Твоя очередь умереть
Шрифт:
— Купил у одного бутлегера… — Он нервно хихикнул: — Бутылка водки куда дешевле услуг психолога…
— А попроще не мог? — заулыбалась Бобышка, кивая на бутылку «Датской».
— Нет, — отрезал Угрюмый. — Мы не можем экономить на водке. Быстрее садимся в круг, пока другие на тусняк не рванули…
— А там что? — кивнул Максим на котомку, в которой практически не убыло.
— По мелочам, — отмахнулся Угрюмый. — Пара миллионов евро, какие-то доллары, рубли, желтые змейки, рыжики, брюлики… И чё? — стоять с таким баблом и жаться на флакон водяры?
— Замечательно, — восхитился Максим, разрывая коробку с пиццей. — Уже умеем хорошо зарабатывать, но еще не научились работать.
— Без критики, пожалуйста. — Угрюмый щедро наполнил стаканы.
— Ой, мне много, — пискнула Рита.
— Привыкай, дорогуша, — скабрезно подмигнул Угрюмый. — Как вы водку разольете, как говорится…
— Так она и развезет, — закончила Бобышка.
— Ой, а нам? — прозвучал возмущенный женский голос, и в пролом пролезли грязные, как поросята, Фаткин со Светкой. Ночевали они, похоже, на мусорке. Фаткин в процессе злоключений потерял очки, и поэтому его подруге приходилось оказывать услуги поводыря.
— Ой, вэй, — вскричал Угрюмый. — А Светке нельзя!
— Кому это тут нельзя? — вознегодовала сестрица. — Да я такого с вами, блин, натерпелась!
И снова объятия, слезы, сбивчивые повествования, как прятались от спецназа, как бравый вояка пристроился делать свои дела у Фаткина над душой, и ему в прямом и диком смысле моча ударила в голову! Наконец-то выпили, закусили подсохшей пиццей, а потом с хохотом смотрели, как из «большого мира» лезет всклокоченный и хромоногий Коляша Селин. Он опирался на ободранный ножной протез и смотрелся крайне жалко.
— Смотри-ка, с запаской пришел, — под дружный гогот возвестил Угрюмый. — Что, Коляша, так плохо с ногой?
— Да шли бы вы… — проворчал Коляша, отбрасывая протез и нападая на водку. — В кустах нашел, от волков отбиваться, блин…
Выпили по второй, после чего Бобышка забеспокоилась:
— Макара долго нет… Разлучила нас вчера стихия, по отдельности пришлось выбираться. Волнуюсь я за него…
— А раньше не волновалась, — подметил Угрюмый.
— Он сказал, что любит меня… — Бобышка покраснела и опустила глаза.
— Сам сказал? — изумился Угрюмый.
— Нет, блин, через подставное лицо, — огрызнулась Бобышка и уставилась на уцелевшие в катаклизме часы.
— Даже не знаю, ребята… — закряхтел Ильич, вторгаясь в подвал. Он кутался в засаленную ветровку, тащил на плече сумку с остатками награбленного и выглядел расстроенным. — Тут это самое… — Он покосился на Бобышку и побледнел. — Слышал, люди говорят — вчера южнее Черной Скалы выбросило тело молодого человека в костюме аквалангиста — весь череп у него всмятку… Я не хочу, конечно, ничего сказать…
— Ой, мамочка… — Бобышка сделалась белой, как стена у нее за спиной, прижала ладошку ко рту.
— Ильич, ну тебя на фиг народ пугать… Этот парень неудачно спрыгнул с «Авалона», башку винтом разрубило, закусывать надо… И не был я в костюме аквалангиста — надеть не успел… — И снова песни и пляски! Народ с радостными воплями бросился к подвальному окну, втащили упирающегося Макара. Он тоже хромал, держался за отбитые ребра и надрывно дышал.
— Умираю, господа пираты, ох, болят мои раны… — стонал он, падая на хламиду. — Башку не раздавило, но по ребрам скала хорошо прошлась… До школы не добрел, уснул в овраге неподалеку… — И застонал — театрально, с фальшивым надрывом, когда над ним склонилась лопочущая Бобышка. — О, моя фрау, я так хочу, чтобы ты стала моей медсестрой…
— Вот черт, неловко вышло, — смутился Ильич.
— Послушайте, люди, — волнуясь, сказала Рита, — мне тут ночью было скучно и грустно, я лежала под кустом, смотрела на звезды и решила позвонить дядюшке… Неловко стало перед ним… Вы же в розыске, нет? Вас поймают и лет на двадцать упрячут за колючку? — Ее взгляд скользил по насторожившимся лицам. — Дядюшка сказал, что не держит на вас зла…
Пираты рассмеялись. Даже Максим.
— Да нет, не в этом смысле, — смутилась Рита. — Он хочет с вами поговорить… — Она достала телефон, удалилась в угол, потом вернулась, сильно взволнованная, передала трубку Максиму. Отвечать не хотелось, ладошка запотела… — Поговори с ним, — настаивала Рита. — Он, конечно, не очень рад, что его разбудили…
— Доброе утро, Георгий Львович, — вздохнул Максим, включая громкую связь — не хотел хранить секреты от друзей.
— Убеди меня, Каверин, что моя племянница в надежных руках, — проворчал олигарх.
— Даже пытаться не буду, Георгий Львович. Должен, кстати, извиниться — я обещал, что с вашей «Авророй» ничего не случится, но она взорвалась…
— Хорошо хоть не юлишь, Каверин, — фыркнул Колпач. — Найдешь со своей бандой, где отсидеться пару дней?
— А потом?
— Потом подойдет судно, осматривать которое ваша таможня не имеет права. Грузишь на него свое войско, по которому тюрьма плачет…
— Расстреляете, Георгий Львович?
— Нет… Хотя расстрелял бы с удовольствием. Миллион от выкупа вернешь, второй — твой. Есть возражения, Каверин? По моей информации, твоим парням и девчатам недолго осталось бегать…
— Спасибо, Георгий Львович, — с достоинством отозвался Максим, покосившись на друзей, чьи лица вдруг обрели задумчивость. — Не хотелось бы вас обижать, но вы должны знать, что мы не работаем на олигархов. И на каперскую службу не нанимаемся.
— Ох, не зарекалась бы свинья… — пробормотала Бобышка.
— Гордый, Каверин? — усмехнулся олигарх. — Ладно, приезжайте, будет вам безопасный угол и нормальные документы. А после поговорим. Может, и придем к консенсусу. Информация будет поступать на этот номер. Твое счастье, Каверин, — неохотно закончил олигарх, — что я действительно люблю свою племянницу. Надеюсь, понял уже, что она девушка необычная? Да и в тебе, паршивец, что-то есть… — Олигарх в сердцах отключил связь.
— Вот это да… — впечатлилась Бобышка.
— Я понял только одно, — глупо улыбаясь, сказал Коляша, — что если мы нормально отсидимся пару дней, то нас увезут на чужбину и, может, быть не убьют…