Творения, том 7, книга 1

Златоуст Иоанн

6. Ты и в настоящей жизни заготовляешь много такого, чем сам никогда не думаешь пользоваться; и если кто тебя в этом будет обвинять, ты, указывая на детей и внуков, думаешь найти достаточное утешение в излишних трудах своих. Когда ты, находясь в самой глубокой старости, строишь великолепные дома, прежде окончания которых ты, может быть, умрешь; когда насаждаешь деревья, которые принесут плод спустя много лет, (когда насаждаешь в поле даже такие деревья, от которых произойдет плод разве лет через сто); когда покупаешь имения и наследства, которыми будешь владеть спустя много времени; когда ты заботишься о многом таком, чем никогда не будешь пользоваться, - то все это для себя ли ты делаешь, или для потомков? Итак, не есть ли это признак крайнего безумия, когда ты касательно земных благ не смущаешься продолжительностью времени и даже, по причине этой продолжительности, подвергаешься опасности лишиться всей награды за труды; а касательно небесных благ унываешь по причине замедления, тогда как это замедление приносит тебе больше пользы, и не другим доставляет ожидаемые тобой блага, но все дары сохраняет для тебя? Да притом эта медленность и не продолжительна, - дело наше при вратах судилища; мы не знаем, - может быть, уже в наше время все окончится, и наступит этот страшный день, и Его грозное и нелицеприятное судилище. В самом деле, очень многие знамения уже совершались: и Евангелие проповедано по всей вселенной, и брани и землетрясения и голод сбылись, и не велик остающийся промежуток. Но ты не видишь знамений? Вот это самое есть величайшее знамение. Так и бывшие во времена Ноя не видели начала всегубительства, - и страшное наказание постигло их, в то время как они играли, ели, женились и делали все обычное. Подобным образом жители Содома среди увеселений нимало не предугадывая, что с ними имело случиться, пожраны ниспадшим пламенем. Итак, все это представляя, постараемся приготовить самих себя к отшествию отсюда. Пусть день всеобщей кончины еще не настал; но конец каждого, и старца и юноши, уже находится при дверях. И уже нельзя отсюда отошедшим купить елея, или получить прощение, хотя бы Авраам молился, хотя бы Ной, хотя бы Иов, хотя бы Даниил. Итак, пока имеем время предуготовить себе дерзновение перед Богом, запасем елея в изобилии, перенесем все на небо, чтобы нам в свое время, и когда особенно будем иметь нужду, всем этим насладиться, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 21

"Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть" (Матф. 6:24).

1. Видишь ли, как Христос мало-помалу удаляет пристрастие к настоящим благам, и, предлагая обширное слово о презрении богатств, ниспровергает владычество сребролюбия? Он не удовлетворился тем, что сказал прежде, хотя говорил много и сильно; но присоединяет и другие побуждения, более грозные. Что может быть поразительнее теперь произнесенных слов, если богатство, в самом деле, может отлучить нас от служения Христу? И что вместе вожделеннее, если, презирая богатство, можем иметь истинное расположение и любовь к Христу? Что всегда говорил, то и ныне скажу: именно, подобно искусному врачу, показывающему, что от невнимания его советам происходит болезнь, а от повиновения здравие, Христос тем и другим, т. е., пользой и вредом, побуждает слушателей к повиновению словам Своим. Итак, смотри, как Христос, уничтожая препятствие, указывает и устраивает нашу пользу. Не потому только, говорит Он, вредно для вас богатство, что оно вооружает против вас разбойников и совершенно помрачает ум ваш; но преимущественно потому, что оно, делая вас пленниками бездушного богатства, удаляет вас от служения Богу, и, таким образом, вредит вам и тем, что делает вас рабами вещей, над которыми вы должны

