Творения

Исповедник Максим

Ведь Божественное установление и [Божественный] закон подлинно существуют по Промыслу [Божиему] в сущих, чтобы ими воспитывались, обращаясь к богомыслию, те, которые при благоприятном [течении жизни] проявляют неблагодарность [к Богу], и чтобы, [сообщив им] опыт противоположного, породить в них познание Божественной Силы — свершительницы [всех] благ. Ибо иначе, поддавшись самомнению, не подчиняющемуся при благоприятных обстоятельствах Промыслу [Божиему], мы впадаем в богопротивное расположение гордыни, считая, что стяжание добродетели и ведения присуще нам по природе, а не есть дар благодати. В таком случае оказывается, что мы пользуемся благом для рождения зла и через то, благодаря чему должно было укрепляться и пребывать нерушимым Божественное познание в нас, — через это мы совсем недолжным образом заболеваем неведением Божественного.

Ибо один, считая, что он достиг цели добродетели, уже не будет искать Причину и источник [всех] благ, замыкая только в самом себе силу устремления [к Божественному], и вследствие самого себя теряя закон спасения, то есть Бога. Другой же, наоборот, [постоянно] ощущая свою естественную нужду в благах, не перестает усиленно стремиться к Тому, Кто может восполнить его недостаток.

Поэтому на

гордый ум праведно [обрушивается] гнев, то есть богооставленность или попущение [Божие], в силу чего осаждают его бесы и во время [духовного] делания, как Иуду, и во время созерцания, как Иерусалим, дабы ощутил он собственную естественную немощь и познал Божественную Силу и Божию благодать, защищающую его и доставляющую ему все блага; и дабы смирился он, полностью отринув от себя чуждое и противоестественное возношение. Тогда не придет на него другой гнев [Господень], то есть лишение дарованных харизм, как не пришел он на Езекию, который после того, как случился первый гнев, то есть богооставленность, сразу же смирился и ощутил Подателя благ. Ибо [Писание] гласит: И бысть на него гнев, и на Иуду, и на Иерусалим, И смирися Езекиа от высоты сердца своего сам, и живущий во Иерусалиме, и не прииде на них гнев Господень во дни Езекиины, то есть [не пришел] другой гнев — лишение харизм, который вслед за попущенной прежде богооставленностью научает ум прекрасному благомыслию. Ибо очевидно, что невразумленный первым видом гнева [Божиего], то есть богооставленностью, и несмирившийся, принимает на себя второй гнев, лишающий его [благодатного] действия [Божественных] харизм и отбирающий от него оберегающую его до сих пор Силу. Отиму ограждение его, — говорит Бог о неблагодарном Израиле, — и будет в разграбление; и разорю стену его, и будет в попрание. И оставлю виноград Мой, и ктому не обрежется, ниже покопается, и взыдет на нем, якоже на лядине, терние; и облаком заповем, еже не одождити на него дождя (Ис. 5:5–6) — как возвестил, страдая, и Саул, первый царь Израиля. Ибо он вместе с царством воспринял через помазание и благодать пророчества, но когда не сохранил ее, то принял на себя первый гнев [Божий] — действие лукавого духа. Когда же не осознал [этой своей вины], был изобличен другим гневом, лишился [царского трона] и, через свое безумие, оказался перед смертью неимеющим никакого благочестия. Это обнаруживает [сам Саул], когда, страдая, он сначала был одержим бесом, а затем с помощью волшебницы перебежал добровольно к бесам и, подобно безбожникам, совершил служение этим бесам через волхвование.

Итак, под «Езекией» мы понимаем любомудрый ум, под «Иудой» — [духовное] делание, а под «Иерусалимом» — созерцание. И когда мы мысленно постигаем, что ум каким — либо образом претерпевает нечто, мы убеждаемся, что вместе с ним сопретерпевают вследствие сочетающих их вместе идей его деятельная и созерцательная способности. Ибо когда претерпевает подлежащее, невозможно, чтобы вместе с ним не сопретерпевали и те [силы], которые [находятся] в этом подлежащем.

Смысл [такого] духовного толкования полностью соответствует словам Писания, поскольку он не предполагает упрека [в несправедливости] приговора Божиих судов и не побуждает к ниспровержению другой [Божественной] заповеди. Ведь согласно изложенному толкованию, когда один только Езекия, то есть ум, возносится, кичась [своими] достижениями, то [невозможно] не возноситься вместе с ним Иуде и Иерусалиму, то есть деланию и созерцанию, ибо их нельзя рассматривать как обладающих ипостасным бытием. И гнев [Божий] обрушивается не только на одного Езекию, то есть на ум, но и на Иуду и на Иерусалим, так как когда оскверняется чем — либо ум, то вместе с ним делаются грязными [духовное] делание и созерцание, даже если они не участвуют в том, что породило гнев.

