Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве)
Шрифт:
— Все равно у патрульных несколько уровней императивных ограничений, — нерешительно высказался Марк. — Им категорически запрещено причинять даже малейший ущерб.
— А вы разузнайте про любого из них — каким он был до Патруля? Вы удивитесь. Большинству этих ребят ограничения и не требовались. Императивы лишь дополнительно помогают им воздерживаться от соблазна творить добро.
Что?! Добро?! Я не ослышалась?!
— Мы не имеем права менять наше прошлое, — продолжал Билл. — Но в наших силах создавать лучшее будущее. У TSR задачи гораздо шире, чем это кажется на первый взгляд. Мы не
— Вам проще, — с расстановкой сформулировал Пол, — выработать в изначально хорошем человеке равнодушное отношение к сознательно творимому им злу.
— Почти верно, — согласился Амброс. — Но это не проще, поверь мне. Зато надежнее. Хороший человек на первых порах может часто ошибаться, но впоследствии, набравшись опыта, просчитывает все варианты, и делает только самое необходимое. В любой ситуации, кроме совсем безвыходной. А плохой при тех же исходных условиях никогда не стесняется ни в средствах, ни в масштабах разрушений. И при этом портит всю картину, ведь в задачи подобных рейдов, как правило, входят только точные операции.
— Я плохой человек, — пробормотала я, неприятно пораженная этим открытием. Билл хмыкнул.
— Не стоит путать неопытность с намеренным изуверством. На первых порах в TSR брали и профессионалов, и даже дилетантов с преступными наклонностями, как бы странно это ни выглядело сегодня. Но время показало, что это было огромной ошибкой. Профессионалов интересуют только деньги, причем, неважно, кто и за что их платит, а вот любители… Как думаете, что делает дурной человек, встречая в утопии двойника своего заклятого врага? Пусть даже там это вообще другая личность.
Мы промолчали, хотя варианты ответов определенно имелись у всех. Билл вздохнул.
— Представляете, ни один из них не смог выдержать этого простого экзамена. А вот такие, как вы, выдерживают все и всегда. У хороших, нравственных людей никогда не возникает соблазна позабавиться, пострелять шутя, просто так.
— Да ведь и смысла нет в том, чтобы просто так отобрать чью-то жизнь, — растерянно сказала Энн. Амброс кивнул.
— Вот вы и ценны именно этим вашим уважением к жизни. Запомните это. И не надо так переживать — вам вовсе не придется в каждой командировке изображать терминаторов. Девяносто восемь процентов наших задач — банальное наблюдение и сбор информации. Но поверьте, даже если приходится убивать, жертвами, как правило, становятся крупные политические фигуры. Думаю, вам и так известно, что они никогда не бывают святыми.
— Ну, хорошо, — завелась я. — Но зачем нас тогда заставляют отстреливать ни в чем не повинных палеопитеков? Понятно, что нам нужна подготовка, нужно с чего-то начинать, но… — я умолкла, не представляя, что можно предложить взамен.
— О, тень Патруля! — Амброс с силой потер лицо. — Нет, честное слово, такой группы у меня еще не было! Ребята, вы или рассыплетесь через год, или станете лучшими. И будь я проклят всеми утопиями, если возьмусь предсказать результат!
Он отошел от нас, постоял в стороне, зло сплюнул и вернулся.
— Значит так, чертовы моралисты, — отчеканил он. — Я нагло врал вам, когда подтвердил, что сейчас в будущем ждут результата. Я надеялся, что собственная догадка поможет вам отпустить тормоза, но вы вообще непонятно из какого теста. Вам объяснили, что эта утопия у нас зовется тренировочной. Для всех. Почему? Да потому, что всем этим обезьянам осталось жить чуть больше года. Все живые существа здесь обречены. Стреляйте хоть всех подряд — на их развитие это не повлияет.
— То есть как — обречены? — ошарашено спросили мы.
— Геологический катаклизм, — отрывисто произнес Билл. — Точнее, поначалу космический. Через тринадцать месяцев атмосферы Земли коснется хвост распадающейся кометы. Основной метеоритный удар придется на этот регион. Восемнадцать тысяч квадратных километров поверхности будут выжжены дотла. Видите эти горы на востоке? Там проснется вулканическая активность, расползется паутиной, формируя новый ландшафт. Новая жизнь появится здесь спустя долгие годы. Из лавы и пепла появится почва, ветер принесет семена растений, из других краев мигрируют новые стада животных… ну, и так далее.
Мы потрясенно молчали, переваривая новость. Амброс тем временем разложил наш арсенал, сердито ворча:
— Мне надоело нянчиться с вами. Я соскучился по жене и детям. Уверен, вам тоже хочется домой. Выбирайте оружие, — холодно приказал он. — Идите, пристрелите по одному палеопитеку, и возвращаемся.
Мы нерешительно разобрали пистолеты, не сговариваясь взяв одинаковые.
— Выходит, все новички тренируются именно в этом регионе? — спросил Пол.
— Да. Умерщвляя этих несчастных легко и безболезненно, мы оказываем им услугу. Поверьте, их предстоящая массовая гибель будет на порядок мучительнее и страшнее. Хотите вернуться сюда через год и посмотреть?
Мы синхронно замотали головами.
— Их планомерно истребляют, а они что же, ничего не помнят? — удивился Марк.
— Шутишь? Здесь знаешь, сколько племен? Да и откуда такая память? У них и речи-то как таковой еще нет. Примитивное, животное общение.
Дойдя до вершины холма, возвышающегося над стойбищем, мы задержались, глядя на бугры насыпных землянок. Потом ребята перевели взгляд на меня.
— Что? — уныло спросила я. — Опять?
Они виновато опустили головы. Их можно понять — я ведь уже делала этот чертов первый шаг.
— Как же с вами сложно, — пробормотал Билл.
— А как ведут себя другие группы? — спросила я. — Просто идут и стреляют?
— Да, просто идут и стреляют! — не выдержал он. — И не маются дурью. Черт возьми, мне надо было сразу отдать вас Уокеру! Чарли никогда так не церемонится. Знаешь, Анерстрим, как бы он излечил твою нерешительность? Взял бы тебя за шкирку, как щенка, содрал бы всю одежду и вышвырнул в толпу этих примитивных мужиков с дубинками — с одним пистолетом в руках. Поверь, твое отличие от местных мохнатых женщин их нисколько не смутит. И я бы посмотрел тогда, на сколько секунд хватило бы твоей морали? Жалела бы их или стреляла во всех подряд без разбора?