господствовать, и тем, что не позволяет служить Богу, которому всего более вы должны служить. Как прежде показал Он двоякий вред для собирающих богатство на земле - и тот, что собирают богатство там, где тля тлит, и тот, что не собирают его там, где стража самая безопасная, так и теперь показывает двоякий вред - и тот, что богатство удаляет нас от Бога, и тот, что оно порабощает маммоне. Впрочем, не тотчас выставляет это на вид, но наперед высказывает общие мысли, говоря таким образом: "никто не может служить двум господам". Здесь под двумя господами разумеет Он господ, приказывающих совсем противное один другому: иначе они не были бы и двоими. Ведь у множества веровавших "было одно сердце и одна душа" (Деян. 4:32). Хотя верные были разделены телом, но помыслом были одно. Потом, усиливая сказанное, Спаситель говорит: тот не только служить не будет, но еще возненавидит и отвратится. "Или одного будет ненавидеть", говорит Он, "а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть". В двух этих изречениях Спаситель, кажется, выражает одну и ту же мысль; но не без причины говорит Он так, а с тем намерением, чтобы показать, как удобно перемениться на лучшее. Чтобы ты не говорил: я однажды и навсегда порабощен богатством, угнетен им, Он показывает, что возможно и перемениться, возможно перейти как на ту, так и на другую сторону. Итак, высказав общую мысль, чтобы заставить самого слушателя быть беспристрастным судьей слов Его и произнести суд на основании самого дела, Христос как скоро увидел, что слушатель соглашается с Его словами, тотчас открывает Свою мысль: "не можете", говорит, "служить Богу и маммоне". Помыслим и ужаснемся, что заставили мы сказать Христа, - сравнить богатство с Богом! Если же и представить это ужасно, то не гораздо ли ужаснее на самом деле работать богатству, и его самовластное владычество предпочитать страху Божьему? Итак, что же - скажет кто-нибудь - ужели не могло быть этого у древних? Нисколько. Как же Авраам и Иов угодили Богу, спросишь ты? Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов был богат, но не служил маммоне; имел богатство и обладал им, был господином его, а не рабом. Он пользовался им как управитель чужого имения, не только не похищая чужого, но и собственное отдавая неимущим; и что всего более, он не услаждался тем, что имел у себя, как сам свидетельствовал об этом, говоря: "радовался ли я, что богатство мое было велико" (Иов. 31:25)? Потому-то, и когда лишился богатства, не скорбел. Но ныне не таковы богатые; они, будучи несчастнее всякого пленника, платят дань маммоне, как некоему жестокому тирану. Любовь к богатству, овладев их сердцем, как бы некоторой крепостью, непрестанно дает им оттуда свои повеления, дышащие беззаконием, и ни один из них не противится этим повелениям. Итак, не мудрствуй излишне! Бог однажды и навсегда сказал, что служение Богу и маммоне не может быть соединено вместе. А потому ты не говори, что может быть соединено. Когда маммона велит похищать чужое, а Бог повелевает отдавать и собственное имущество; когда Бог повелевает вести жизнь целомудренную, а маммона - жить блудно; когда маммона повелевает упиваться и пресыщаться, а Бог, напротив, - обуздывать чрево; когда Бог повелевает презирать настоящие мирские блага, а маммона - прилепляться к ним; когда маммона заставляет удивляться мраморам, стенам и крышам, а Бог - все это презирать и почитать истинную мудрость: как же ты говоришь, что служение Богу и маммоне может быть соединено вместе?

2. Далее, Христос назвал маммону госпожой, не потому, чтобы маммона по свойству своему была госпожой, но по причине жалкого состояния тех, кто раболепствует ей. Равным образом, и чрево называется богом не по достоинству, но по причине бедственного положения служащих ему, - что хуже всякого наказания и прежде муки может мучить плененного. В самом деле, каких осужденных не будут несчастнее те, которые, имея Господом Бога, свергают с себя Его кроткую власть, и добровольно покоряются жесточайшему мучительству, не смотря даже на то, что отсюда и в настоящей жизни происходит величайший вред? Отсюда вред несказанный, отсюда ссоры, обиды, распри, труды, слепота душевная; и, что всего несноснее, служение маммоне совершенно лишает небесных благ. Спаситель, доказав выше, что презрение богатств имеет свои выгоды, и именно, сохраняет самые богатства и доставляет душевную радость, способствует приобретению любомудрия и ограждает благочестие, - теперь доказывает, что заповедь Его и исполнить можно. Дело лучшего законодательства не в том только состоит, чтобы предписывать полезное, но особенно в том, чтобы сделать его удобоисполнимым. Поэтому Спаситель и присовокупляет: "не заботьтесь для души вашей, что вам есть" (Матф. 6:25). Но, может быть, сказали бы: что же, неужели все бросать? Тогда как же будем жить? На эти возражения Спаситель отвечает заранее. Если бы Он с самого начала сказал: "не заботьтесь", то Его заповедь показалась бы тяжкой; но как скоро Он показал вред от сребролюбия, то тем самым уже сделал настоящее увещание Свое удобоприемлемым. Потому теперь не просто сказал: "не заботьтесь", но присоединил к заповеди и причину. После того, как сказал: "не можете служить Богу и маммоне", - говорит: "посему говорю вам: не заботьтесь", - т. е. по причине великого вреда. Не только попечение о снискании богатства для вас вредно, но даже вредна излишняя заботливость о самонужнейших вещах, поскольку ею подрывается ваше спасение; она удаляет вас от сотворившего, промышляющего и любящего вас Бога. "Посему говорю вам: не заботьтесь"! Показав величайший вред от пристрастия к богатству, Христос простирает далее Свое повеление. Он не только повелевает презирать богатство, но запрещает печься и о нужной пище, говоря: "не заботьтесь для души вашей, что вам есть". Христос не потому сказал так, будто душа имеет нужду в пище, - она бестелесна, - а применительно к обычному способу выражения у людей. Ведь, хотя душа и не имеет нужды в пище, но не может пребывать в теле, если оно не питается. И это наставление Христос не оставляет так, а опять приводит и здесь[1] доказательства, заимствуя их из нашей природы и из других примеров. Из нашей природы: "душа не больше ли пищи, и тело одежды"? Т. е. Тот, Кто дал большее, не даст ли и меньшее? Тот, Кто образовал плоть, имеющую нужду в пище, не даст ли ей пищи? Потому не просто сказал: "не заботьтесь, что есть и во что одеться", но присоединил: "телом и душой", - так как отсюда хотел заимствовать Свои доказательства через сравнение. Далее, Бог однажды даровал душу, и она пребывает всегда одинаковой, а тело возрастает каждодневно. Это-то самое желая показать, т. е. бессмертие души и тленность тела, Спаситель присовокупил далее: "кто из вас может прибавить себе росту хотя бы на один локоть" (Матф. 6:27)? Умолчав о душе, как не получающей приращения, Он сказал только о теле, показывая тем, что и тело взращивает не пища, но Божий промысел. Павел, объясняя это другими словами, сказал: "и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог взращивающий" (1 Кор. 3:7). Вот как Спаситель убеждал доказательствами, заимствованными из нашей природы! Другими же примерами Он так поучал: "взгляните на птиц небесных" (Матф. 6:26). Чтобы не сказал кто-либо, что заботы нам необходимы, Он отклоняет от этого сравнениями - как говорят - и от большего, и от меньшего, от большего - примером души и тела, от меньшего - примером птиц. То есть: если Бог так печется о самых низших тварях, то ужели вам не даст того, в чем вы имеете нужду? Так Он говорит к простому народу, но дьяволу не так отвечал. Как же? "Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих" (Матф. 4:4). Здесь говорит Он о птицах, и очень убедительно; пример их имеет великую силу. Впрочем, некоторые нечестивцы дошли до такого безумия, что порицают и этот пример. Кто хочет действовать на свободную волю, говорят они, не должен для этого заимствовать примеры из природы физической, потому что здесь действует необходимость.