Стало быть, нам следует придерживаться смысла, [а не буквы] написанного. Ибо если то, что некогда происходило преобразовательно в истории, но ради нас было записано в наставление (1 Кор. 10:11) духовное, — и это записанное постоянно соответствует происходящему, то когда супротивная сила выстраивается на духовную брань против нас, мы должны, по возможности, переместить в [свой] ум всё Писание. Тогда наш ум просветится божественными умозрениями, тело украсится образами [добродетелей, возникшими вследствие] постижения божественных логосов, которые соделают это тело разумной мастерской путем отвержения врожденных страстей.

Итак, всякий боголюбивый и добродетельный человек препоясывается, наподобие Езекии, духовной силой [на брань] против бесов; и если случится приражение лукавых духов, в уме незримым образом вступивших с ним в схватку, то он через молитву получит [помощь в виде] Ангела, посланного ему от Бога. Я имею в виду — получит могущественное слово мудрости, которое рассеет и уничтожит все фаланги диавола. Однако, если он не признает Бога за причину этой победы и спасения, а всю победу припишет самому себе, то таковой человек не воздал Богу по воздаянию Его, ибо полнота благодарения не является равной величию спасения и душевное расположение [спасенного] не возмещает благодеяния Спасшего. Ведь «воздаяние» есть душевное расположение спасенного к Спасшему, [проявляющееся] в делах, соизмеримых [с благодеянием]. Наоборот, когда такой [человек] возносится сердцем и кичится полученными дарами, словно чем — то неполученным, то по справедливости обрушивается на него гнев [Божий], поскольку Бог попускает диаволу незримо сплестись с ним, сотрясти до основания образы добродетелей, [осуществляемые в духовном] делании, и сделать мутными просветленные логосы ведения, [обретаемые] в созерцании, дабы он, познав собственную немощь, достиг разумения той единственной Силы, Которая ниспровергает в нас страсти, и, раскаявшись, смирился и отверг высокомерие гордыни. [Лишь тогда] он умилостивит Бога и отведет от себя гнев, обрушивающийся на нераскаявшихся, отнимающий у души оберегающую ее благодать и оставляющий покинутым неблагодарный ум.

«Днями же царя Езекии» Писание, вероятно, называет различные озарения, которые воспринимаются всяким благочестивым и боголюбивым умом, предающимся созерцанию тварных [вещей] для постижения Премудрости [Божией], разнообразно проявляющейся через все [твари]. И до тех пор,

пока делание и созерцание находятся в гармонии с этими [озарениями], они не лишаются добродетели и ведения, поскольку «Солнце Правды» Своим восходом [всегда] творит в подобном уме эти «дни».

ВОПРОС Llll

Опять об Езекии [Писание] говорит: Я погребоша его на восходех гробов сынов Давидовых; и славу и честь даша ему в смерти его весь Иуда, и живущий во Иерусалиме (2 Пар. 32:33). — Что означает на восходех гробов сынов Давидовых и последующее?

