Твой последний шазам
Шрифт:
Наверное, действительно, не стоило заставлять его рассказывать такое при всех. Но я же не знала.
— А Мила — это кто? — пробубнил с набитым ртом Лёха.
— Мать моя.
— Фигасе! Я бы сразу вломил.
— Их там пятеро было. Трое парней и две девчонки. И я просто хотел её забрать. Сказал, что без неё не уйду, ну, и что не хочу с ними ссориться. Но они были пьяные и веселились. А на следующее утро, как только я отвёл Милу на станцию, приехали полицейские и стали выспрашивать, действительно ли я угрожал Грише. Я объяснил, что у нас с ним серьёзные
— Нет, подожди, — я присела на край освободившегося стула. — Что ты им сделал? Я же тебя знаю, Амелин. Что ты там устроил? И при чём тут маска, баллон и кровь?
— Да ничего я им не делал. Почти.
— Ты обещал честно.
— Хорошо, — он занавесился отросшей чёлкой. — Я просто выбросил их телефоны в воду.
— Все?
— Четыре из пяти. Ещё ключи какие-то и очки.
— Зашибись, — Лёха заржал. — Отличный ход. И что потом?
— Вот как раз то, что было потом не очень интересно.
— Амелин! — моё терпение заканчивалось.
— Ну, они пытались меня утопить, а я пытался не утонуть. Потом пошёл домой, взял маску и баллон… Нет, правда, это было эпично, — он оживился. — Вся морда этого Гриши была в крови и одежда, и входная дверь, и всё вокруг. Он такой только раскрывает рот, а я ему — струю. Aliud ex alio malum.
— Чего? — Лёха перестал жевать.
— Одно зло вытекает из другого, — охотно перевёл Амелин. — А хотите, маску покажу?
И, не дожидаясь ответа, размашистыми шагами рванул в комнату за белой дверью.
Якушин подошёл ко мне и, немного наклонившись, с укоризной сказал:
— Ты вроде разумная девушка, а как с ним встречаешься, весь разум заканчивается.
Я мигом вспомнила его примитивные подкаты к Алёне:
— А что это за прекрасный пёс? А что это за чудесная порода? Или, быть может, это единорог, отбившийся от стада?
Якушин недовольно закатил глаза.
— Опять он в какую-то историю вляпался, а ты поощряешь. К нему же не просто так всё это липнет…
Саша осёкся, потому что перед нами предстал Амелин, но не просто в маске. На его плечах сидела большая резиновая голова белого кролика, а на груди перекрещивались кожаные ремни бандажа в стиле БДСМ с острыми серебристыми клёпками и ошейником под горлом. Кролик был обычный, карнавальный, но выглядел довольно страшно. В уголке правого уха запеклась кровь.
— Жесть! — восхитился Лёха. — А кровь-то ты где взял?
— Да на свиноферме за бутылку водки два ведра давали, — голос под маской звучал устрашающе. — Но мне и одного было достаточно.
— Дай померить, — попросил Лёха.
— Алёна подарила, — с довольной улыбкой похвастался он, передавая маску Лёхе, и медленно перевёл взгляд на Якушина. — Она миленькая, правда?
— Не то слово, — пробубнил из-под маски Лёха.
— Это тоже она? — Саша брезгливо подцепил пальцем лямку
— Не. Это Милины штучки. Целый чемодан притащила. Реквизит. Хочешь, мы тебе тоже что-нибудь подберём? Как ты относишься к латексным стрингам?
— Дебил, — Якушин отпихнул его, но потом рассмеялся. — Самый лучший реквизит, к твоему сведению, это белый халат.
— У…у…у, — протянул кролик. — У вас тут становится всё интереснее и интереснее. А где посмотреться можно?
— Здесь, — Амелин сорвал с зеркала простыню.
— Вот, чёрт, — Лёха в образе кролика испуганно шарахнулся в сторону. — Прости. Я забыл. Нельзя же, когда покойник. Пока душа не улетит. А то посмотрится в зеркало и навсегда останется призраком.
— Одним призраком больше, одним меньше. Это не существенно, — Костик завернулся в простыню. — Я даже буду рад, если бабушка останется здесь. Убитому мальчику будет не так страшно.
— Всё равно я не понимаю, — Якушин скрестил руки на груди и нахмурился. — Если весь посёлок видел, что ты ушёл, а Гриша остался дома, то почему всё равно обвиняют тебя?
— Ну ты чего? — Амелин удивлённо округлил глаза. — Как он мог остаться дома, если за мной побежал? Сам подумай.
— Ты этого не говорил.
— Ты просто невнимательно слушал. Он погнался за мной, я перепрыгнул забор и смотался в лес. А потом его нашли в том карьере. Доказательств моей вины у них нет, но и у меня нет доказательства обратного.
— Если чуваки заяву заберут, то к тебе вообще вопросов не должно быть, — со знанием дела сообщил Лёха и снова отправился на кухню.
— А что, если поговорить с этими ребятами? — мне показалось это отличным решением. — Узнать, что им нужно. Хочешь, я поговорю?
— Я хочу, чтобы ты поскорее уехала.
— Это я уже поняла, — злость на его побег вспыхнула с новой силой.
— Здесь не самая доброжелательная обстановка, — поторопился объяснить он. — Лето же. Народу кругом полно. А я им не нравлюсь, понимаешь?
— Мало ли кто кому не нравится. У тебя свой дом, свой участок, ты ни к кому не лезешь, а если у них что-то подгорает — пусть идут лесом.
— Это не Москва, глупенькая, здесь что угодно может случиться.
— И как, по-твоему, я должна спокойно уехать, зная, что может случиться «что угодно»? — я уже прилично завелась. — Либо мы уезжаем вместе, либо я остаюсь.
Якушин с интересом наблюдал за нашей перепалкой, пытаясь понять, что остаётся недосказанным.
— Хорошо, — Амелин резко встал. — Поедем вместе. Прямо сейчас. Только вещи покидаю, и поедем.
Он снова исчез в той комнате.
— Слушайте, что за паника? — Лёха вернулся с бутылкой водки в одной руке и коньяком в другой. — Жратвы полно, водка халявная, хата свободна. Вы чего, народ? Люди специально за этим на курорты ездят. Зря сюда по жаре тащились? Эй, доктор, ты что пьешь?
— Не нужно ему уезжать, — неожиданно серьёзно произнес Якушин. — Посидит себе спокойно и всё разрулится. А уедет — решат, что сбежал. Ну и понесётся… Забыла, как это бывает?