Творчество Лесной Мавки

Покровская Мария

4

 По полям бежит,  аки вражья рать,  злой дурман-трава,  лихоцвет-трава,  черный смех-трава —  сколько хватит глаз,  до самОй межи.  Нива русская  в забытьи лежит,  ни овса ни ржи  не видать.  Там, где колокол-богатырь упал,  звоном изошел,  раскололся оземь —  там и землю ворог лихой стоптал,  лес стоит что крик,  и поля что слезы.  Русь безбожная,  Русь беззвездная,  покаяние  прими позднее,  Русь, детей своих  смилуйся, прости,  зарю новую возвести.  выйдет сеятель  да с зерном в горсти.  Рать колючая  сгинет ровно сон,  встанет рожь могучая  ниве на поклон.  Сполыхнет

лазоревый звон…

V. Русь воскресшая

1

 На Руси колокола воскресли,  озаряют Божью землю новой песней.  И восходит истинное Слово,  позднею звездой в венце терновом.  Благовесты-изгнанники  в отчий край воротились.  Все, чьи судьбы изранены,  шепчут: Божия милость…

2

 Божий вестник, что сзывает люд  на молитву, иль на брань, на вече,  развяжи от многолетних пут  тягость жизни — сердце человечье.  Медный ангел говорит с людьми,  кличет, бьется, напрягая жилы.  Боль уйми и грех с души сними,  колокольный зов тысячекрылый.  Вновь толпа на площади, как встарь.  В маленьком окне высокой башни  как в пожаре, мечется звонарь,  лик его преображен и страшен.  Всякого коснется вещий зов  и затеплит души — Божьи свечи,  и развяжет чистою слезой  тягость жизни — сердце человечье.

3

 Колокола  Русь отмолили —  из бездны вывели,  у тьмы похитили,  слезами-серебром омыли.  Покаянные да печальные,  как небесных ласточек крики,  отмолили звоны, отзвучали  таинством в Служении великом.  Ныне звоны на заре встают — венчальные,  с Божьим голосом и Божьим ликом.

Баллада о двух кораблях

 У берега дрожали два челна,  казались птицами, готовыми к полету.  Лесной реки таинственную зелень  заря преображала в смоль и кровь.  И был один корабль белее снега,  белей берез на солнечной поляне,  светлей улыбки ласковой любви.  Но сплошь в узорах огневых и алых.  То гроздьями целительной калины  и вышивкой на русском рушнике  они казались,  то бедой грозили.  Как лебедь раненый, тужил корабль.  и был второй корабль чернее ночи,  черней пожарища, чернее шали вдовьей,  чернее горя.  Подойдя поближе,  я разглядела, что второй корабль  узорами расписан золотыми.  Но так они на черноте смотрелись  надменно, жутко и почти злорадно,  как золото, добытое неправдой,  как золото, принесшее беду…  В урочный час ты ждал на берегу,  Храмостроитель строгий и усталый.  Ударил колокол протяжно, грозно.  И ты сказал: взгляни на два челна.  Один из них — судьба святой Руси,  который — выбрать мы должны с тобою.  Но поспеши: сейчас враги ворвутся.  Ты видишь, отблеск факелов багровых  уже плывет по медленной воде.  Ты слышишь, бьется колокол, как сердце,  которое готово разорваться.  И мы ушли вдвоем на корабле.  И мы ушли, оставив на погибель  трудом и светом созданное царство,  все храмы, и цветы лесных полян.  Еще корабль не скрылся за излукой —  мы видели, как ворвались враги.  Мы видели, как по заветным травам,  что бережно, с любовью я сбирала,  промчались злые, тягостные кони.  Мы видели, как в Храме пировали  бесстыжею и подлою гурьбою,  как поглумились над твоей работой.  А вещий колокол умолк и треснул  и покатился с колокольни вниз,  как голова казненного на плахе.  Цветы и сосны исходили криком…  И мы ушли вдвоем на корабле.  Нам выбирать пришлось судьбу России.  Мы выбрали кроваво-белый челн —  пречистый свет, и кровь, и Воскресение.  А тьму и золото оставили врагам.  Ты молвил: Возродится Русский Храм!  Захватчики святыни не постигнут.  Пройдут слепые годы лютой боли,  чтоб возродиться смог безсмертный Храм.  И в этот самый горький, тайный час,  когда отчаянье когтило душу,  я ощутила и тебе призналась,  что дышит у меня дитя под сердцем.

