Твой час настал!
Шрифт:
Грамоты Болотникова, разбросанные по городам и весям, вершили, свое черное дело. Они подняли голытьбу, повлекли ее толпы в Тулу. Гнала их надежда стать сильненькими в земной жизни, не дожидаясь жизни загробной, где им обещано возмещение за обиды от Господа. Гнало их, как гонит осенний ветер шумные вороха осенних листьев.
Но грамотки Ивана Болотникова сгоняли с обжитых мест не только голытьбу и обиженных , сдвинули они и тех, кто видел нужду спасать себя от голытьбы. Себя, а не Шуйского. Но спасая себя, спасали и Шуйского. Росло войско Ивана Болотникова, но еще спешнее росли царские полки.
Бояре собрались
Говорили ему:
— Ты, государь, зачинал — тебе и кончать. Как не станет Расстриги, ты сулил тишину Русской земле. Расстриги не стало, где же тишина? Польского короля ты ополчил гневом, и вот опять с польской стороны явился возмутитель царства. Либо мы его задушим в Туле, либо по всей земле распространится замятня. Ты зачинал, тебе и завершать. Становись сам во главе войска, а там, как Бог рассудит.
Приговорили с каждой сохи брать по шести человек, по три конных и по три пеших. Брать с посадов, со всех волостей, брать с дворцовых и черносошных, с патриарших и монастырских, брать с боярских и иных земельных владений, брать и с имений вдов и сирот. Со времени ливонских походов царя Ивана Васильевича и нашествия Стефана Батория, таких сборов не свершалось.
Патриарх Гермоген обратился ко всем верующим защищать церкви от разорения, а тех, кто пошел и пойдет к Ивашке Болотникову — от церкви отлучить.
Померещилась когда — Ивану Болотникову его звезда в Коломенском под Москвой, ныне затянуло ее грозовыми тучами.
Сбор царского войска назначили в Серпухове. Потянулись в Серпухов и конные и пешие. Сплывали по рекам в Оку на лодиях и плотах. На воров встала вся Северная Русь. В Серпухове воеводы урядили полки и насчитали ратных до ста тысяч. Ополчение двинулось, не поспешая, к Туле, изгоняя по пути гарнизоны Болотникова из малых городов.
Болотникову размышление: надеяться на стены тульского кремля или уходить за Волгу? Чем дальше от Москвы, тем отдаленнее и надежда одолеть Шуйского. Не на годы зятягивать войну пришел на Русь Болотников. Время проредит его полки и поход потихоньку умрет, превратившись всего — лишь в разбой на дорогах.
Попытать силу московских полков, Болотников выслал к Кашире запорожских казаков и гультящих под началом князя Андрея Телятьевского. С рязанскими полками Прокопия Ляпунова и московскими стрельцами князь Телятьевский встретился на речке Восьма. На одном берегу царские полки, на другом — Андрей Телятьевский со своим сборным воинством. Разведав броды, князь перевел полки через реку и ударил на московские полки конным строем, при поддержке пеших.
Начали бой запорожские казаки. Ударили они бодро, сражались ухватисто. Луговину затянуло пороховым дымом. Пушек ни у тех и не у других. Рубились лицо в лицо. Пора бы и побежать московскому воинству. Никогда московские ратники не стояли с таким упорством. Дивился князь Андрей. Помнил он, как бегали москвичи под Калугой. Резня затягивалась. Минул час, другой, потянуло на третий.
Что-то в дыму, в ревущей толпе произошло. Из дыма и пыли выскакивали всадники и мчались в убег. Запорожцы! Князь Андрей Телятьевский похолодел. Запорожцы искусны в бою, да не стойки. Не за смертью пришли, а за легкой добычей. Запорожцы бежали с поля, пятились и пешцы. Рубили их московские конные нещадно. Возле князя его дружина. Повернул коня к своим, въехал в их ряды и вопросил:
— Будем стоять за воров Ивашки Болотникова, лишимся животов или сдадимся на царскую милость?
Ему ответили, что был бы за спиной царь Дмитрий, не сдались бы, а за Ивашку Болотникова класть головы не захотели. На рысях ударили на своих же пешцев. Вода в речушке сделалась красной от крови.
Кашира и Серпухов отняты у воров. Шуйский перевел войско через Оку, выбил болотниковцев из Алексина. Перед ним путь чист на Тулу.
Болотников не ожидал столь скорого и решительного
Берега удобны для пешего боя. Московской коннице не развернуться на заболоченном лугу, увязнет в прибрежной трясине. Скопин, подойдя к реке, понял, что болото брать приступом это оказать себя непроходимым глупцом. Его дозорные успели оглядеть местность и донесли, что есть удобные броды, чтобы обойти воров, засевших в болоте и лесных крепях. Скопин послал на броды большую часть своего полка, а оставшимся приказал беспокоить противника, делая вид, будто бы пытаются переправиться через речку, да чтобы бой не переставал ни на минуту. Дело завязалось. Московские пешцы, завидя, что противника бьют с тыла перебрались через болото. Мало кто из болотниковцев добрался до Тулы известить своего воеводу о разгроме на Воронье. На их плечах московские конные, чуть было, не ворвались в город. Скопин остановил погоню, не желая ввязываться в уличные бои, не разведав сил противника. Свой полк перевел на дорогу, что вела к Крапивне.
Походили и другие полки. Князь Андрей Голицын занял дорогу на Каширу. Большой полк, в челе которого стоял Шуйский, запер дорогу на Серпухов. Там, где река Упа втекала в город, поставили пушки и стенобитные орудия.
В два дня плотно обложили город. Спешить с приступом не в характере Шуйского. Решил искоренить врагов плотной осадой, не ведая, что собиралась на него новая гроза.
Богданка отдохнул от дорожных тревог и от бездомности. Протопоп поселил его в избе церковного сторожа, поручил обучать своего недоросля греческому и латыни. Протопопица, женщина при всех своих изобильных женских прелестях прельстилась учителем. А почему бы и не прельститься? Молод, остер на язык. А начнет рассказывать из священного писания — заслушаешься. Молодого, да наскучавшегося по женской ласке, долго ли, умеючи, соблазнить? Спокойная работенка, любовные утехи... Чего еще желать?
Время текло, неслышными шагами приближалась непредугаданная судьба. Его искали люди, перед коими короли склоняли свои коронованные головы. Найти его помог случай.
Страсть протопопицы к учителю погасила необходимую осторожность. Протопоп застал любовников в сарае. Духовным лицам развод противопоказан, да и не разводиться из-за пришлого. Разобрался с Богданкой по своему. Призвал на помощь прихожан, и они, по велению оскорбленного супруга, отстегали Богданку плеткой. В городе поротому жизни не было. Богданка бежал из Могилева. Пробирался на юг, поближе к свои бернардинцам, да в Пропойске был схвачен стражниками по подозрению не московский ли он лазутчик? А подумать бы, до засыла ли Москве лазутчика в Пропойск?
Поставили на расспрос. Кто-то догадался, не тот ли это проезжий, что указывал на себя в корчме, как на «ближнего» московского царя. Послали за корчмарем. Он опознал Богданку, да еще и поведал, что расплачивался за постой золотом.
Обыскали. Распороли кафтан, нашли несколько злотых, принялись выбивать еще. В Пропойске нашелся в темнице каменный мешок без окон. Чтобы «ближний московского царя» стал сговорчивей посадили Богданку в этот мешок, не пожалев перед этим обломать о его спину пучок розог. Сгинуть бы Богданке, толмачу царя Дмитрия, воспитаннику бернардинцев, круглой сироте на чужой земле, да сошлись неисповедимые пути.