3. Что же нам сказать на это? Хотя здесь, точно, действует необходимость, но мы можем то же делать и по своей воле. Спаситель не сказал: смотрите на птиц - они летают; это человеку невозможно; но сказал: смотрите - они питаются без заботы. А это и нам, если захотим, легко исполнить. И это доказали те, которые самым делом то исполнили. Потому-то особенно и должно удивляться благоразумию Законодателя, что Он, хотя и мог представить в пример людей и указать на Илию, Моисея, Иоанна и других подобных, не заботившихся о пище, но чтобы сильнее поразить слушателей, упомянул о бессловесных. Если бы Он указал на тех праведников, то слушатели могли бы сказать Ему, что мы еще не сделались подобными им. А теперь, умолчав о них и приведши в пример птиц небесных, пресек всякий повод к извинению, подражая и в этом случае древнему закону. И ветхий завет посылает то к пчеле, то к муравью, то к горлице, то к ласточке. Немалую честь приносит нам, когда мы силой воли совершаем то, что они имеют от природы. Итак, если Бог имеет такое попечение о вещах сотворенных для нас, то тем более о нас; если печется о рабах, то тем более о господине. Вот почему Спаситель сказал: "взгляните на птиц"; и не прибавил, что они ни корчемствуют, ни торгуют (так как это относилось у иудеев к делам презренным), а прибавил: "не сеют, ни жнут". Итак, неужели не должно сеять, скажет кто-либо? Нет, Он не сказал, что не должно сеять, но что не должно заботиться; и не сказал, что не должно работать, но что не должно быть малодушным, и изнурять себя заботами. Он велел и кормиться, но не заботиться о пище. На эту мысль намекает и Давид, когда говорит: "открываешь руку Твою и насыщаешь все живущее по благоволению" (Псал. 144:16); и в другом месте: "дает скоту пищу его и птенцам ворона, взывающим к Нему" (Псал. 146:9). Кто же, скажешь ты, не заботился? Неужели не слышал ты, скольких многих праведников я представил тебе в пример? Не видишь ли между ними и Иакова, который вышел из отеческого дома без всего? Не слышишь ли его молитвы? "Даст мне хлеб есть и одежду одеться" (Быт. 28:20), говорил он. Это означало, что он ни о чем не заботился, но просил всего от Бога. То же исполнили и апостолы, которые, отвергнув все, ни о чем не заботились; то же самое показали и те пять тысяч, и три тысячи уверовавших. Если же, слыша такие слова, не хочешь освободиться от тяжких житейских уз, то, по крайней мере, помыслив о бесполезности своей заботы, оставь ее. "Кто из вас", сказал Спаситель, "заботясь, может прибавить себе росту хотя бы на один локоть" (Матф. 6:27)? Смотри, как Он, представив уже очевидный пример, сделал ясным то, что могло показаться тебе непонятным. Как телу, говорит Он, при всем попечении твоем, нисколько не можешь прибавить роста, так точно не можешь снискать пищи, хотя считаешь это возможным. Из этого ясно, что не наше старание, но Божий промысел приводит все то в исполнение, что, по-видимому, совершаем мы сами, так что если Бог оставит нас, то ни попечение, ни заботливость, ни труд, словом - ничто не поможет нам, но все будет тщетно.

