Твой час настал!
Шрифт:
Князь Андрей сделал два шага к столу, так и не снимая руки с рукояти сабли. Но не не сел. Болотников повторил:
— Садись, князь! На большое дело идем, а большому делу надобна одна голова. Моя голова!
Князь Андрей начал гневно:
— Где это ты, Ивашка, поднабрался?
— У Хопки поднабрался, когда князей и бояр мы с ним, как волков в обкладе гоняли. Ты меня, князь, в годуновский голод со двора выгнал на голодную смерть, нашел я пропитание у Хлопки. В схватке с татарами меня заарканили, туркам на галеры продали. На галерах мне и сгибнуть бы, кабы ту галеру италийский корабль не потопили бы, а меня италийские
— Кто же те люди, что имели власть ставить воеводу для царя Дмитрия?
— О тех людях спроси у царя Дмитрия.
Князь Андрей последовал приглашению и сел супротив своего бывшего холопа.
Под холодным взглядом Болотникова князь Андрей заметно остужался, но все же попытался сохранить свое княжеское достоинство.
— Скажи Ивашка, — спросил он, будто бы смиренно, — чей же ты воевода, ежели нет царя Дмитрия?
— Жив ли царь Дмитрий Иванович, то князь твоя забота и князя Григория. Моя забота идти с войском на Москву, чтоб схватить изменника Шуйского.
— Неужто двадцать тысяч ратников собрал?
— С посохой того поболе будет.
— Тогда, Ивашка, что есть в печи, на стол мечи. Чудеса Господни! Земля перевернулась. Не я холопа, холоп меня потчует. Поднялся бы из гроба царь Иван Васильевич, бревен на плахи не хватило бы, чтоб головы рубить. Как снопы ложились бы под цеп и бояре и холопы.
Пировали князь Телятьевский и князь Шаховской с бывшим холопом до полуночи. Князя Андрея и князя Григория повели на ночеву под руки, чтоб не залегли спать, где непопадя. Болотников будто бы придремал за столом. Едва увели князей, дремоты, как не бывало. Всю ночь в городе было шумно. Рвались на цепях собаки, ржали кони. К рассвету войско Болотникова, в трубы не играя, вышло из города. Когда князья проснулись уже и пыль на дорогах улеглась.
Князья сели опохмеляться. Князь Андрей Телятьевский после первой чарки разговорился.
— Этого воеводу из холопов бить бы батогами до изнеможения. Ишь, голову задрал! Не свалилась шапка с головы. Вместе с головой!
— Обидно?
Князь Андрей зарычал.
— Кости ломит от обиды!
Шаховской опрокинул в рот вторую чарку, похрустел огурцом и молвил:
— Был бы с нами царь Дмитрий, без надобности оказался бы нам этот холоп. За тобой и за мной кто пойдет? За ним вся чернь поднялась.
— Истома Пашков, братья Ляпуновы...
Шаховской перебил:
— Они за царя Дмитрия поднялись. Не окажем им Дмитрия, они нас на копья посадят!
Телятьевский ответил сокрушенно:
— По мне, хотя какого-никакого Дмитрия сыскалось бы, а все не под властью холопа.
— Болотников без Дмитрия обойдется, а мы — никак! Где его сыскать, чтоб обличьем был схож, чтоб царский обиход знал, чтоб себя оказать умел, чтоб рожу его никто не узнал бы. Подождем, князь Андрей, нашего часа. Холоп с Шуйским сцепятся, из обоих кровь потечет, тогда вот поглядим!
Глава вторая
На рассвете войско Болотникова вышло из Кром, к вечеру встали всей силой под Орлом. Из Орла прискакали дети боярские и посадские с оповещением, что город снял крестоцелование Шуйскому, целовал крест стоять за царя Дмитрия. Болотников не обольщался сей поспешностью. Легко сняли крестоцелование одному, так ж легко снимут и другому. Велел город держать
Для ратных дел имел он боевого коня, доспехи и кольчугу, перед людьми оказать себя взял коня из табуна крымского хана в золоченой сбруе. Одел кафтан шитый серебром. На голове соболья шапка, на плечах соболья паволока.
По городу проезжал под перезвон колоколов. Люди стояли на улицах. Мало кто знал в лицо царя Дмитрия. Иные, указывая на Болотникова, кричали:
— Вот наш прирожденный государь!
Никто не перебивал крикунов.
В Туле со своим ополчением стоял Истома Пашков. Болотников не спешил с ним соединяться. То дворянское ополчение. С Истомой Пашковым грядет тяжелое объяснение о том, где царь Дмитрий. К тому же и грамоты, что рассылал по городам Болотнитков, не всякому горожанину и посадскому по душе. Истоме Пашкову послал сказать, чтобы соединялся с рязанцами и шел бы на Коломну, где и встретиться. Сам же, обойдя Тулу по Косой Горе, вышел на серпуховскую дорогу. Впереди две заставы: Серпухов и Коломна. Серпухов — деревянный острог, Коломна каменная крепость. Брать эти города осадой — время терять, Шуйский успеет ополчиться.
Главные свои силы Болотников повернул к Коломне на соединение с рязанцами, что во главе с братьями Ляпуновыми Прокопием и Захаром сошлись под Коломной с Истомой Пашковым. С Серпухова на Москву в это время двигались гультящие и казаки, разбивая по дороге боярские и дворянские усадьбы.
В Коломне сидели воеводами Иван Бутурлин и Семен Глебов. В подмогу им был прислан князь Семен Прозоровский. Рязанцы на приступ не пошли. Прозоровский и Сукин на радостях поскакали в Москву объявить Шуйскому, что воры рассеиваются. Пока они в Москве радовали Шуйского своими россказнями, подошло войско Болотникова. Грамотки его сработали. Стрельцы отворили ворота, и первыми кинулись грабить хоромы коломенских бояр и животы торговых людей.
Шуйского кидало из огня в полымя. Не успела умолкнуть похвальба Сукина и Прозоровского, еще не пришло известие, что пала Коломна, а из Бронниц прибежали лучшие люди с плачем и стенанием, что валом валят холопы, беглые и гультящие и разбивают на своем пути усадьбы.
На защиту Москвы Шуйский назвал князя Федора Ивановича Мстиславского, своего брата Дмитрия, князя Ивана Воротынского, князей Василия и Андрея Голицыных, всех тех, с кем шел убивать царя Дмитрия.
Пока воеводы уряжали полки спасать и себя и Шуйского, к царю явился его племянник Михаил Скопин-Шуйский. В ратных делах его чин не велик, а при дворе был поставлен при царе Дмитрии мечником. Всего-то ему от роду двадцать лет, дерзнул сказать дяде:
— Государь, Москва открыта ворам. Воеводы твои навыкли побеждать, когда у них десятеро на одного во вражеском войске. Московские люди ныне не надежны. Толпа с толпой столкуются. Дай мне царскую дружину, дай мне по моему выбору стрельцов, дай мне собрать кого сам выберу дворян и служилых. Мне большого войска не надобно, соберу тысячу молодцов, остановлю воров.
Что могла сделать тысяча воинов? Не убавила бы эта тысяча и войска воевод. Шуйский готов был сатане поклониться, лишь бы усидеть на троне. Почему же не дать племяннику попытать своего счастья?