Твоя игра, мои правила
Шрифт:
Не хочу, чтобы Алиска переживала. Не надо ей этого сейчас, достаточно того, что один неудачный выпендрежник здорово подпортил ей нервишки.
«Давай поиграем в игру десять на десять?» — буквы, выведенные красивым почерком, интригуют.
— Хорошо. Ты первая, — приподняв руку, прошу официанта подойти к нашему столику. — Повторите, пожалуйста, заказ.
Пока я на расстоянии наблюдал за Мари, успел ее немного изучить. Оказывается, у нас довольно много общего, и, как ни странно, это радует. Карамельный капучино и безумно шоколадный торт, к счастью, сводит с ума не только меня.
«Где бы хотел побывать?» — читаю вопрос,
Почему я сразу подумал о них, подсознательно сравнивая цвет ее глаз с цветом воды, остается загадкой.
— На Тенерифе. Знаешь, на острове есть небольшой рыбацкий город Гарачико. На туристических сайтах пишут, что он очень популярен из-за валовых утесов. Они успокаивают бурный океан, и люди могут спокойно плавать. Вода, которую я видел на многочисленных фотографиях, как цвет твоих глаз, — улыбаюсь, замечая ее смущение. — Теперь мой вопрос. Куда хочешь ты?
«Провести день с папой. — Ее глаза сияют, она счастлива. — Раньше мы всегда субботу проводили вместе, без мамы. Папа маму отправлял на массаж или к подругам, а сами мы отправлялись в парк или кафе-мороженое. По дороге придумывали сказку, а вечером рассказывали ее отдохнувшей маме. Он, знаешь, какой у меня веселый? Его любят все, даже соседи. Папа у меня мастер на все руки. В гараже он сделал для себя мастерскую и, когда было свободное время, проводил его за изготовлением деревянных игрушек. Он делал чертежи, выпиливал, шлифовал, покрывал лаком. Помню, как мама ругалась, что от него постоянно лаком пахнет. Но она все равно любила его игрушки и радовалась, как маленький ребенок, когда он показывал очередное свое творение. Он делал их для себя. Делал, потому что ему это нравилось. А вечером, сидя на скамейке у подъезда, раздавал детям бесплатно. Они приходили к нашему подъезду из ближайших домой, чтобы выбрать себе игрушку. Папа даже вел тетрадку, где записывал, кому и когда что отдал. Просто детей стало слишком много, и он не успевал мастерить игрушки. Ему даже предлагали за них заплатить, но он отказывался. Тогда мужчины из нашего и соседних домов просто закупили ему материалы для работы. Помню, к гаражу подъехал грузовик и рабочие начали из кузова вытаскивать новый бруски дерева и станок. Очень дорогой станок. Наша семья никогда не нуждалась в деньгах, хотя и жили мы небогато. Но все же станок такой позволить себе не могли. Папа работал на мебельной фабрике и там по дешевке покупал бруски и краску. Но хорошие люди все равно сделали добро. Они просто его отблагодарили, потому что он был настоящий. Любил свою семью, любил меня и детей».
Я читаю сочинение Маши и не сразу понимаю, почему все в прошедшем времени.
Поднимаю взгляд и словно вижу перед собой маленькую девочку, оставшуюся без папиной любви. Она сейчас не здесь, не со мной. Мари гуляет в своих светлых воспоминаниях, ищет встречи с отцом. Хотя бы с его призраком.
— Мне жаль, — голос звучит тихо, и на душе появляется неловкость.
Зачем я только согласился на эту игру? Что я хотел доказать себе? Ей? Только растеребил незажившие раны, причинив боль.
«Это было давно», — новая строка, как серпом по сердцу.
Снова «это давно». Такое чувство, что, живя в своей тихом мире, она успела хлебнуть горя сполна. Все, чего я хочу, — увезти ее с собой, спрятать от всего мира. Только я и она.
Но вместо этого оплачиваю счет и вызываю такси, ссылаясь на то, что получил стипендию и могу сегодня позволить нам эту маленькую радость. Дома, завалившись на диван и даже не переодевшись, прокручиваю в голове наш разговор. Мари безумно любит своего отца, и, возможно, что с ним она была эмоционально
Глава 16
Арсений
Проснувшись рано утром и снова нарядившись как клоун, спешу в универ. Как обычно, паркуюсь около ресторана и, весело болтая с сестрой ни о чем, шагаю в универ. Пары проходят нудно, гнусавый голос седовласого преподавателя не завлекает, и я просто сплю. Мне снится теплый солнечный день, чистый пляж и река. Девушка, сидящая спиной ко мне, ловит солнечные лучи и звонко смеется. Смех ее звучит, словно мягкий колокольчик, постепенно перерастающий в звонкую трель. Я жду, что она повернется и, как в самых страшных фильмах ужасов, начнет смеяться слишком громко и противно. Но этого не случается. Меня будит тычок ручкой в бедро и гневный шепот сестрицы:
— Ты совсем охренел?
— Отвали, — отмахнувшись, встаю и нагло подтягиваюсь, демонстрируя свои кубики.
Краем глаза замечаю удивленный взгляд королевы, скользящий по моему торсу, обтянутому тонкой рубашкой, которая к тому же задралась. Наклон вправо, влево, игра мышцами. Голодный взгляд блондинки продолжает по мне блуждать.
— Идешь? — рычит сестричка, отчего-то сильно расстроенная.
— Ты иди, у меня тут дело еще есть, — спроваживаю ее и поднимаюсь на ряды выше.
Королева, поняв, что я заметил, как она меня разглядывала, прячет стыдливый взгляд за распущенными волосами. Поспешно собирает сумку, хватает телефон и блок зарядки.
— Постой, — касаюсь ее руки и останавливаю, слыша шипение.
— Чего тебе? — резко выдергивает руку, даже не думая повернуться лицом к собеседнику.
— У нас еще запланировано занятие, помнишь? — положив руку на ее живот, притягиваю к себе, нежно целуя мочку уха.
— Я… не думаю, что… это отличная идея, — тяжело дыша и еле выговаривая слова, произносит королева.
— Поверь, это просто превосходная идея, — произношу бархатным голосом, от которого девушки обычно тают, и прикусываю мочку уха.
— Х… хорошо. Только никто не должен об этом знать, — томно ответив, Алена хватает с парты сумку и убегает.
Спешу за ней, понимая, что до следующей пары осталось меньше пяти минут. Но стоит мне поднять голову, как спотыкаюсь на ровном месте, видя грустный взгляд ангела. Она стоит в самом низу и смотрит на меня, едва сдерживая слезы. Проклинаю себя последними словами и, быстро сбежав вниз, покидаю аудиторию.
Мне нужен шикарный бар и желательно стриптезерша, готовая удовлетворить все мои желания. И я знаю одно место.
Глава 17
Алиса
— Постой, крошка, — неожиданно резко дернув за руку, парень разворачивает меня лицом к себе.
Впивается голодным взглядом, медленно осматривает с ног до головы, смакуя каждый сантиметр моей фигуры. Я чувствую себя уязвимой, но пугает меня не это. Запах табака, исходящий от него, попадает в ноздри, и я чувствую, как к горлу подкатывает тошнотворный ком. Ненавижу, когда курят. Эта противная вонь, витающая вокруг курящего, впитывающаяся в его вещи, просто омерзительна. Но самое страшное — она напоминает то, что я хочу забыть.