4 . Итак, не будем думать, что заповедей (Божьих) невозможно исполнить; и ныне многие исполняют их. Если же ты этого не знаешь, то ничего нет удивительного. И Илия думал, что остался только он один, но услышал от Господа, "Я оставил между Израильтянами семь тысяч мужей" (3 Царст. 19:18). Отсюда видно, что и ныне есть много таких, которые ведут жизнь апостольскую, подобно, как и тогда три тысячи и пять тысяч уверовавших. Если же мы не верим этому, то не оттого, что нет добродетельных, но оттого, что мы сами слишком мало делаем. Предавшийся пьянству не легко может поверить тому, что есть какой-либо человек, который не пьет даже воды, хотя и это многие из монахов исполняют на наших глазах. Похотливый не вдруг поверит, что легко можно сохранять девство; хищник не скоро поверит, что есть такие, которые охотно отдают и свое; так и те люди, которые каждодневно изнуряют себя бесчисленными заботами, не скоро примут учение о том, что можно быть свободным от житейских забот. А что многие исполнили это учение, мы можем доказать примером тех, которые так любомудрствуют и в наше время. Но на первый раз для нас достаточно будет, если вы научитесь не лихоимствовать, почитать добром милостыню, и узнаете, что должно уделять от своих имуществ неимущим. Если, возлюбленный, ты исполнишь это, то скоро будешь в состоянии исполнить и то. Итак, прежде оставим ненужную пышность, станем держаться умеренности, и все, что думаем получать, научимся приобретать праведными трудами. Так и блаженный Иоанн, когда беседовал с собирающими пошлины и воинами, заповедовал довольствоваться жалованьем. Он, хотя желал возвести их к другой, гораздо высшей мудрости, но поскольку они к тому были еще неспособны, то предлагает низшую заповедь. Если бы он стал внушать высшие заповеди, то они не только не стали бы внимать им, но не исполнили бы и низших. Поэтому и мы занимаем вас истинами низшими; мы ведь знаем, что бремя нелюбостяжания превосходит силы ваши, и сколько отстоит небо от земли, столько от вас - такое любомудрие. Итак, по крайней мере, сохраним последние заповеди. Не малый и это урок. Правда, некоторые из эллинов исполнили и ту заповедь, о которой мы рассуждаем, и оставили всякое имущество, хотя и не с таким расположением, с каким должно; впрочем, для вас довольно будет и того, если вы станете щедрой рукой раздавать милостыню, потому что когда мы будем таким образом вести себя, то скоро станем исполнять и ту заповедь. Если же и этого не станем исполнять, то какого мы достойны будем прощения, - мы, которые обязаны превзойти ветхозаветных, а между тем оказываемся хуже и эллинских мудрецов? Что скажем мы, когда, обязанные быть ангелами и сынами Божьими, не соблюдем и человеческих обязанностей? Похищать и желать чужое свойственно свирепым зверям, а не кротким людям; даже похищающие чужое несравненно хуже и самых зверей. Зверям это свойственно от природы; а мы, будучи украшены разумом, но, унижаясь до неестественного неблагородства, какое получим прощение? Итак, представляя степени любомудрия, нам указываемого, по крайней мере, будем достигать середины, чтобы и от будущего наказания освободиться, и, преуспевая таким образом, достигнуть и высших благ, которых все мы да сподобимся благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

[1] Т. е. как и при учении о нестяжании. См. предыдущую беседу гл. 2, 3.

БЕСЕДА 22

"Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Матф. 6:28-29).

