Твой ход, аниран
Шрифт:
Так, ладно. Здесь пока понятно. Эзария – или её отдельный индивидуум – заказала анирана. Не вижу логики, но, видимо, какой-то важной информацией я не владею. Устранять анирана только потому, что он кого-то презирал и не уважал, глупо. Аниран ведь потенциальный спаситель мира. Надежда для многих. Зачем пытаться уничтожить надежду? И почему такой приказ пришёл из Эзарии?
Единственный логичный вывод – попытка устранить конкурента в борьбе за аниранское дело.
Я встряхнул головой: возможно, я прав. Голос намекал, что в Астризии аниранов не осталось.
Но почему тогда посол ни разу не обмолвился об этом? Почему не хвастался наличием собственных аниранов? Зачем скрывать такую информацию? Тот же Гвелерг хвастался направо и налево. А этот почему молчал?
Что-то я упускаю. Возможно, послу Эзарии приказал меня устранить собственный глубоко законспирированный аниран. А возможно, нет там никого. Просто посол решил таким образом проявить инициативу, нашёл амёбу, у которой ко мне есть свои счёты, и спихнул всё на него. То есть он как бы не при делах. Ведь даже если обоих поймают, доказательств нет. Лишь слово против слова.
Кому поверит аниран?
– Ты, трусливый недоумок, - я вновь сосредоточил всё внимание на Муадане. Тот поднял глаза и смотрел на меня с надеждой. – Ты уверен, что не ошибся? Рауф Бумедьен приказал устроить анирану западню?
– Клянусь, аниран! Клянусь! – воскликнул Муадан. – Он всё. Он всё, иноземный нечестивец!
– Ему приказали или он сам решился?
– Не знаю, аниран, не знаю. Я не спрашивал тогда. Блеск золота застилал мне глаза. И злоба на твоё отношение ко мне.
Муадан опять ударил лбом в пол и продолжил тихо про себя стенать.
Похоже, тут мы ничего больше не выясним, пока не столкнём одного с другим. Пока не заставим обвинять друг друга. И тогда каждый запоёт как миленький, чтобы спастись от аниранского щита. Даже посол запоёт, уверен. Меня ведь не испугают угрозы разрыва дипломатических отношений. Я всяческие отношения с этими ублюдками на одном месте вертел. И в далеко идущих планах имел намерения заскочить к ним на огонёк… Так что без всяких сомнений вырву драгоценное перо из его хвостика. А затем и сам хвостик безжалостно отрежу.
Но что-то мне не нравится. Чувство такое странное, будто я заблудился. Будто иду не в ту сторону. Не хватает чего-то.
– Посмотри мне в глаза, трусливый предатель! – я опять надел личину «плохого полицейского». – Посмотри, я сказал! Что ты делал у Северных врат? Почему решил драпать именно сейчас? Почему раньше не опасался, что твой подельник – посол Эзарии – может тебя выдать? Что изменилось?
Муадан замельтешил глазами. То есть очевидно, что выбирал подходящий ответ.
– Наверное, моя деятельность в посольском квартале его испугала, - предположил Фелимид. – Он догадался, что мимо Рауфа мои люди не пройдут.
– Но ведь ты же искал не это. Ты не искал подтверждение посла о том, чего никто из нас не знал. Иноземцы тебе нужны для других целей. Почему он испугался
Я запнулся на полуслове. Я просто вспомнил, кто Муадан такой. Он – обер-камергер павшего короля. То есть человек с доступом во дворец. Человек, который ненавидел анирана и был способен на любую подлость.
– Если тебе есть что сказать, говори, - я подозрительно уставился на сидящего на коленях обер-камергера. – Ты – предатель в душЕ. Трус, приспособленец и предатель. Годы жизни внутри сытой кормушки сделали тебя таким… Признайся, что ты поднял руку на того, кто кормил тебя все эти годы. Признайся, что это был ты.
Говорил я абстрактно, но суть уловили все.
– Что?
– Что?
– Что? – одновременно воскликнули и Муадан, и Фелимид, и принц Трифин. И все с одинаковой степенью удивления.
– Это же ты был, да? – хоть я задал вопрос, фраза звучала как утверждение. – Ты предал своего короля?
– Не-е-ет! – глаза Муадан вылезли из орбит, когда он заорал. – Не я! Я бы никогда не посмел! Его Величество был для меня как отец.
– О чём ты, аниран? – принц Трифин продолжал смотреть на меня с удивлением. – Не может быть! Я знаю верного Муадана с детства. Я пешком под стол ходил, а он уже своим голосом объявлял о новых наместниках.
Но слова принца для меня мало что значили. Я уже давно убедился, что этот мир, так похожий на мой, куда бесчеловечнее. К тому же во времена, когда жизнь не стоит и ломанного гроша.
Хотя, возможно, жизнь короля что-то да стоила.
– Сколько тебе заплатили? Кто заплатил?.. Признавайся, проклятый негодяй, не то я по очереди буду отрезать от тебя куски! – для красоты момента я даже ногой засадил в деревянный топчан.
– Нет! Не я! Не я! – заверещал Муадан. – Я бы никогда не посмел! Я сам чуть не погиб! Я спрятался!
Хоть ни о какой конкретике я не произнёс ни слова, Муадан всё же уловил, на что я намекаю. Я ни слова не сказал, что имею в виду ночь, когда на королевский дворец напали пока ещё неизвестные убийцы. Но Муадан опять уловил суть. И сразу поспешил заявить, что сам выжил лишь чудом. Выжил только потому, что удачно спрятался.
Но почему он решил, что надо прятаться, а не выяснить, что происходит?
Ладно, пусть такое поведение соответствует трусливому психотипу. Такое поведение для него логично. Возможно, ночью он пугается даже собственной тени.
Но всё-таки попытка побега с деньгами… Боязнь именно меня, потому что почти два года назад он помог организовать неудачное нападение… Всё это выглядит крайне странно. Ему, в принципе, и признаваться не было нужды. Не может быть, чтобы он трясся как осиновый лист только потому, что опасался наказания за то, о чём я думать забыл. К тому же катализатором страха стала нахальная деятельность ребят Фелимида в Посольском квартале. Может, Муадан действительно знает больше, чем пытается показать?