикси проводили в доме, где им была отведена отдельная комната. Вообще-то, в оранжерее было достаточно тепло, чтобы некоторые виды растений могли расти круглый год, но ночью для фейков там было слишком морозно. С наступлением весны феи-крошки снова дружно начинали проводить время в своем стеклянном доме, стараясь пробудить цветы, что у них получалось задолго до того, как на деревьях снаружи появлялись первые робкие листочки. Толу, конечно же, разместили в комнате, где за ним по очереди приглядывали несколько пикси. Когда он очнулся, об этом немедленно сообщили Кайле, а так как в этом доме феи-крошки не считали нужным хранить тайн, – то и всем окружающим.

Эккарту сказали, когда он был в спортзале. Методичные упражнения не только помогали мужчине оставаться в хорошей физической форме, но и выплеснуть лишнюю энергию, которой у оборотня хватало с избытком. Особенно, когда он не мог себе позволить заняться чем-то активным. Кроме того, мужчина хотел дать Фир подумать – просто чувствовал, что любимой это необходимо. Его и самого волновало, что они не могут найти следов Оллин. А еще пророчество и ребенок.

Ребенок. Это слово пугало, если задуматься, все больше, особенно после слов близнецов-пикси. Конечно, при Фир он старался выглядеть веселым и довольным, но оставаясь наедине с самим собой, врать было невозможно. Он никогда не хотел бы выбирать между любимой и ребенком, в основном потому, что выбрал бы Шапку, которая бы не простила ему, если бы узнала. А Богинявполне могла поставить его перед такой дилеммой – у Неестранное чувство юмора.

Фир нашлась в кладовке, рядом со стиральной машиной. Эккарт даже поначалу сомневался, тут ли она, не услышав дыхания девушки из-за работающих приборов. Поэтому, как ему показалось, имя любимой прозвучало несколько неуверенно, но когда она ответила и сама подошла к вервольфу, все сомнения пропали и появились другие. Ллариг явно что-то беспокоило, хотя она и отказывалась говорить об этом. Пока отказывалась, поправил себя оборотень. Они всегда делились переживаниями, и в этот раз им есть, что сказать друг другу. Ведь он тоже не сказал о предсказании и своих страхах, но это может подождать. По крайней мере, до того, как они разберутся с Детьми Миля и непонятно откуда взявшимися фоморами.