1. Спаситель, сказав о необходимой пище, и показав, что и о ней не нужно заботиться, переходит далее к тому, о чем еще менее надобно заботиться, потому что одежда не так необходима, как пища. Почему же Он, говоря об одежде, не употребил того же самого сравнения, заимствованного от птиц и не упоминает нам о павлине, лебеде и овце? Ведь и отсюда можно было бы заимствовать много примеров? Это потому, что Христос хочет с двух сторон показать важность предложенной Им заповеди - и со стороны ничтожества того, что облечено в такую красоту, и со стороны самой красоты, данной лилиям. Вот почему, описав красоту лилий, Он уже после и не называет их лилиями, но "травой полевой" (Матф. 6:30). Даже не довольствуется и этим названием, но еще с другой стороны представляет их ничтожность, говоря: "сегодня есть", и не говорит: этого сена на другой день уже нет, но еще более унижает, говоря: "брошена в печь". Также, Он сказал не просто: "одевает", но: "так одевает". Видишь ли, как Спаситель постепенно более и более усиливает Свою мысль? И это Он делает для того, чтобы сильнее подействовать на Своих слушателей. Для того же Он прибавил и слова: "насколько больше вас"? Это сказано с особенной выразительностью и силой. Словом: "вас" Он показывает не что иное, как то, что род человеческий удостоен от Бога великой чести и особенного попечения. Христос как бы так говорил: вас, которых Бог одарил душой, для которых образовал тело, для которых создал все видимое, для которых послал пророков, которым дал закон и сделал бесчисленные блага, для которых предал Единородного Сына (и через Него сообщил бесчисленные дары). После этого, Спаситель упрекает слушателей, говоря: "маловеры"! Таково свойство советующего. Он не только убеждает, но и обличает, чтобы еще более побудить к повиновению словам Своим. Так Христос запрещает нам не только заботиться о красивых одеждах, но и удивляться, когда видим их на других. Убранство цветов, красота трав и даже самое сено более достойно удивления, чем наши дорогие одежды. Итак, для чего ты гордишься тем, в чем тебя несравненно превосходит трава? Заметь, как Спаситель с самого начала показывает, что Его заповедь легка, удаляя (всякую мысль об излишних заботах, точно так же, как и прежде, когда говорил Он о пище, то есть, удаляя) от того, чего слушатели боялись. Сказав: "посмотрите на полевые лилии". Он присовокупил: "не трудятся". Значит, этой заповедью Он хочет освободить нас от трудов. Итак, не то составляет труд, когда мы не заботимся об одежде, но то, когда заботимся. И как тогда, когда Христос сказал: "не сеют", возбранил не сеяние, но излишнюю заботу о пище, так и этими словами: "ни трудятся, ни прядут", запрещает не самое занятие, но излишнее попечение об одежде. Соломон во всем величии своем не мог сравниться с красотой цветов, и притом не какой-нибудь один раз, но во все время своего царствования (никто не может сказать, что Соломон ныне так одевался, а в другое время иначе; нет, не было ни одного дня, когда бы он украшался так великолепно, как цветы, - на что Христос и указывает словами: "во всей славе своей"). Притом, Соломон красотой одежд своих не мог сравниться не только с одним, или с другим цветом, но со всеми без исключения (почему Спаситель и сказал: "как всякая из них", - а такое же различие находится между одеждами и цветами, какое между истиной и ложью). Итак, если и этот царь, знаменитейший из всех когда-либо бывших на земле, не мог сравняться с полевыми цветами, то можешь ли ты когда-либо превзойти красоту цветов, или хотя несколько приблизиться к ней? Отсюда Спаситель научает нас, чтобы мы совершенно и не помышляли о таком украшении. Смотри, какой конец его. Спаситель, после того как восхвалил так красоту лилий, говорит: "брошена в печь". Итак, если Бог столь промышляет о вещах, ничего не стоящих, и доставляющих самую малую пользу, то неужели Он не будет печься о тебе - существе лучшем из всех существ? Для чего же Бог, спросишь ты, сотворил цветы столь прекрасными? Для того, чтобы показать Свою премудрость и великое Свое могущество, чтобы мы отовсюду познали славу Его. Не одни "небеса проповедуют славу Божью" (Псал. 18:2), но и земля. И Давид, свидетельствуя об этом, сказал: "хвалите Господа, дерева плодоносные и все кедры" (Псал. 148:9). Одно прославляет Творца своего плодоносностью, другое величием, иное красотой. И это есть знак великой мудрости и могущества Божия, когда Он облекает в такую красоту самое последнее Свое творение. (В самом деле, что может быть еще ниже того, что сегодня существует, а завтра нет)? Итак, если Бог и сену дает то, что вовсе ему не нужно (нужна ли, например, его красота огню?), то, как Он тебе не даст того, в чем ты имеешь нужду? Если и самое последнее Свое творение Он украсил с избытком, и это не по нужде какой-либо, но ради великолепия, то тем более украсит всем нужным тебя - существо драгоценнейшее из всех.

2. Так как Спаситель доказал уже промысел Божий о человеке, то Ему оставалось только теперь обличить слушателей. И здесь обличение Его соединено с кротостью. Он обличает Своих слушателей не в неверии, но в маловерии: "если же траву полевую Бог так одевает", говорит Он, "то намного более вас маловеры". Хотя все это Он сам совершает, потому что "все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть" (Иоан. 1:3), однако, Он еще нигде не упомянул о самом Себе. Для доказательства Его власти пока достаточно было и того, что Он при каждой заповеди говорил: "вы слышали, что сказано древним; а Я говорю вам" (Матф. 5:21-22 и д.). Итак, не удивляйся, если и в последующих словах Христос или вовсе не говорит о Себе, или со смирением: прежде всего Он заботился только о том, чтобы слово его было принято слушателями охотно, и во всем показать, что Он не противник какой-либо Богу, но единомыслен и согласен с Отцом. Это самое и здесь делает. В продолжение всей беседы Он непрестанно упоминает об Отце, удивляясь Его премудрости, промышлению и попечению обо всем, о малом и о великом. Когда Он говорил об Иерусалиме, то назвал Его городом Царя великого; когда упоминал о небе, также наименовал Его престолом Божьим. Рассуждая о строительстве мира, Он опять все приписывает Богу, говоря: "ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Матф. 5:45). И в молитве научил нас говорить: "ибо Твое есть Царство и сила и слава" (Матф. 6:13). Равным образом и здесь, рассуждая о промысле Божьем, показывая, как Бог даже и в малых вещах является превосходным художником, говорит, что Он траву полевую одевает. И притом нигде не называет Его Своим Отцом, но Отцом их (слушателей), чтобы лучше убедить представлением о такой их почести, и чтобы они уже не негодовали, когда Он назовет Его Отцом Своим. Но если о маловажных и необходимых вещах не должно заботиться, то какого прощения будут достойны те, которые заботятся о вещах многоценных? Особенно же какого прощения будут достойны те, которые даже лишают себя сна, чтобы похитить чужое? "Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники" (Матф. 6:31-32). Видишь ли, как Он опять, и притом гораздо сильнее, нежели прежде, обличает слушателей, и показывает притом, что Он не заповедует ничего трудного и неудобоисполнимого? Подобно тому как тогда, когда Он говорил: если любите любящих вас, то ничего великого не делаете, - и язычники тоже творят (Матф. 5:46-47), - этим напоминанием о язычниках возбуждая Своих слушателей к большему, - так и теперь представляет язычников для того, чтобы обличить нас и показать, что Он от нас требует самого необходимого. Если нам должно превзойти книжников и фарисеев, то чего мы будем достойны, когда не только не превосходим их, но и пребываем в слабости язычников и ревнуем их малодушию? На этом обличении Христос однако не остановился, но после того, как тронул, пробудил, сильно укорил Своих слушателей, с другой стороны утешает их, говоря: "Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом" (Матф. 6:32). Не сказал: знает Бог, но – "знает Отец", чтобы, таким образом, возбудить в них большое упование. В самом деле, если Бог есть Отец, и притом Отец всеведущий и попечительный, то не может Он презреть сынов, находящихся в бедах, когда даже и люди, будучи отцами, не делают этого. Вместе с тем Христос приводит и другое доказательство. Какое же? "Что вы имеете нужду во всем этом". Смысл этих слов Его такой: излишне ли это, чтобы Бог мог пренебрегать этим? Он даже и излишним не пренебрегает, как, например, красотой в цветах; а тут - необходимое. Таким образом, что тебя побуждает заботиться, то, по-моему, должно отвлекать тебя от такой заботливости. Если ты скажешь: мне потому должно заботиться о пище и одежде, что они нужны, то я, напротив, скажу: по тому-то самому, что они необходимы, ты и не должен заботиться. Если бы они были и излишни, то и тогда надлежало бы не отчаиваться, но с твердым упованием ожидать подаяния их; а раз они необходимы, то и сомневаться об этом не следует. Какой отец не захочет доставить необходимого своим детям? Так и поэтому уже Бог непременно подаст нужное. Он сам и Творец природы, и совершенно знает нужды ее. Ты не можешь сказать, что, хотя Бог есть Отец и требуемое нами необходимо, но Он не знает, что мы имеем нужду в том. Кто знает самую природу, Кто сотворил и так устроил ее, Тот, очевидно, знает и нужды ее лучше тебя, имеющего нужду в пище и одежде: Ему же ведь угодно было даровать природе твоей такую потребность. Он не будет противоречить Себе, лишая наше естество нужного и необходимого, тогда как Сам устроил его с такими потребностями.

