Твоя безумная «фанатка»
Шрифт:
– Не забудь после занятий подобрать свой конструктор. Он не сочетается с дизайном класса, – учитель заметил новичков, зависших в проёме. – Чего топчемся, кислород выжигаем? Молодые люди, марш на места.
Свободных стульев оказалось не так много: один в первом ряду, другой по диагонали у окна, и парочка в задней части, откуда небольшую сценку возле доски в принципе сложно было разглядеть за многочисленными спинами. Места для сонь и лентяев.
Было ещё одно, конечно. То, что словно в насмешку покоилось аккурат за Нелли. Дина и Тимур, хитро переглянувшись, одновременно ломанулись вперёд, занимая самые кошерные точки. Всё было проделано так стремительно, что Матвей даже не стал рыпаться, чтобы не выглядеть глупо и с невозмутимым лицом направился к третьему ряду.
– Тут Лера сидит, – хмуро обернулась к новому соседу Пелька.
– И где она?
– Болеет.
– Её проблема. Зад поднял – место потерял.
Ютиться на последних партах он не собирался. Это не его стиль. Уж лучше разглядывать чуть неровный пробор, родинку возле замочка от украшения и пучки. К тому же тут вкусно пахло сладкой жвачкой, которая неизвестно как и когда оказалась у Пылаевой во рту.
– Потерял бы ты свой зад. И себя заодно, – пренебрежительно бросили она ему, надувая и лопая пузырь.
– Ой, не воняй.
Пелька озадачилась. До такой степени, что, сгорбившись, понюхала испачканный носок. Кеды стояли рядышком, но обуваться не хотелось.
– Не гони, они не пахнут.
– Я имел в виду закрой рот и не вякай.
Напрягшаяся Нелли монументальным изваянием развернулась к нему.
– Рамсы не попутал, мальчик? – огрызнулась она, что невольно вызвало смешок. Слишком уж не вязался голос берсерка-убийцы с образом цветастой ми-ми-ми. – Гляньте-ка, он ещё и ржёт.
– Вроде девочка, а ругаешься как быдло.
– Не твоё дело. Я как бы девочка, но вроде и нет, а вот кто-то точно зазвездился. Резинка от трусов не жмёт? Кровь в мозг нормально поступает?
– Ты какая-то агрессивная. Выпей чай с ромашкой.
– Только с тобой за компанию. К стрихнину как относишься?
– Всегда охотно. А ты к мышьяку? Или тебя яд не берёт?
– Попробуй цианид.
– Во-о-от! ВОТ! – радостно всплеснул руками преподаватель, теряя запчасти от бургера, но не обращая на это внимания. – Видите, видите? – учил он непутевый класс. – Чувствуете волны? Вот так должно штормить, когда велят показать неприязнь! – тычок пальцем в долговязого парня с мелированной чёлкой. – А не твоё жалкое блеянье, Комаров! Я забираю у тебя роль и отдаю… – снова требовательное пощёлкивание, на этот раз в сторону новенького. – Твоё имя, юноша?
– Матвей.
– Матвей, чудесно. Ты берёшь роль Васи.
Бондарев напрягся.
– Какую ещё роль?
Заторможенность новичка учителю не понравилась.
– Не тупите, молодой человек. В мюзикле, разумеется! Просыпаемся, просыпаемся.
Нелли с ужасом уставилась на преподавателя.
– Никитич, не надо! Давайте Васю оставим!
– Нет. Василий тебе категорично не подходит. На твоём фоне он просто теряется. Нам нужен тот, кто будет тебя дополнять, а не прятаться в тени. Вот такой, как… – очередное нетерпеливое пощёлкивание. – Как там тебя зовут, ты сказал?
– Матвей, – Бондарев уязвлённо откинулся на спинку стула.
– Именно! Вы с Нелли идеальный тандем. Только не растеряйте запала. Приберегите для концерта.
– Да нельзя нам работать вместе, – поморщилась Пелька. – Не видно, что у нас тёрки?
– Я тебя умоляю, – отмахнулся Никитич. – Ваши ролевые игры меня не интересуют, мне нужен результат.
– А мне что делать? – грустно вздохнул оставшийся без роли Вася.
– Не знаю. Дадим тебе что-нибудь другое. Будешь играть летучую мышь.
– Летучую мышь играю я! – пискнула маленькая девушка с огромными глазами, оттопыренными ушами и ярко-оранжевыми волосами. Прям мартышка-мартышка, но миленькая.
– Ну тогда дадим ему дерево, я не знаю, – нетерпеливо закатил глаза учитель. – Разберёмся по ходу дела.
– А меня спросить никто не собирается? – напомнил о себе сидящий мрачнее тучи Матвей. – Я не хочу участвовать ни в каком мюзикле!
– Что, не твой уровень? – едко усмехнулась через плечо Пелька.
– Я здесь первый день и уже куда-то ввязан. У меня и без того концерты со съёмками.
– А хрен ли ты припёрся спустя месяц учёбы? Тогда бы и выбор был. Теперь вынь да положь, но до конца декабря выучи текст.
– До конца декабря? Издеваешься? Я отказываюсь.
– Отказывайся. И вылетишь из Академии. Не поможет никакой богатый папаша.
– У меня нет богатого папаши.
– Да пофиг, веришь? – отмахнулась Нелли, усевшаяся поперёк стула так, чтобы не приходилось постоянно оборачиваться.
– Тебя я вообще не спрашиваю, что ж ты в каждой бочке затычка-то!
– Слышали? – наигранно ужаснулась Пылаева, всплеснув руками. – И как мне играть с ним влюблённых? Он же хам и женоненавистник.
Глаза Бондарева округлились.
– Каких влюблённых? С кем? С этой Кенди-Кенди?
– Не трожь Кенди-Кенди, изверг!
– Окей… Тогда с этой… – неопределённый взмах на розовые очки и чокер на шее. – Вашей девчачьей Луной в матроске.
Пылаева в негодовании раскрыла рот, от чего оттуда едва не выскочила жвачка.
– Да у тебя святого ничего нет!!! Не произноси имя Сейлор Мун всуе!
Матвей уставился на неё, как на диковинку зверюшку.
– Признавайся, ты что-то принимаешь? Такой чудачкой по трезвому быть просто нельзя.
– Кофе по утрам. С лимоном.
– Ясно. Значит тебя так колбасит от лимона.
– Это ты не видел, как меня таращит от кислых мармеладок.
– Любишь кислое?
– Люблю щекотать рецепторы.
– И чужие нервы.
– И чужие нервы.
– Я в восторге, – смачно шмыгнув Никитич смахнул с лица невидимую миру слезинку. – Какой накал, какие эмоции! Это будет фурор! Репетировать начнёте завтра! Так и быть, дадим новичку денёк обжиться.
Бондарев подался вперед.
– Я же сказал, я не хочу участвовать ни в каком мюзикле!