Стихи из книги

«ТРАВНИК»

Папоротник

В лесу тропинка умерла, там темень да седой туман. И папоротник там молчит, как будто раненый титан. Не торопись его судить. Во мгле грехов — да Божий свет, как свет упавших в чащу звезд. Но знайте:

мой цветок — огонь, мучительный огонь в ночи. Он до кости сожжет ладонь тому, кто хочет приручить.

Полынь

Горькая полынь, боль из сердца вынь. Там, где князь упал со стрелой в груди, горькая полынь сердце бередит. За тебя горю, как во тьме свеча, по следам твоим побегу, крича… Только ту стрелу поздно вынимать. Я земле больной молча поклонюсь, горькою травой в полночь обернусь, во глухой степи, там, где волчий стон, где не слышен свят колокольный звон — горькая полынь на заре болит, горькая полынь память сохранит.

Спорыш

Спорыш — трава памяти безгрешных (детей)

Зиму зимовать, горе вековать, обожженные бедой травы клонятся. Солнечный твой смех, первые шаги сохранит спорыш за околицей. Как же я звала, да не сберегла, удержала бы, да руки разжались. Вся земля была в дар тебе дана, да милее небеса оказались.

Разрыв-трава

На лугах ищу разрыв-траву. Подняла упавшую звезду — что осколок врезался в ладонь, на пречистых травах кровь. Я не буду для тебя чужой, я не стану для тебя бедой. Губы обожгу разрыв-травой. Никому не сотворила зла. В полночь к черну омуту пришла — утро не найдет следов.

Клевер

Молчал янычар над степью, первая рана жгла. И горьким дымком тянуло с разрушенного села. А он всё сжимал в ладони клевера крестик простой. Как будто вспомнил и понял, что стало с его судьбой. Как клевер, был пересажен на камень чужих дорог… Его ведь в купели крестили в той церкви, что утром сжег. Молчал и себе не верил, от боли будто ослеп. Не приживается клевер никогда на чужой земле.

Чабрец

Шла Богородица по полю, несла ключи в подоле, да отдала людям вольницу, ключи от небесной горницы — чабрец зацветет на зорюшке, людское излечит горюшко.

Подснежник

Хрупким ростком лед разобью, жестокий лед бед и обид. Талой водой горе сойдет с гор и долин, с жизни твоей. Хрупкий цветок кинжала сильней — лед разобьет, растопит снег сердца теплом, силой любви.

Сирень

Когда оживает надежда, глядит ясноглазый день, все улицы пенной речкой захлестывает сирень. И травы на пепелищах, и старый уходит страх, и кто-то наивный ищет звезду о пяти лепестках.

Рожь

На полях чужих васильки во ржи, белокрылый аист над землей кружит. И на поле моем рожь колосится, и земная радость нам снится. А когда дозреет рожь-матушка и тяжелой к земле склонится — дитя наше на свет родится.

Материнка

Молитва матери — сильнее гибели. Мать свет затеплила в далекой горнице, почти ослепшая от лютой полночи — а сын твой на земле не ждал уж помощи. Слова отчаянья с мольбой-надеждою пусть обратит заря в цветы заветные. У края пропасти — последней помощью… Молитва матери — сильнее гибели.

Шиповник

Царапнется в руку шиповник, как будто бы просит: живи. Напомнит — ты к жизни прикован молитвенной силой любви. И битые стужею ветви несмело протянет к тебе шиповник — попутчик верный в людской непростой судьбе. Пускай наша участь жестока, судьба всегда западня. Шиповник у сумрачных окон тебе напомнит меня. Когда от памяти больно — как ангел погибшей любви, царапнется в сердце шиповник, как будто бы просит: живи.