3. Итак, не будем заботиться; от забот своих мы ничего не получим, кроме того только, что они развлекут нас. Если Бог подает нам все нужное, заботимся ли о том, или не заботимся, и притом подает скорее тогда, когда мы не заботимся, то какую пользу доставляет тебе твоя суетливость, кроме того, что ты казнишь самого себя? Заботится ли о пище тот, кто идет на пышный обед? Запасается ли питьем тот, кто идет к источнику? И мы, имея у себя блага лучше и обильнее, нежели, сколько воды в потоках и брашен на вечерях, то есть, промысел Божий, - не должны заботиться и малодушествовать. Сверх вышесказанного, Спаситель для возбуждения в нас несомненного упования во всех вещах на промысел Божий представляет еще доказательство, говоря: "ищите же прежде Царства Божьего, и это все приложится вам" (Матф. 6:33). Удалив от нас всякую мысль об излишних заботах, Христос упомянул и о небесах; Он для того и пришел, чтобы разрушить древнее, и призвать нас к лучшему отечеству; потому Он все делает, чтобы удалить нас от излишеств и от пристрастия к земным вещам. Для того и о язычниках упомянул, сказав, что "этого ищут язычники", которые весь труд свой ограничивают настоящей жизнью, которые нимало не рассуждают о будущности и не думают о небесах. А для вас должно быть не это важно, но другое. Мы не для того ведь сотворены, чтобы есть, пить и одеваться, но чтобы угодить Богу и получить будущие блага. Итак, усиленно и заботиться и молиться о земном не должно. Потому Спаситель и сказал: "ищите же прежде Царства Божьего, и это все приложится вам". И не сказал: даны будут, но - приложатся, чтобы ты знал, что настоящие блага ничего не значат в сравнении с величием будущих. Потому-то Он и не повелевает просить настоящих благ, но просить иных благ, и надеяться, что и те присоединятся к этим. Итак, ищи благ будущих - и получишь настоящие; не ищи видимых - и непременно получишь их. Да и неприлично тебе приступать к Владыке с молитвой о таковых благах. Будучи обязан прилагать все тщание и всю заботу свою о неизреченных благах, ты крайне бесчестишь себя, когда изнуряешь себя заботливыми помыслами о благах скоропреходящих. Но как же, - скажешь ты, - разве Христос не повелел просить хлеба? Но Он присовокупил: "насущного", и опять к этому прибавил: "сегодня". То же самое Он и здесь внушает; не просто сказал: "не заботьтесь", но: "не заботьтесь о завтрашнем дне" (Матф. 6:34). Таким образом, Он вместе дарует и свободу нам, и обращает душу нашу к предметам более необходимым. И если Он повелевает молиться, то не потому, будто бы Бог имеет нужду в нашем напоминании, но для того, чтобы нам знать, что мы только Его помощью совершаем все, что ни делаем, и чтобы нам непрестанным молением сделаться Ему более приятными. Видишь ли, как и здесь Он уверяет Своих слушателей, что они непременно получат настоящие блага? Тот, кто подает большее, тем скорее даст меньшее. Не для того, говорит Он, Я не велел заботиться и просить, чтобы вы бедствовали, ходили наги, но чтобы во всем был у вас достаток. А этим Он всего более мог привлечь слушателей к Себе. Потому, как при подаянии милостыни Он запрещает им показываться людям, убеждая преимущественно тем, что обещает через то большую честь (именно сказал: "Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно"), так и здесь, отклоняя их от искания благ настоящих, отклоняет особенно Своим обещанием - доставить им эти блага в большем изобилии, если не станут искать их. Я, говорит Он, запрещаю искать не для того, чтобы ты не получил, но чтобы получил в большем обилии, и получил, как тебе прилично получить, с истинной пользой для тебя; чтобы ты заботой и мучительным попечением об этих благах не сделался недостойным и их, и духовных благ, чтобы ты не навлек на себя излишнего бедствия и не лишился желаемого тобой. "Не заботьтесь о завтрашнем дне: довольно для каждого дня своей заботы", т. е. скудость и печаль его. Не довольно ли для тебя есть хлеб твой в поте лица твоего? Для чего подвергаешь себя и другому злостраданию, происходящему от твоей заботы, тогда как ты должен быть свободен и от первых трудов?