ОТВЕТ. Духовный Давид есть Господь наш Иисус Христос, Камень, который отвергли строители — священники и начальники иудейские, тот самый сделался главою угла (Мф. 21:42), то есть [Главою] Церкви. Ибо, согласно Писанию, «угол» есть Церковь. Ведь как угол соединяет две стены, скрепляя их друг с другом нерасторжимой связью, так и Святая Церковь стала соединением двух народов — тех, которые из язычников, и тех, которые из иудеев; единым учением веры Она связывает их друг с другом и сочетает их для [неразрывного] единодушия; краеугольным Камнем Ее является Христос, как Глава всего Тела (Кол. 1:18). Ибо имя «Давид» толкуется как «унижение», а [Господь есть Тот], Который, будучи Словом Божиим и Сыном Божиим, ради меня облачился в зрак раба (Флп. 2:7), стал поношением человеков, неверующих в Истину, и уничижением людей (Пс. 21:7), преисполненных грехами, но Пастырем добрым, полагающим душу Свою за овец (Ин. 10:11), то есть за нас. Он льва и медведицу бияше (1 Цар. 17:36), то есть изгонял из естества [человеческого] ярость и похоть, терзающие разумный зрак образа Божиего в нас. Он [был] «чермен», вследствие страдания смертного, и с добрыма очима (1 Цар. 16:12), то есть обладал славой возвышенных логосов Промысла и Суда — ибо Промысел и Суд являются как бы очами Слова, посредством которых [Господь], и претерпевая ради нас, осуществляет наблюдение за всем. Он — Тот, Кто поразил духовного Голиафа, то есть диавола, ростом в пять локтей вследствие пятичастной страстности нашего чувства: ведь до такой величины и роста возносится диаволом порочность, до какой расширяется сила чувства в нас, посредством [внешних] ощущений приведенная в страстное состояние. Он — Царь истинного Израиля, [то есть Израиля], видящего Бога, даже если Саул, то есть ветхий народ, [живущий] по закону [Моисееву], безумствует, истощаемый завистью, будучи не в силах перенести потерю преходящей славы. И Давид, Царь мой, даже преследуемый, забирает копье и сосуд с водой (1 Цар. 26:1–12⁾ у Саула, то есть силу деятельной добродетели и благодать умозрительного созерцания, — ведь забирает Он их только для того, чтобы отдать тем обращающимся к Нему по вере иудеям, которые в будущем унаследуют спасение, принимая проповедь Царства [Божиего]. Опять же [Давид] в пещере отрезает у усевшегося по нужде [Саула] край одежды, то есть благонравие, достигнутое нравственным любомудрием, или возвышенность умозрений, касающихся оболочки символов и иносказаний закона. Ибо Он рассудил, что [всё] истлевает от употребления (Кол. 2:22), а поэтому иудейский народ, присевший в пещере века сего или в мрачной букве закона, целиком приверженный земному и телесному [бытию], ограничивающий тлением преходящих (вещей] божественные обетования нетленных, по справедливости и достоинству не должен обладать, словно краем одежды, духовным благонравием заповедей закона, постигаемых в таинственном смысле.

Таков духовный Давид, истинный Пастырь и Царь, Губитель супротивных сил. Он — Пастырь тех, кто еще предается нравственному любомудрию и пасется на пастбище естественного созерцания; Царь же тех, кто, обновив с помощью духовных законов и учений красоту дарованного [изначала] образа, соответствующую Первообразу, приближаются к великому Царю веков в непосредственном видении ума и, если позволительно так сказать, отражают в себе, словно в зеркале, неприступную Красоту.

Сыновья же этого Давида суть все святые от века, рожденные Им в Духе. Гробы этих сыновей — воспоминания об их жизни по Богу на земле. А «восход» гробов есть высота их Боговедения и любви к Богу — там и воздают [им] погребальные почести весь Иуда и живущий во Иерусалиме. И именно там, соответственно достоинству места, обретают свое жилище способы блаженного монашеского жития, сообразные [духовному] деланию, и обитают логосы ведения, сообразные истинному созерцанию. Они погребают ум, достохвально умерший для всех сущих, ибо для чувственных [вещей] он умирает благодаря отвержению всякой чувственной деятельности, а для [вещей] духовных — благодаря прекращению всякого духовного движения.

Итак, они погребают Езекию, [имя которого] толкуется как «мощь Бога», то есть погребают ум, могучий в [духовном] делании и величавый в ведении, который умер, то есть добровольно удалился от всех сущих, придя к Тому, Кто выше этих сущих. А погребают его весь Иуда и живущий во Иерусалиме, то есть делание, соответствующее добродетели, и истинное созерцание, соответствующее ведению. На восходех гробов сынов Давидовых, то есть на возвышенности памяти о [всех] святых от века; и славу, и честь даша ему — славу как [оказавшемуся] по духовному ведению превыше всех логосов сущих, а честь как ставшему чистым от всех страстей и стяжавшему по чувству движение, не связанное естественными законами, [действующими] в сущих.

Возможно, кто — нибудь из весьма досточтимых добротолюбцев скажет, что «слава» есть наивысшая красота «по образу», а «честь» полнейшее сходство «по подобию». Одному, [то есть «образу»], присуще свершать истинное созерцание духовных логосов, а другому, [то есть «подобию»], — исполнять точное и безукоризненное делание заповедей. И обладающий ими великий Езекия был похоронен на восходех гробов сынов Давидовых. Поэтому для более ясного понимания смысла изреченного можно вместо слов погребоша его на восходех гробов сынов Давидовых сказать: «И воздвигли памятник Езекии на высоте памяти о святых от века».