Твой ход
Шрифт:
— Куколка, и откуда в тебе только взялась эта смелость? — С лукавой улыбкой спросил парень, возлежа на кровати на согнутых локтях. — Только недавно тряслась от поцелуев, а сейчас…
Парень намеренно замолчал и окинул моё тело медленным взглядом с ног до головы.
— Мою скромность ты сам похоронил той ночью, когда…
Я тоже специально замолчала на самом пикантном моменте нашей биографии.
Хотя сколько бы я не храбрилась, но все равно нервно накручивала на палец прядь волос, выдавая таким образом
Кокетство, как же…
— Если ты этого хочешь, то иди сюда. — Ярослав поманил меня рукой, и я пошла.
В крепких объятиях парня незаметно как-то оказалась на спине, подмятая под мускулистое тело, которое ко всему прочему ещё и запах умопомрачительный источало.
Град из поцелуев обрушился и ожидаемо доставил немыслимое удовольствие.
Мне кажется, или Яр испытывает какое-то особое удовольствие, как маленький присасываясь к моим соскам?
Выгибаясь и постанывая, я явно ощущала, что с каждым разом подхожу к краю, но не могу сорваться из-за одного паразита, который, словно издеваясь, останавливался на мгновение, чтобы потом продолжить.
— Я-я-яр, — прохныкала, дергая парня за волосы и заставляя его оторваться от моей груди. — Я хочу большего!
Взглянув на мои надутые губки, парень хмыкнул и, не удержавшись, чмокнул меня в них.
— Всё-таки у тебя самые вкусные губы, — облизался парень и неожиданно для меня вырвал из моих губ вскрик.
Просто рука парня, до этого лежавшая на моем животе, стартанула и, оттопырив указательный палец, проникла туда, где ей быть не положено. Или положено?
— О боже, — прошептала я, выгибаясь на постели дугой, когда к одному пальцу парня присоединился и другой.
Сам же парень, продолжал посасывать мои соски, изредка прикусывая, наблюдал за мной из-под ресниц.
Когда же я наконец испытала долгожданный оргазм, забывшись на мгновение, что-то большое, даже гигантское проникло в пульсирующее лоно.
Я закричала, испытывая вместо удовольствия жгучую боль. Закусив до крови губу и сжав в кулаки простыни, я сдерживала рвущиеся наружу слезы.
Это боль должна быть…
— Тише, куколка, потерпи, сейчас все пройдёт. — Ярослав гладил меня по волосам и изредка поцелуями собирал все-таки поступившие слезы.
Он до сих пор находился внутри, но пока не двигался, давая мне возможность привыкнуть.
Спустя какое-то время, когда я немного успокоилась, Яр начал медленное движение, и вот парадокс: мне это начало нравиться.
Сначала удовольствие сопровождалось небольшим дискомфортом, но потом и это ушло на задний фон. В какой-то момент я начала сама подаваться навстречу, заставляя двигаться быстрее и все это сопровождалось его тяжёлым дыханием, едва уловимыми стонами и моими громкими ничем и никем не сдерживаемыми криками.
— Мамочка… — Простонала я, осознавая окончательно, как
Два потных тела, соединившись в танце любви, забывшие обо всем и отдававшие всего себя без возврата, до каждой частички.
Только этой ночью, когда маски были сброшены и все проблемы остались за стенами комнаты, мы показали настоящих себя, не страшась никого, не пытаясь следовать чьим-то указаниям, не пытаясь исполнить желания остальных.
— Ты моя… — Прозвучало словно в бреду, и пусть я ожидала совсем других слов, но тем не менее почувствовала, как кровь по венам побежала в другую сторону с удвоенной силой.
— Да, — тихо согласилась я, подставляя шею для болезненных поцелуев. — Как и ты мой…
В ту ночь мы буквально не отлеплялись друг от друга, раз за разом заставляя друг друга забываться от удовольствия.
Как два ненормальных, голодных, дорвавшихся до самого желанного деликатеса.
И только на рассвете Яр успокоился, упав без сил на кровать и заключив такую же уставшую меня в объятия.
Отключился он почти сразу, до боли сжав свою обожаемую куклу, с которой играл всю ночь.
Наверно, я чуть ли не впервые видела его действительно спящим.
Ярослав уснул, а я не могла.
Меня терзала три не сказанных мной ему слова.
— Я люблю тебя, — всё же вырвалось у меня тихо. Но Ярослав этого не слышал, уже спав без задних ног.
Маленькая назойливая мысль мельтешила в голове, как заведенная повторяя, что он со мной играет, не любит и в итоге я буду страдать. Но я загнала её глубоко на подкорки сознания, решив для себя прожить хотя бы сегодня и завтра ни о чем не волнуясь.
Пусть это будет такой вот мне подарок на день рождение.
***
Парень лежал на спине, обнимая самого важного для него человека. Его Мирослава, девушка, что несла его душе такой желаемый мир.
По привычки он изображал сон, не понимая какую ошибку совершает.
Если бы Ярослав в тот момент уснул, то в дальнейшем бы его не тяготили слова, которые он никак не должен был услышать.
— Я люблю тебя… — прошептала его куколка с такой болью в голосе, что Ярослав сжал зубы до скрежета.
Ничто в нем не выдало его реакции на эти искренние и редкие слова.
Парень с горечью осознавал: лучше бы он никогда не слышал их. Ведь одно дело подозревать и другое услышать воочию, получить подтверждение самым страшным и одновременно желанным мыслям.
Когда девочка, воплощение его самой главной и единственной слабости, уснула, уставшая, парень распахнул глаза, оглядел ещё раз хрупкую фигурку. Вся шея девушки была в засосах, бинт на руке растрепался, обнажая шрам, который навечно останется на теле Мирославы, как напоминание о доме, в котором случилось столько событий. Пшеничные волосы разметались по подушке.