4. Злобой Спаситель здесь называет не лукавство, - нет, - но злострадание, труд и несчастья; так и в другом месте говорится: "бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы" (Амос. 3:6)? Здесь под злом разумеются не грабительства, не любостяжание, и не другое что-либо тому подобное, но наказания, посылаемые свыше. И еще говорится: "Я делаю мир и произвожу бедствия" (Иса. 45:7). И здесь говорится не о злобе, но о голоде и заразе, которые для многих кажутся злом; многие обыкновенно так и называют их. Так и жрецы, и волхвы пяти городов, когда, впрягши в колесницу под кивот коров без телят, пустили их идти, куда они захотят, называли злом и ниспосланные свыше наказания, и происшедшую от них скорбь и печаль (1 Цар. 6:9). Итак, то же самое Спаситель обозначает злобой и здесь, говоря: "довольно для каждого дня своей заботы", потому что ничто столько не мучит душу, как попечение и забота. Подобным образом и Павел, склоняя к девственности, предлагал следующий совет: "я хочу, чтобы вы были без забот" (1 Кор. 7:32). Когда же Христос говорит, что "завтрашний день сам будет заботиться о своем", то говорит это не потому, будто бы день заботится о себе, но так как Он говорил с простым народом, то, желая сделать слова Свои выразительнее, олицетворяет время, сообразно общему обыкновению. Здесь Он предлагает только совет, но, впоследствии времени, поставляет это уже в закон, говоря: "не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои" (Матф. 10:9). Сперва на деле, а потом и словом Он устанавливает новый, твердый закон, от чего и слово Его, будучи прежде утверждено самыми делами Его, легко было принимаемо. А что Он Свое учение о бесстрастии к земному доказал самыми делами Своими, то послушай, что Он говорит: "Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Матф. 8:20). И не довольствуется одним только собственным примером, но и в учениках представляет нам тот же пример, когда и им внушил не заботиться о земном, и не допустил ни в чем нуждаться. Но смотри, - Его попечение превышает нежность всякого отца. Заповедую это, говорит Он, не для иного чего, как только для освобождения вас от излишних забот, потому что если ты сегодня будешь заботиться о завтрашнем, то опять и завтра тебе нужно будет заботиться. Итак, к чему излишнее? Для чего ты стараешься отяготить настоящий день больше, чем уделено ему тягот? Для чего возлагаешь на него бремя и наступающего дня? Таким прибавлением ты не можешь облегчить тяжести другого дня, но только покажешь жадность к излишним трудам. Чтобы сильнее тронуть Своих слушателей, Христос олицетворяет самое время и представляет его как бы обиженным и вопиющим против напрасной обиды, которую они учиняют ему. Ты получил день для того, чтобы заботиться о принадлежащем ему. Для чего же возлагаешь на него и попечение другого дня? Ужели забота о себе не составляет для него достаточного бремени? Для чего же более надлежащего отягощаешь его? Но когда это говорит Законодатель наш и будущий Судья, то подумай, какие утешительные Он подает нам надежды, когда сам представляет жизнь нашу столь бедственной и трудной, что и попечение одного дня может нас озлобить и сокрушить. И мы, все-таки, не взирая на множество таких свидетельств, заботимся о земном, а о благах небесных совсем не печемся. Противясь словам Его, мы совершенно извратили порядок. Смотри: Он говорит: не ищите настоящего совсем, - а мы непрестанно ищем. Ищите, говорит Он, небесных благ, - а мы даже минуты не посвящаем на искание их, но, насколько печемся о житейском, настолько же, или еще несравненно более, нерадим о духовном. Но это не всегда нам будет проходить даром, и не всегда будет удаваться. Вот мы нерадим десять дней, вот двадцать, вот сто. Но разве нам не надлежит рано или поздно умереть и впасть в руки Судьи? Но отлагательство приносит утешение? Какое же утешение - ежедневно ожидать наказания и мучения? Если ты хочешь получить какое-либо утешение от этого отлагательства, то покажи исправление, которое есть плод покаяния. Если ты думаешь получить некоторую отраду из отлагательства наказания, то гораздо больше пользы не подвергнуться наказанию. Итак, воспользуемся этим отлагательством для совершенного избавления себя от предстоящих зол. Ни одна заповедь не тяжка и не прискорбна; напротив, каждая легка и удобоисполнима, так что, если бы мы имели искреннее желание, все могли бы совершить, хотя бы подвержены были бесчисленному множеству грехов. Манассия дерзнул на ужасные преступления, потому что руки свои простер на святыню, внес в храм мерзости, город наполнил убийствами, и другие непростительные совершил беззакония. И, однако, после таких великих преступлений, он все загладил. Каким же способом? Покаянием и добрым изволением.

5. Нет, подлинно нет ни одного греха, который бы не покорился и не был побежден силой покаяния, или справедливее, благодатью Христовой. Лишь только мы успеем обратиться, Он уже нам помогает. И если хочешь быть добрым, никто не препятствует, - или лучше, дьявол хотя и старается препятствовать, но не может, когда сам ты избираешь лучшее, и, таким образом, самого Бога делаешь своим защитником. Но если ты не захочешь и воспротивишься Богу, то, как Он будет твоим заступником? Он хочет, чтобы ты получил спасение не по принуждению и насилию, но по свободной воле. Если и ты, имея слугу, который тебя ненавидит, отвращается и часто от тебя бегает, не захотел бы держать его, несмотря на то, что ты имеешь нужду в его служении, то тем более Бог, Который все делает не по Своей какой-либо надобности, но для твоего спасения, не захочет тебя насильно удерживать. Напротив, лишь только изъявишь расположение, то никогда тебя не захочет оставить, что бы дьявол ни замышлял против тебя. Итак, мы сами бываем виновниками собственной своей погибели, потому что не приступаем к Богу, не молимся Ему, не призываем Его подобающим образом. А если и приступаем, то делаем это так, как бы не думали получить, - не с подобающей верой все делаем, не с усильным молением, а нерадиво и беспечно. Между тем Бог хочет, чтобы мы Его просили, и если ты просишь, являет тебе великую милость. Это единственный Должник, Который, когда мы просим Его, оказывает нам милость и дает то, чего мы не давали Ему в заем. Если Он усмотрит, что проситель неотступен, то дает и то, чего не получил от нас. Но если просят Его с нерадением, то и Он медлит - не потому, что не расположен дать, но потому что Ему угодно, чтобы мы Его умоляли. Потому Он и представил тебе в пример друга, ночью пришедшего и просящего хлеба, и судью, Бога не боящегося и людей не стыдящегося. И не ограничился этими примерами, но и засвидетельствовал то же самыми делами, когда финикийскую женщину отпустил с обильными даяниями. В ее примере показал, что усиленно просящим Он дает и то, чего бы не надлежало давать. "Нехорошо", говорил Он, "взять хлеб у детей и бросить псам" (Марк. 7:27), - и, однако, дал за ее неотступное прошение. А в примере иудеев показал, что беспечным не дает и их собственности. Потому они не только ничего не получили, но и лишились того, что им принадлежало. Они, потому что не просили, не получили и принадлежащего им, а финикиянка, за то, что просила усердно, присвоила себе и чужое, - и пес получил то, что принадлежало чадам. Настолько-то полезно неотступное прошение! Хотя бы ты был пес, но если станешь неотступно просить, то будешь предпочтен беспечному чаду. В чем не успевает дружба, того достигает усиленная просьба. Итак, не говори, что Бог - мой враг, потому и не выслушает меня. Он, если неотступно будешь умолять Его, тотчас ответит тебе, если не по близости твоей к Нему, по крайней мере, ради неотступной просьбы твоей. Ни вражда, ни безвременность, ни иное что не будет служить препятствием. Не говори: я недостоин, и потому не прошу. И сирофиникиянка была такова. Не говори: я многогрешен, и потому не могу просить разгневанного; Бог не на достоинство смотрит, но на расположение. Если вдова преклонила начальника, Бога не боявшегося и людей не стыдившегося, то тем более непрестанная молитва привлечет к себе Благого. Пусть ты не друг Богу, пусть просишь недолжного, пусть ты расточил отеческое достояние и долгое время находился в отсутствии, пусть ты приходишь к Нему лишенным чести и как худший из всех, пусть являешься к разгневанному и негодующему; только возымей намерение молиться и возвратиться к Нему, - все получишь, и гнев и осуждение тотчас истребишь. Но вот, я молюсь, скажешь ты, - и нет никакого успеха! Это потому, что ты молишься не как сирофиникиянка, или друг, безвременно пришедший, - не как вдова, непрестанно просящая судью, и сын, расточивший отцовское имущество. Если бы ты так же молился, то скоро бы получил. Хотя и раздражен Бог, но Он - Отец; хотя и разгневан, но чадолюбив, и одного только ищет - не того, чтобы наказать тебя за обиду, но того, чтобы видеть тебя обратившимся и умоляющим Его.